Полицейские и воры
Шрифт:
Шли годы, дома постепенно ветшали, по слухам, чуть не в каждом доме линолеум на кухне потрескался и покоробился, а в подвалах, как и у наших друзей, скапливалась вода, но мало кто обращал на это внимание, и все продолжали спокойно жить и радоваться, что нашли на земле такое тихое и уютное обиталище.
После того раза в машине друзья больше не возвращались к обсуждению идеи ограбления, но каждый обдумывал ее про себя. Не то чтобы они всерьез считали, будто сумеют обделать какое-то крупное дельце, просто каждому хотелось помечтать об избавлении от своей тяжелой и однообразной работы.
Сейчас
– Эй, Джо!
Тот сидел на траве, скрестив по-турецки ноги, весь окруженный россыпью деталей для фильтра – разными шайбами, прокладками, муфтами, гайками и обрезками шланга. Он положил на кусок газеты полную пригоршню деталей, отер пот со лба, отхлебнул глоток пива и только после этого задрал голову к Тому:
– Что там у тебя?
– Как ты думаешь, – спросил Том, – сколько нам заплатят русские, если мы похитим их посла?
Джо сощурился от солнца и приставил ладонь к глазам козырьком:
– Ты это серьезно?
– А почему и нет? Это и выгодно, и патриотично, верно? Джо немного подумал, обвел свой двор взглядом и сказал:
– Черт возьми, и где, по-твоему, мы будем его прятать? Том также оглядел свой дворик.
– Да-а, – озадаченно протянул он, – это вопрос. Джо насмешливо покачал головой и снова занялся фильтром. Том отпил еще немного пива. Они молчали, каждый был погружен в размышления.
Сигнал поступил из средней школы: там обнаружили мертвой пропавшую несколько дней назад учительницу.
В одиннадцать утра, когда небо заволокло облаками и вот-вот должен был начаться дождь, мы с Эдом остановили свой “форд” перед школьным двором. Здание из серого кирпича скорее походило на крепость, чем на детское учреждение. Справа располагалась игровая площадка, залитая бетоном и обнесенная проволочной сеткой высотой футов восемь, сейчас она пустовала.
Недавно захватившая всех страсть побуждала детей малевать на стенах домов, тоннелей и везде, где только можно, имена и прозвища приятелей фломастерами или при помощи распылителей краски: и то и другое трудно поддавалось отмыванию, особенно с пористой поверхности камня. Было также принято писать свое имя, прозвище или магическую кличку, которую ребята сами себе придумывали, а под ним или рядом – номер улицы, на которой проживает его владелец. Например, “Хуан-135” или “Босс Зум-92”.
Модная страсть поразила и эту школу. Все ее стены, насколько могла дотянуться детская рука, оказались исписаны именами и цифрами, выполненными красками всех цветов радуги. Некоторые из надписей были сделаны старательно и даже художественно, но большинство ребят просто, без всяких затей, запечатлевали свои имена: “Энди-87”, “Бет-81”. “Моро-103”.
На первый взгляд вся эта ребяческая мазня выглядела обыкновенным вандализмом. Но по мере того, как мой взгляд повсюду натыкался на нее, я стал понимать, что она придает яркие краски однообразному серому фону здания, что в ней присутствует солнечный латиноамериканский колорит. В общем, если преодолеть естественное предубеждение против пачкотни общественной собственности,
Мы прошли в кабинет директора, который сказал, что покажет нам, где находится тело. Сопровождая нас по коридору, он объяснял:
– Раньше эта комната была туалетом для девочек, но сейчас из нее убраны все трубы в соответствии с планом модернизации.
Директор был лысым парнем лет сорока, в очках с толстой роговой оправой и со слегка жеманными манерами.
Мы ловили на себе любопытные взгляды подростков, так что, видимо, новость о найденном мертвом теле еще не успела распространиться по школе.
– Почему вы не сообщили о ее исчезновении? – спросил Эд.
– Да эти молодые учителя! – сокрушенно вздохнул директор. – Они ведь так часто без всякого предупреждения берут отгул на два-три дня, поэтому мы даже ничего такого и не думали. Просто одна из учительниц сегодня утром почувствовала неприятный запах и потому заглянула туда.
– Мне нужно будет поговорить с ней, – сказал я, – с этой учительницей.
– Конечно, – с готовностью отозвался директор, – она сейчас в школе. Мы предполагаем, что мисс Эванс хотели изнасиловать, затащили ее туда именно с этой целью. В какой-то момент ей удалось вырваться... Не думаю, чтобы они затащили ее туда с целью убийства.
Какое значение имело первоначальное намерение преступников, если женщина уже убита, вскользь подумал я. Мы молча шли по коридору, пока директор не остановился и, указав на дверь, не сказал:
– Она здесь.
Я подошел к двери, а Эд спросил директора:
– А как с ее семьей? Вы уже позвонили ей домой? Я открыл дверь, шагнул внутрь, и в лицо мне ударил тяжелый, отвратительный запах. Затем при слабом свете, проникающем снаружи сквозь грязные матовые стекла, я увидел женщину, лежащую на полу у окрашенной в зеленый цвет стены. Белые пятна свежей штукатурки показывали места, откуда были удалены водопроводные трубы. Она пролежала здесь неделю, а в здании, оказывается, водились крысы.
– Господи! – вырвалось у меня.
Я попятился в коридор и захлопнул за собой дверь.
Директор все еще отвечал на вопрос Эда:
– Она жила одна в... – Тут он увидел меня и сказал:
– О, простите, пожалуйста! Я должен был вас предупредить. Встревоженный Эд шагнул ко мне:
– Ты в порядке, Том?
Я махнул ему рукой, приглашая отойти от комнаты:
– Предоставим это дело “скорой помощи”.
В ушах у меня оглушительно стучала кровь, руки и ноги похолодели.
Директор снова произнес несколько жеманным и смущенным тоном:
– Мне и в самом деле очень неловко... Я был убежден, что вы привыкли к подобным зрелищам.
Я протиснулся между ним и Эдом, торопясь поскорее выскочить на воздух. “Привыкли к подобным зрелищам!” Господи ты Боже мой!
Глава 5
В эту неделю друзья дежурили в ночную смену, с двенадцати до восьми утра. Из трех смен эта – самая легкая, только утром, когда едешь домой навстречу встающему солнцу, его яркие лучи слепят глаза и кажется, ночная усталость никак тебя не покинет.