Полицейский и призрак
Шрифт:
— Я не видел никакой лампы.
Он взглянул на второго парня, ожидая подтверждения, тот энергично закивал:
— Там не было никакой керосиновой лампы, лейтенант, во всяком случае, когда мы прибыли. Может быть, она там была, когда вы проникли в помещение в первый раз?
— Теперь я вспоминаю, что никакой керосиновой лампы там не было.
— Ну… — Голос Сэнджера звучал успокаивающе. — Ночь была напряженная, лейтенант, и вам необходимо хорошенько выспаться, вы заслужили это.
Дождь прекратился, стих штормовой ветер. Полумрак занимающейся зари превратил дорогу в блестящую ленту, кое-где окрашенную в розовый цвет.
Сэнджер глубоко вздохнул и расправил плечи.
— Утром всегда хочется жить! — сказал он с улыбкой. — Особенно таким утром!
— Говорите про себя, приятель, — буркнул я, залезая в свой «остин-хили» и отметив, что розовая заря ухитрилась перекрасить кожаные сиденья.
Глава 5
Я явился в офис шерифа около половины третьего на следующий день, и его секретарь, пышная блондиночка с юга по имени Аннабел Джексон, которой всегда удавалось держать меня на почтительном расстоянии, подняла голову от бумаг с преувеличенно удивленным выражением на очаровательном личике.
— Ну и ну, кого я вижу! — воскликнула она, нарочито утрируя свой певучий акцент, — пойду доложу, что лейтенант Уиллер почтил нас, бедных работяг, своим присутствием!
— Вы оскорбляете несчастного, замученного копа! — сказал я обиженным тоном. — По ночам вы спите, а если нет, то по собственному желанию, в то время как я вынужден постоянно бодрствовать!
— У меня есть послание для вас от Джеки. — Она мило улыбнулась.
— Да? — осторожно спросил я.
Она велела вам передать, что разбила себе колено, когда бежала по вестибюлю своего многоквартирного дома вчера вечером, и собирается подать на вас в суд.
— Она помешалась, — убежденно заявил я, — все наделала проклятая гроза. Бедняжка их смертельно боится!
— Ой ли? Могу поспорить, что вы в это время ее преследовали?
— Даже такой скверный бегун, как я, догнал бы ее, да еще с разбитым коленом!
— Вы и догнали, вот почему она собирается подавать дело в суд!
— Аннабел Джексон! — Я тяжко вздохнул. — Вы испорчены до мозга костей!
— Этим я обязана вам одному, лейтенант! Если бы мы с вами не встретились, я бы оставалась непорочным цветком магнолии, каким и приехала сюда из Вирджинии.
— В каком году это было? — произнес я, задумчиво почесав затылок. — До войны или после?
Я поспешил в кабинет шерифа, дабы у нее не появилась возможность уничтожить меня.
Магнитофон и «дипломат» находились на письменном столе, поверх них на меня смотрела пара налитых кровью глаз.
— Добрый день, шериф, — произнес я вежливо, — как обстоят дела?
Его челюсти задвигались, так что он сразу стал походить на громадного бульдога: такое увидишь нечасто!
— Вы были на ногах почти всю ночь, — заговорил он негромко, — вам необходимо было поспать, это я понимаю.
— Благодарю вас, сэр.
— Десять часов? — заревел он.
— Я все еще расту, — ответил я (или мой рефлекс самозащиты). — А что случилось с сержантом Полником? Около двух часов ночи вы собирались послать его туда.
— Я и послал!
Он сунул сигару в рот и какое-то время возился со спичкой, но в конце концов закурил.
— Он прибыл в тот дом приблизительно через двадцать минут после того, как вы оттуда уехали:
— Как это могло случиться? Он добирался пешком?
— Он заблудился, — со вздохом пояснил Лейверс. — Полагаю, в основном это была моя ошибка, я велел ему поехать направо от шоссе на Старый каньон.
— Чудак человек! — усмехнулся я. — Могу поспорить, он добрался до Невады, когда ему пришло в голову, что он едет не туда и нужно справиться о дороге. Где он сейчас?
— В полдень я послал туда полицейского в форме, даже Полник должен поспать… Вы хотели, чтобы он там присматривал за порядком?
— Нет, я собирался попросить его поговорить с Мартой Харвей, сразу как она проснется, чтобы его никто не опередил. Теперь это уже не имеет значения.
Он несколько секунд внимательно смотрел на меня.
— Вы бы упростили собственную задачу, если бы сообщили кому-нибудь, что у вас на уме!
— Знаете, шериф, в данном случае лучше оставлять свои мысли при себе, потому что пока это лишь домыслы.
Он похлопал по магнитофону:
— Я прослушал эту ленту уже дважды и, признаться, едва не помешался. Прошу вас, Уиллер, объясните мне, что к чему. Я ровным счетом ничего не понимаю…
Я принялся за подробный доклад. Постепенно физиономия Лейверса все сильнее вытягивалась, зато О-образная форма его рта становилась еще более округлой. К тому времени, когда я закончил, он совершенно скис.
Может быть, там собралась целая свора психов, как я и сказал вам ночью по телефону? — пробормотал он растерянно. — Кстати, что заставило меня употребить слова «может быть»? Человек убит в запертой комнате с забитым досками окном, а доктор совершенно серьезно высказывает мнение о том, что его глотка была вырвана когтями какого-то гигантского зверя? Затем, у нас есть магнитофонная запись разговора жертвы с каким-то привидением или духом вплоть до того времени, когда он был убит? — Он умоляюще посмотрел на меня: — Пожалуйста, скажите мне, лейтенант, причем совершенно откровенно. Не является ли все это плодом моего воображения?
— Мне бы очень хотелось, чтобы я мог сказать «да», шериф, но куда это меня приведет? Что это нам даст?
— Есть ли у вас хоть какие-то идеи?
— Штук пятнадцать, причем все они идут в разных направлениях, — ответил я. — Скажите, Эд Сэнджер ничего новенького не сообщил?
Лейверс покачал головой:
— Абсолютно ничего. Все отпечатки пальцев принадлежат Слоукомбу.
— Что находилось в «дипломате»?
— Термометр, пистолет, принадлежащий Слоукомбу, и пачка бумажных салфеток, — угрюмо ответил шериф.