Полиция города Лисса. Разрезанная картина
Шрифт:
IV
Чётких следов Норридж не нашел. Хотя кое-где трава, примятая ботинками, ещё не поднялась, да у одного дерева была немного ободрана кора. Пострадавшую картину по просьбе Моррисона констебль аккуратно завернул и положил в повозку.
– Через несколько дней мы её вернём, мистер Олви, – сказал, прощаясь, инспектор.
Пока ехали в Каперну, Норридж не переставал сыпать комплименты шефу.
– Я так и думал, что вы щёлкаете такие задачки, как орехи. А
– Да, мы каждый день чему-то учимся, Норридж. Но задача ещё не решена. Обязательно опросите местных жителей, не видели ли они двух людей – скорее всего, чужаков. Один из них чуть ниже меня, с узкими плечами. Хотя при этом достаточно сильный и ловкий. Носит совсем новые ботинки девятого размера. Второй высокий, но не грузный.
– Почему с узкими плечами?
– Норридж! – Моррисон укоризненно посмотрел на констебля. – А другой человек пролез бы в то окно?
– Точно… А второй – потому что следы такие?
– Да. Верёвку они намотали на дерево, эти отметины вы и нашли. В таком случае особая сила не нужна, но вы заметили, на какой высоте этот второй укрепил верёвку?
Норридж задумался:
– В последнее время к нам разве что моряки из Лисса забредали…
– Вряд ли это моряки. Вы видели, чтобы они ходили в перчатках? Нет, для таких хитростей это слишком простые люди. Да и в живописи не разбираются.
– Это точно! – хохотнул констебль. – Но всё ясно. Опрошу всех, и извозчиков тоже. Может, кто таких подвозил.
– Да, это обязательно. И пусть кто-то из ваших помощников приглядывает за домом – вдруг гости решат зачем-нибудь вернуться.
В кабинете Моррисона ждала служебная телеграмма. Из неё следовало, что в столичном управлении также не обладают сведениями о личности художника Луни – имя на полотне, скорее всего, вымышленное. На аукцион картину выставил некий м-р Джон Бротнер, который нашёл картину среди вещей умершего отца, помещика средней руки Чарльза Бротнера. Как и откуда она попала к нему – неизвестно. Имя анонимного покупателя выяснят через агента, как только будет получено распоряжение судьи. До этого момента у агента есть право не раскрывать имя клиента.
Прочитав последнюю строку, Моррисон чертыхнулся: судья станет подписывать такую бумагу, только если речь о тяжком преступлении. Инцидент на загородной вилле не подходил даже под статью «воровство», хулиганство – и только.
Моррисон нажал на одну из кнопок под крышкой своего стола. Спустя несколько минут в дверях показался старший констебль Барнсли.
– Простите, сэр, отправлял ребят в порт на инструктаж.
– Кого сняли с карантина?
– «Синего ястреба». Сегодня свободных от вахты отпустят на берег, человек тридцать.
(Инструктаж прибывающих моряков был нововведением, которое принесло на первых порах Моррисону репутацию чудака. Но как показало время, штука действенная: если прямо на трапе весьма доходчиво объяснить парням, что они прибыли в лучший порт на земле, где полагается вести себя смирно и в соответствии с законом, то лишь у одного из десяти останется желание его нарушать. И если такой находился, ещё раз сойти на берег в Лиссе он уже не смог бы. Матрос, устроивший драку в Каперне, как раз попадал в этот чёрный список.)
– Хорошо, но у меня будут распоряжения по другому поводу.
– Слушаю.
– Это касается происшествия со вчерашним мистером Олви. Джим, нужно найти двух джентльменов…
Когда Барнсли выслушал рассказ о странном деле на вилле «Вязы» и отправился выполнять приказы шефа, Моррисон продиктовал дежурному телеграфисту текст сообщения – оно было адресовано другу инспектора по академии. После этого можно было заняться детальным изучением полотна художника Луни. Точнее, того, что явно было его половиной.
– Интересно… очень интересно… – бормотал Моррисон, сантиметр за сантиметром осматривая пейзаж через большое увеличительное стекло. Масляные краски были наложены на холст густым слоем, ровная и гладкая поверхность которого напоминала каток. Это было не странно – в конце концов, не все живописцы пишут крупными неровными мазками, – но красочный слой имел необычные повреждения, которые Моррисон увидел, когда дворецкий поставил картину на залитый ярким солнцем подоконник. В нескольких местах были заметны недавние проколы, сделанные довольно толстой иглой или гвоздиком. И каждый раз такой прокол находился ровно посередине между рогов очередной коровы. Их на картине было шесть. И шестой прокол располагался на той части разрезанного холста, который заворачивался справа на подрамник. Скорее всего, именно точка между рогов коровы, а не спрятанная под рамой вещь, привлекла злоумышленников.
– Не помешал? – сэр Дэвид Бэнкс, одетый в белоснежный костюм, глядел не на друга, а на картину, стоящую под лампой. Впрочем, в этот момент увидеть что-то интересное было невозможно – изображение было повернуто в другую сторону.
– Нет, вы как раз вовремя. И поможете мне решить одну маленькую загадку.
– Опять?! Но я так и не знаю, кто такой Луни, – улыбнулся Бэнкс.
– А что насчет этого? Что это такое?
Моррисон вынул из ящика стола конверт, откуда аккуратно извлёк клочок сероватой полупрозрачной бумаги.
– Хм… похоже на тот сорт, который используют для чертежей… Где вы это нашли?
– На чердаке дома, в котором вот с этой картины отломали часть рамы. Взгляните.
Бэнкс ахнул:
– Вы нашли где-то в Лиссе столичную сенсацию?!
– Я нашёл другую. Сравните с фото в «Свежем ветре».
Бэнкс удивлённо фыркнул:
– Чёрт! Теперь понятно, почему от одной коровы осталась только… простите… хвостовая часть. Тогда беру свои слова насчет странной композиции назад – если это только половина. Но мне всё равно не нравится.