Полигон
Шрифт:
– Как красиво!
Только очень холодно.
Короткий узкий проход вывел нас в подземный зал, такой огромный, что согреться в нем будет непросто. Еще здесь очень страшно – каждый звук отдается звонким эхом. Ледяной сумрак пещеры готов приютить любого – от оголодавших диких зверей, которые прекрасно видят в темноте и не нуждаются в фонариках, до людей. Игроки – обезумевшие от страха, холода и безысходности, они готовы искромсать на куски любого, вцепиться в шеи голыми руками и убить всеми возможными и невозможными способами.
Надо поискать
Глаза быстро привыкли к темноте, я шла последней, то и дело оглядывалась, касалась рукой ледяных наростов и надеялась найти здесь следы Никиты.
Вадим говорит, они расстались давно, задолго до того, как пошел снег. Ник пошел искать своих – они договорились встретиться в каком-то условленном месте. Потом он улепетывал от быка и бродил по снегу, пока не отыскал палатку и не попался на глаза стрелку. Получается, стрелок прятался где-то рядом и выжидал, кто подойдет к палатке. Если честно, мне все равно, кто охотится на нас под покровительством метели. На душе так скверно, что даже во рту горчит. Все мои надежды рухнули в белую снежную пропасть вместе с последней информационной передачей – какая разница, что случится дальше?
В самой дальней от входа части подземный зал расходился на несколько коридоров. Это было похоже на перекресток в заброшенном зимнем городе.
Вдруг лучик фонарика замер в одной точке. Иришка, которая семенила впереди, остановилась, оглянулась на нас, приложила палец к губам. Потом шепотом спросила:
– Слышите?
Мы прислушались. Лешка даже сдвинул с уха шапку и старательно вытянул шею:
– Где-то вода капает?
– Угу… Капель! Значит, там тепло!
Иришка чуть ли не бегом бросилась в самый темный из боковых коридоров.
– Подожди! Постой! Ты заблудишься…
Девушка остановилась, оглянулась – выглядит очень обиженной, сейчас опять слезы ручьем и крик до неба. Как они мне надоели!
Вздыхаю: одной мне было бы легче. Умирать легче одному. Такая это Игра – в ней можно победить, но нельзя выжить.
– Надо ставить метки, чтобы найти дорогу назад! – объяснил ей Лешка.
– Леша, подумай головой: чем ты будешь ставить метки на льду? – это уже я.
Не могу промолчать.
– Обыкновенно – складным ножиком царапать стрелку. Всегда так делают!
– Как ты потом их найдешь – здесь темно! – Откуда-то сверху в пещеру просачивался тусклый свет, даже залетали редкие снежинки. Но такого освещения ничтожно мало, чтобы разглядеть царапину на льду. Аккумулятор в фонарике рассчитан всего на несколько часов, его надо беречь!
– Ладно, давайте сюда шарф! Распустим и выйдем потом по нитке…
– Как дурочки из детской сказочки! – надулась Иришка.
– Что тут постыдного? – не ожидала, что мой давнишний приятель Дан вступится за Лешку. – В тюрьме всегда так делают: сначала забрасывают нитку с гаечкой из камеры в камеру, потом к ней привязывают сигареты, спички или еду, дергают, чтобы утащили в другую камеру, называется «грев»…
– Здорово! Только куда мы прицепим?
– Цепляй к арбалетной стреле…
Пока Иришка нехотя потрошила шарф, Дан отобрал у Лешки арбалет, сам привязал нитку к стреле и запустил ее в сторону ледяных колонн.
Стрела с характерным звуком ударилась о заиндевевшую стену, перевернулась и застряла в узкой выемке между двух ледяных столбов. Для проверки Дан дернул за нитку пару раз – она испуганно натянулась. Иришка помчалась на звук капель, на ходу распуская шарф, – мягкая пушистая нитка скользила в пальцах, бесшумно опускалась на ледяной пол и тянулась следом за нею, указывая путь.
Я отстала и брела в хвосте. Проход сужался, хрустящая ледяная корка под ногами стала влажной и скользкой – сосульки подтаивали, капли срывались вниз и звонко разбивались о землю. Чем дальше в глубину пещеры, тем теплее становилось, пришлось расстегнуть куртку. Впереди опять заплясал лучик фонарика..
Ледяной лабиринт внезапно оборвался. У самых наших ног плескалась вода. Она выглядела черной и маслянистой, а над нею поднимался тяжелый, вонючий пар. Мы вышли на берег подземного озера.
Иришка присела на корточки и обмакнула в воду ладонь:
– Ой, водичка тепленькая, сейчас умоемся…
Иришка рассматривает мелкие прозрачные пузырьки на ладонях. Бедолага, еще не знает, что у нее точно такие на щеках, прямо на красных пятнах. Реветь на морозе очень вредно для красоты!
Вадиму помогли вылезти из куртки, заскорузлый от крови кусок свитера отрезали ножом, а рубашку пришлось отмачивать теплой водой, чтобы отлепить от раны. Кровь уже не текла, но дырка сквозная – можно палец засунуть, наверное. В плечо Вадику всадили шприц с обезболивающим. Лешка ковырялся в аптечке, советовал, чем намазать вокруг этой дырки, усадил и подпер рюкзаками.
Нет, Никита ничего не говорил ему про озеро, бормотал Вадик на мои вопросы. Его рюкзак сгинул в палатке вместе с еще тремя. Зато уберег пистолет. Настоящее оружие – долго ли ему прослужит? Он совсем бледный, боюсь, долго не протянет. На лбу у него россыпью бисера проступил пот. Вадим поймал меня за руку холоднючими пальцами:
– Уходите отсюда, не сидите долго. Иди туда, где вас видно. Если вас объявят как «выбывших»… Охрана вас убьет. – Он прикрыл глаза и облизнул пересохшие губы. – Я видел… Видел, как одного мальчика тащили крюком… Он заорал, его застрелили…
У бедного Лешки глаза округлились от страха! Даже у меня волосы на затылке зашевелились, я отошла ближе к озеру.
Стояла и смотрела на воду – над нею клубился пар, и мысли мои были такими же, густыми и тяжелыми.
Что Никита нашел в этой пещере? Подземный загон для диких зверей? Нет, для зверей здесь слишком тихо.