Полигон
Шрифт:
Солнце уже заходило. Привычная для гарнизона вечерняя тренировка подходила к концу. Из–за высоких стен гарнизона крепости «Ангейт» уже не было видно солнца, а продолговатые редкие лучи оставляли огромные тени от зубцов крепости на холодный, упитанный грязью песок. Новобранцы, коих было слишком много для столь отдаленного от мира места, где не происходило абсолютно ничего, за исключением редких подвозов новых узников в тюрьму, расположенную прямо под Цитаделью, что была самым ужасным наказанием для самых отъявленных преступников во всей Долине, уходили в казармы с потрепанным и больным видом. Ганс откинул капюшон, и новобранцы наконец заметили его, одного из лучших разведчиков; они смотрели на него не то с завистью, не то с уважением. Ганс усмехнулся –
Проснувшись, Ганс проводил свободное время за своим любимым занятием – лежал у камина и размышлял. Повезло ему: кровать прямо у камина, да ещё и окно прямо над ней. Красота. В руках у него была книга, взятая у торговца в обмен на шкуру волка, которых в этих местах было много. «Краткая история Долины. Автор – Жак Ма Ритен». Из–за тягот службы у него было мало времени, наконец, прочесть её. Он открыл книгу после слов автора и приступил к первой главе:
«На сегодняшний день единственная логичная теория происхождения человека – это падение с небес. Созданные по образу и подобию Богов, созданные ради службы им, мы не выполнили свой долг и были ниспосланы на землю. Люди были разделены на народы и стали жить порознь. Спустя годы, виноватые дети Богов отстроили арену Норанейта, дабы лучшие воины Долины могли пролить кровь за Богов. Дабы быть достойными Вознесения. Так говорят понтифики. Так нам говорят Боги.» – Ну и бред же! – подумал Ганс и решил задуматься о вещах более насущных – как выбраться из этой дыры и больше не прожигать свою жизнь в армии. Ганс очень хотел бросить всё и заняться путешествиями. Но куда отправиться? Он достал свою сложенную в несколько раз карту и стал её пристально рассматривать.
«Империя движется с севера по двум берегам. Вероятно, она сметет границу Эмирата прежде, чем они смогут перекинуть войска со всей пустыни, оставленные там для поддержания порядка. Да даже если успеют – какой толк? О Имперской армии ходят легенды: железная дисциплина, новейшее оружие и снаряжение, блестящая тактика. Говорят, будто бы лучшие их воины вооружены непонятными палками, испускающими огонь, и выпускающие маленькие, но смертоносные куски железа, пробивающие броню, словно нож масло. Да нет, бред. Обычная страшилка. Но в любом случае победа в войне за ними. А если Эмират и сумеет защититься, то зачем? Может, теперь, к ним придёт цивилизация?»
– Эй, Ганс, всё с картинками возишься? Может, тебе в художники пойти?
Размышления Ганса прервал белокурый парень лет двадцати двух, ровесник Ганса. Убрал свою челку, все спадающую на лоб, и улыбающийся над своей шуткой. Это Сайлес – его лучший друг. Последнее, что напоминает ему о старом доме. Доме, уже давно умершем. Почти сразу их определили в детский приют. Их семьи дружили сколько они себя помнили, и они всегда были дружны. Когда по достижению нужного возраста их вышвырнули из приюта, двое разгильдяев услышали глашатая: «вступай в армию – увидишь весь мир». Наслушавшись рассказов бывалых вояк о военной романтике, путешествиях по миру, о постоянном довольствии, о популярности у женщин, их глаза загорелись, и они твердо решили стать солдатами, и в тот же день записались добровольцами. О чем вскорости пожалели.
– Непременно. Я даже портрет тебе нарисую. Хотя… не хочется портить бумагу, – Ганс улыбнулся и протянул руку Сайлесу.
– Ха–ха–ха! – Сайлес протянул руку в ответ и широко улыбнулся, – Ганс, друзья! – он широко раскинул руки и обратился ко всем сидящим в казарме, – Меня отправляют в столицу на курсы переподготовки. Я стану офицером! Поступаю на службу к барону Арлингслихту.
– Ты себя видел? Какой из тебя офицер? Я бы и ботинки тебе драить не доверил, а тут в офицеры! – Ганс рассмеялся и бросил карту с карандашом на кровать.
– Так я тоже. А вот командир доверил…
Холодными вечерами только смех согревал душу и сердце солдата, а заодно и спасал от невыносимой скуки. Поначалу взаимные оскорбления приводили к дракам, но уже потом поняв, что никакие смешные истории или просто уму непостижимые изобретения доселе невиданных развлечений, а их было множество: соревнование смельчаков, осмелившихся делать акробатические трюки на краю стен крепости, игра «укради осла из деревни и приведи его в другую деревню, тем самым спровоцировав катастрофу локального масштаба», игра в карты на желания, не приносили такого успеха как это. Да и глупо так реагировать, ибо это первый признак того, что ты идиот и не понимаешь обыкновенных шуток. Так и повелось.
– Тем не менее, даже я претендую на должность офицера, а ты нет.
– Жду не дождусь, когда ты облажаешься. Когда едешь?
– Сейчас. Зашёл попрощаться.
Ганс изменился в лице. Вечная чуть придурковатая надменная ухмылка сменилась непередаваемой грустью. Сайлес ему подмигнул и взял с кровати уже собранную сумку своих вещей.
– Война начинается. Надеюсь мы ещё увидимся, брат.
Сайлес ни сказал ни слова. Они вышли из казармы во внутренний двор по винтовой лестнице, что начиналась от внутреннего двора и заканчивалась башней командира. Сайлес толкнул скрипучую деревянную дверь, и они вышли на улицу. Затхлый душный воздух сменился резким и насыщенным горным. После тренировки новичков, земля уже не была в крови и тряпках. На стенах при лунном свете были видны силуэты солдат, что берегут их сон, сон заключенных, и сон немногих торговцев и охотников в этом маленьком гарнизоне.
Мысль о том, что Сайлес выбился в офицеры, несомненно радовала Ганса. Сайлес как никто другой был достоин этого: прекрасно разбирался в тактике, виртуозно ездил верхом, умело орудовал любым видом оружия, был силен и вынослив. Однако это означало и другое: если Империя идёт в наступление, Сайлеса бросят на передовую. И тут служба в армии приобретает другой оттенок. Кровавый и жестокий.
– Чуть не забыл, Ганс. Командир просил тебя срочно подойти к нему. Как можно скорее.
– Ну ты и придурок. Это и есть твоя пунктуальность?
– Именно так.
– Прощай, Сайлес.
– Прощай, Ганс.
– Береги себя, брат.
– И ты себя.
Они обнялись на прощание. Сайлес быстрым шагом прошёл к конюшне и вскочил на коня, не было слышно, что он крикнул на вратах, но они открылись, и он ускакал по сходящей вниз дороги в столицу. Немного подумав на свежем воздухе, Ганс вернулся в крепость и неспеша, надеясь, что начальник будет недоволен его нерасторопностью и оставит хотя бы на этот вечер в покое, поднимался в башню командира. Будто младшая сестра горы Пьер, сделанная из того же камня, она гордо возвышалась над Долиной; говорят, в хорошую погоду арена Норанейт видна обычным глазом. Он стал подниматься по лестнице, тяжело в ногах ощущая каждый шаг после дневного выхода. Предчувствие не предвещало ничего хорошего. Во дворе крепости завывал прохладный ветер позднего лета, что на лестнице был слышен свистом из–за сквозняка, доносимого из бойниц. Наступала осень.
***
Люк не открылся, Ганс спустился с лестницы и вонзил факел в железное кольцо на стене. Приложился обеими руками, и на Ганса рухнула целая лавина снега, от неготовности к такому удару он даже плюхнулся на землю. Выругавшись и отряхнувшись, он снова вскарабкался на лестницу и вылез в сугроб по пояс, обернувшись, он обнаружил себя за стеной крепости. «Ну и что тут может быть интересного? Зачем посылать проверять простые солнечные блики в безлюдной снежной пустыне? Мы каждый день их наблюдаем!» – думал он. Ганс всё никак не мог успокоиться, что вместо тихого и спокойного вечера у камина ему приходится проверять какую–то мелочь. Слова командира о том, что нужен человек опытный и надежный, конечно, льстили ему, но все равно Гансу было как–то не по себе. Его терзало плохое предчувствие, а ведь воины всегда доверяли своим чутью.