Полигон
Шрифт:
Закрыв люк, и присыпав его снегом, дополнительно черканув по скале засечку чтобы не заблудиться, он огляделся: потайной люк из крепости Ангейт выходил прямиком на плато, с которого открывался потрясающий вид на Долину. Из–за вьюги Ганс не мог полюбоваться видами западного и восточного берегов. Ганс призадумался и вспомнил о своем задании – узнать причину солнечных бликов. Они были замечены на вершине горы, «что ж, значит туда дорога», – подумал Ганс.
Вьюга усиливалась – теперь не было видно ни вершины горы, ни неба. Ветер нёс за собой огромные снежные потоки, и было трудно проходить сквозь них. Но как же это красиво. Даже в непроходимой снежной буре есть своё очарование. Шаг за шагом, снова и снова проваливаясь по пояс в снег, он шел по узкой тропинке к вершине той самой горы. Видимость была очень плохой – дальше руки уже с трудом удавалось различить хоть что–то. Он шёл по памяти. Однажды в полнолуние он со своими
«И кто же придумал разместить тюрьму для самых злобных преступников Долины на границе? Чушь» – размышлял Ганс пока шёл по сугробам. До вершины было недалеко отсюда. Он оглянулся и вдали увидел блекло мерцающие огни Ангейта. Развернувшись, тяжёлой поступью, с трудом преодолевая каждый шаг, заваленный снегом, он все ближе и ближе приближался к снежной вершине горы. Спешно одетая и не застегнутая ремнями кольчуга давала о себе знать – каждый шаг отдавался резким скрипом, но в резких порывах ветрах никто, кроме него не мог это услышать. Шаг за шагом, как его и учили: тяжёлой поступью, вонзаясь в твердую поверхность, высоко поднимая ноги, Ганс преодолевал сугробы. Он прикрыл ладонью лицо от сильного ветра, несущего в себе снежинки, острые как лёд. в голове промелькнула мысль, после того, как окажется, что эта вылазка была бессмысленной и бесполезной – попросить командира оставить его на пару дней в казарме; что было бы достойной оплатой его вылазки. Ганс начинал кашлять из–за неистовой влажности воздуха и обильного количества снега, влетающим в его нос. По мере своего продвижения, он вспоминал великого френейского рыцаря Дюгеклена, коему Ганс всегда старался подражать – рыцарю, что выполнил бы любой приказ несмотря ни на что.
Вьюга стала совсем сильной, встав в полный рост, Ганс огляделся, всё также рукой прикрывая лицо, другой рукой придерживая капюшон, срываемый резкими порывами ветра. Он посмотрел вниз и резко взялся за рукоять меча.
Следы. Здесь уже не было огромных сугробов и на снегу отчетливо были видны следы человеческих ног, что можно было отличить от летящих сверху камней. След от подошвы был очень своеобразен, он такого никогда не видел: вдоль и поперек украшенная различными узорами, она почти повторяла стопу человека. «Это ещё что такое? Сапожник заставил командира Крепости не на шутку испугаться?». Ганс после саркастичной шутки в своей голове, наконец всерьёз отнёсся к своему заданию: он вынул мел из ножен, слегка пригнулся, выставив правую руку наперекор метели и стал медленно двигаться по следам.
Он прошёл чуть дальше на несколько шагов, к самому краю плато и увидел то, от чего его сердце забилось настолько сильно, что уже било по вискам, он испугался: на самом краю плато лежал человек в белой одежде. На поясе у него были мешки и странные инструменты. Человек смотрел в непонятный черный инструмент и был почти незаметен на фоне снега и вьюги, а подошва высокого ботинка по своей форме повторяла рисунок на снегу. Ганс удивился и замер, вороча головой в разные стороны в поисках его возможных спутников. Они были здесь одни. По общему военному правилу «бей, а потом спрашивай», а оно очень часто выручало в самых разных ситуациях, он мгновенно подлетел к пришельцу и огрел человека рукоятью меча по голове. Ганс начал рыскать в своей набедренной сумочке веревку, перчатки предательски мешали нащупать что–либо. Наконец, он достал веревку и перевязал ему руки. Затем он достал сорвал ткань, обернутую на шею, заменяющую шарф и туго перевязал ему рот. Возле него лежал тот самый предмет, в который тот смотрел, напоминал он сдвоенную подзорную трубу и очень укороченную и уж очень необычного вида. Ганс взял её и осмотрел: окуляры по обеим сторонам сразу же подтвердили его догадку, он прислонил трубу к глазам и тут же отбросил, попятившись назад: эта вещь позволяла видеть мир серыми цветами.
– Сука! Так и в Богов поверишь, – испугался и выругался Ганс.
Он бросил в сумку странный предмет и стал обыскивать дальше человека. «Да, странный прикид. Может имперец?» – думал про себя Ганс. Белый костюм также, как и его громоздкий плащ, надевался поверх основной одежды, но он полностью повторял форму тела, будто бы это простая одежда. Сбоку от человека лежала непонятной формы железная палка. Выглядела она как труба с тем же самым прибором – Ганс взглянул в него и вновь отпрянул; с кусками железа идущими в стороны, на одном из них непонятного назначения рычаг, а другой будто бы можно отсоединить. Взял свернутую карту, зажатую у него в руке и удивился не меньше чем от непонятных приборов. Это была карта Долины. На ней вдоль и поперек были видны разметки, различные обозначения и всё это на непонятном языке. «Только имперцы говорят на другом языке, да и форма непонятная» – подчеркнул для себя Ганс, взял на плечо своего пленника и пошёл к спуску. Вьюга все также бушевала, и он чуть было не заметил вторую фигуру, в такой же форме и с такой же палкой, с трудом с вытянутой рукой пробирающуюся сквозь метель. В голове Ганса прозвучала одна единственная мысль: беги. Он резко отпрыгнул в сторону, от своей неряшливости задел уже обмороженную ногу об камень, и стиснув зубы от боли, побежал обратно и почти сразу же пропал из поля зрения.
С таким грузом на плече, да ещё и будучи почти обмороженным, бег был не самым приятным занятием, но возможно их даже не двое, а гораздо больше. По тропе вниз он бежал стремглав, запинаясь и утопая в сугробах. В левой руке он держал железную палку Имперцев. Но он и понятия не имел как ей пользоваться, поэтому просто нес. Холодный воздух прорезал горло, он уже смирился с тем что скорее всего пару дней придется провести в лазарете и пить отвратительного вкуса целебные отвары, но ещё ведь нужно добраться домой.
Внезапный шипящий прерывистый голос не на шутку испугал Ганса, Ганс не расслышал откуда говорили и что сказали. Он тут же сбросил своего пленника в снег и стал оглядываться по сторонам. Речь повторилась. Ганс взглянул на своего пленника и обнаружил, что голос шёл от непонятной для Ганса коробочки, висящей на груди у его пленника.
– Скаут–три, задача выполнена. Возвращайтесь.
Ганс, как и любой человек, что столкнулся с непонятным для него явлением, сразу же поверил в Богов и все их россказни про изгнание людей в Долину. Он сорвал с груди пленника этот неясный предмет и бросил её в обрыв, рывком поднял пленника на плечо и бросился дальше. Он бежал очень быстро по краю обрыва, забыв обо всех мерах предосторожности и поскользнулся. Выронив пленника на снег, он полетел в обрыв. Ганс обеими руками вцепился в камни, разорвав перчатки, а следом и ладони в кровь, едва не упав. Он провисел так секунду, перевёл дыхание и подтянулся, сразу бросившись в снег и стараясь закинуть ноги. Не без труда он поднялся на ноги. Пленник, лежащий лицом в снег уже начал шевелиться, Ганс без лишних церемоний и потери времени вырубил его. Он огляделся в поисках той самой железной трубы и не нашёл её. Вьюга усиливалась, почти сметая его, он бурчал себя под нос «главное не останавливаться, нужно идти», он поднял пленника на плечо и побежал дальше.
Вьюга стала совсем сильной, видимости не было совсем. Ганс выбежал на подножье горы и рыскал взглядом по скалам в поисках своей зацепки. Сердце бешено стучало, а адреналин ударил в кровь, и он почти не замечал своего обморожения. Внезапная паника накрыла Ганса, он не мог найти свою зацепку и потайной ход. Какое–то время он ещё продержится, можно забиться под скалы и развести костёр, дождаться вьюги, но что если товарищи пленника уже совсем близко? И этот вечер стал для Ганса настоящим религиозным прозрением, ведь он увидел очередное необъяснимое явление и почти был готов поверить в Богов.
Яркая зеленая вспышка летела вверх в небо. Ганс никогда не видел ничего подобного, она ярко выделялась среди вьюги и летела ровно, пока не стала падать. Ганс счёл это знамением и побежал в ту сторону. Вспышки уже не было видно, зато Ганс нашёл люк, как раз над тем местом, где в воздухе и засияла та вспышка. Он бесцеремонно бросил пленника в сугроб и стал откапывать люк. Наконец откопал, открыл его и взял пленника на плечо и стал медленно спускаться. Сильный порыв ветра окинул его снегом и люк ударил его по голове, а пленника по спине, и они кубарем свалились с лестницы. «Сегодня однозначно не мой день», – саркастически подметил Ганс. Факел почти догорал, ему сильно повезло не остаться в темноте со своим спутником. Он поднял пленника на плечо и ощутил резкую боль в мышцах, снял факел и снова побежал.
***
Ну и какой идиот придумал сделать потайной ход прямо с верхушки башни? Винтовая лестница, очевидно, выстроенная внутри основной, была настолько узкой, что Ганс бросил пленника и тащил его волоком. Каждый шаг по узкой винтовой лестнице, по которой он спускался пару часов назад, давался ему с большим трудом. Казалось, ещё один шаг и – он умрет. «Ноги будут болеть неделю, не меньше», – подумал про себя Ганс.
Наконец, заветная маленькая дверь в кабинет командира, с ведущей к ней грубой маленькой лестницей. Ганс ударил в неё три раза. Ожидание томительно. Он стал бить ещё с большей силой и дверь отворилась. Его встречали командир и капитан удивленными взглядами. Он ворвался в кабинет и бросил пленника на пол, снял свои разодранные перчатки и вытер пот со лба, размазав кровь с рук по лицу.