Полигон
Шрифт:
Возможно, этого потомственного служащего с примерной характеристикой начальства, кипой дипломов на стенке, пачкой рекомендательных писем в ящике стола и неплохими шансами сделать скучную, но гарантированную менеджерскую карьеру сегодня тоже вытолкнула на улицу неистребимая привычка вовремя опускать зад в офисное кресло специалиста, начальника отдела или руководителя направления. Такие ведь всегда боятся опоздать. Такие каждый день спешат на работу. Приходят спозаранку. Первыми. Чтобы теплое местечко – не дай бог – не занял в один далеко не прекрасный день более шустрый зад
Или все же дело не только в тупой привычке, оказавшейся сильнее страха перед пулями? Денис пригляделся внимательнее. Галстук на одетом с иголочки человеке повязан небрежно. Ослаблен, болтается галстучек-то. Накрахмаленный ворот рубашки вызывающе расстегнут, хотя далеко не Африка на дворе. Да и не торопился он никуда вовсе, этот клерк.
Мужчина остановился, не отойдя и десяти шагов от подъезда. Неуверенно помахал рукой. Солдатам. Вертолету. И Катафалку – тоже.
И не было в этих слабых взмахах ни приветствия, ни мольбы, ни смысла. И был человек, у которого сегодня отняли радость восхода солнца и надежду на краткую передышку между бессонными ночами. Давным-давно наладившийся ход вещей рушился, жалкое подобие дневной стабильности – о ней из года в год так громко трубили сирены Периметра! – безжалостно расстреливали теперь сотни стволов. И вся суть многолетнего существования маленького человечка улетучивалась этим утром легким облачком порохового дыма.
Затюканный мужичок у подъезда явственно осознал, что нового порядка с выстрелами вместо будильника и массированными утренними облавами он уже не выдержит. Очередная порция страха отказывалась помещаться в маленькой душе маленького человечка. И…
Крыша едет у всех по-разному. Так – тоже. Бывает. Нет, вовсе не привычка-ритуал ежеутреннего маршрута «дом-работа» выгнала сегодня этого клерка на грохочущую улицу.
Денис отвернулся, когда пули ударили в серое пальто, а в грязь полетели шапка и папка несчастного. Бывший следак и бывший оператор «Мертвого рая» хорошо понимал сломавшегося бедолагу.
Потом где-то неподалеку бил пулемет вертушки. Еще одной жизнью в Ростовске стало меньше. Хотя одной ли? Очередь была длинной. И снова – автомат. Где-то зазвенели выбитые шальной пулей стекла.
Стоять у окна становилось опасно. Они отошли.
Сидели на полу и молча ждали Пока не стихнет стрельба. Пока не раздадутся другие звуки.
Звонить милки не стали. Шарахнули по двери тяжелым армейским ботинком. Потом – прикладом. Удивительно, но хлипкая на вид дверь выдержала. С секретом, видать, дверца-то…
– Откройте, милвзвод! – рявкнули снаружи.
Денис вздрогнул. Такой окрик мертвого поднимет. Эх, Коля-Коля, Николай, до чего же наивно было полагать, что поквартирный обход минует их убежище.
– Открывайте, мать вашу!
– Да иду я, иду, – раздалось в коридорчике знакомое покряхтывание.
Так вот в чем предназначение оргской старушки: отводить глаза во время облав и проверок. Что ж, за это стоит почитать и уважать стариков. И оставлять их в живых.
Но ведь рано или поздно все равно приходит время последней, настоящей проверки.
Двое операторов и двое группировщиков затаились, прислушиваясь.
Звяканье ключей, лязганье замка, скрип открывающейся двери, шаги, голоса… Кажется, милвзводовцев трое. Но сейчас больше слышно не их.
– Чего ломитесь, как к себе домой, ироды треклятые! – разорялась хозяйка. – И не надо, не надо тыкать в меня своей пукалкой – не испугаешь. Тебе говорю, да. Засунь-ка лучше свою пукалку…
Ничего ж себе, божий одуванчик! Того гляди, схватится за швабру. Или за сковородку. Или за шокер. Вот только вряд ли это надолго задержит вооруженных гостей.
– Да убери же ты «Пса». Не то сейчас тоже сниму с гвоздика вон ту палочку и так ткну!
– Бабка! Не трожь «мудака», стрелять будем! – послышался голос, полный усталости и злого раздражения.
И будут ведь! А с шокером против автоматов не попрешь.
Снова ругань, перебранка…
– Когда милки войдут сюда, нам что, притвориться родственниками старушки? – прошептал Денис Волчьему вожаку.
– Если они сюда войдут, притворяться никем не придется, – спокойно ответил Николай. – Разве что трупами. Это у нас получится недурно.
– А как же твое суперменское прошлое? – Юлька в отчаянии смотрела на орга. – Тебя ведь учили драться!
– Девочка, у этих ребят не заточки, а скорострельные автоматы модифицированной серии «Пес», – чуть заметно скривил губы Волчий пахан. – Три ствола, понимаешь? А сколько еще в подъезде? А на улице? Там, где меня учили драться, никогда не поощрялись бессмысленные самоубийства. Слишком дорого стоило обучение.
Всхлип в углу. Чмо… Шестерка не понимал, о чем речь. Он понимал только одно: кранты!
Николай, не оборачиваясь, показал Чмо кулак. В комнатке стало тихо. Экспрессивный поток брани в прихожей тоже иссяк: запыхавшаяся Секретарша переводила дух. Старость – не радость…
Милвзводовцы сразу заполнили паузу.
– Слушай, бабка, – все тот же усталый раздраженный голос. – Мы разыскиваем особо опасных нарушителей и…
«И найдем их в этой квартире», – мысленно закончил за него Денис. Хоть бы стреляли сразу в сердце, что ли, чтоб без мучений… А в голове – только одна мысль. Один образ. Мужичок в сером пальто и с пухлой папкой под мышкой. Мужичку тому стало все равно. Все пофиг. Вышел – и отмучился. Может, тоже взять сейчас да и выйти из комнаты?
– Я ничего не нарушала, – сварливо затянула Секретарша. – Ни опасного, ни безопасного.
Нет, отчаянная старушенция определенно начинала нравиться Денису.
Милвзводовцы пропустили реплику бабки мимо ушей.
– В квартире есть посторонние?
Спросили без особого даже интереса, без нажима. Понимали, небось, что здесь, напротив рассекреченного волчьего логова, вряд ли кто-нибудь станет сейчас искать убежища. Но – служба…
– Вы думаете, в моем возрасте принято прятать под кроватью любовников? В таком случае можете разделить со мной ложе сами. Посмотрим, что у нас получится.