Полигон
Шрифт:
– Как вы предполагаете парировать вредные последствия разболачивания? Многие специалисты считают, что уничтожение болот в Европе стало там причиной частых засух и наводнений.
– В Европе осушение проводилось путем сброса вод в мировой океан, - отвечал Солотов, - из-за чего был нарушен водный баланс. В нашем варианте водный баланс не нарушается, потому что вся вода остается в регионе.
Белов посмотрел в свой блокнот, после чего продолжал:
– Вот вы говорите, что с освоением края будут происходить изменение климата в сторону его смягчения. За счет чего?
– Создаваемые за счет осушения мелких водоемов крупные водохранилища, - продолжал чеканить свои ответы Солотов, - способствуют повышению энтальпии термодинамической системы "почва-вода-атмосфера" и, как следствие, повышению среднегодовой температуры.
– У вас есть какие-то расчеты?
– Методики таких расчетов пока нет, - отвечал Солотов, -
– Живая природа края складывалась веками, - продолжал Белов, - а мы при таком масштабном в нее вторжении можем в одночасье все разрушить. Как сделать, чтобы этого не произошло?
– Все работы по осушению - отвечал Солотов, - проводятся, во-первых, при максимальном приспособлении для водостока рельефа местности, что обеспечит минимальные его изменения и максимальное сохранение почвенного покрова, и, во-вторых, работы проводятся поэтапно в течение трех-четырех лет. Такой подход обеспечивает возможность адаптации биоценоза к меняющимся условиям за счет его постепенной миграции, и, как следствие, позволяет максимально сохранить сложившуюся ранее в регионе экосистему.
– Хорошо, - остановил его Белов.
– Теперь что касается экологии... Ни одно предприятие с вредными отходами не должно вводиться в строй без очистных сооружений. Возьмите за правило: по строящимся предприятиям проводить экологическую экспертизу, а в процессе их работы - периодический контроль. В почву и в водоемы не должно попасть ни грамма вредных веществ.
Дальше были вопросы, что делать с затопленными по берегам крупных водохранилищ деревьями, как проводить рекультивацию почв на торфяных выработках, как предотвратить возгорание выработанных торфяников или повторное их заболачивание. Виктору импонировало, что Олег отвечал уверенно, со знанием предмета. Немного настораживало, правда, обилие в его речи глаголов, обозначающих как бы уже происходящее действие: "Используются, проводятся, обеспечивает, создаются"... Как будто освоение края идет уже полным ходом. Вообще-то, применительно к научным статьям, докладам, диссертациям в такой лексической манере ничего особенного не было. Это - сложившийся академический фразеологический уклад. Только надо учитывать, что совещание в Политбюро - это не симпозиум. Такой лексический стиль да еще в сочетании с решительным, безапелляционным тоном докладчика может быть воспринят членами высшего руководства, как навязывание им готового решения, как выключение их самих из процесса формирования решения. Здесь к такому не привыкли. Привыкли сами определять, что хорошо и что плохо, что и как надо делать... А еще эти словно заимствованные из научно-фантастических романов идеи по изменению климата. Да и укрупнение водохранилищ чем-то напоминает пресловутый поворот рек. Все это может сыграть роль неприятного раздражителя и не прибавит голосов в поддержку проекта.
– Давайте учитывать, что мы идем не на научную конференцию, - подытожил выступление Солотова Белов.
– "Энтальпия, биоценоз"... Попробуйте перевести это на понятный генералам язык. Потом: про изменение климата и оазисы лучше пока не говорить. Еще раз проработайте вопрос укрупнения водоемов. Обязательно все подкрепите точными расчетами и убедительными доводами. Попробуйте заручиться положительными рецензиями ученых, имена которых - на слуху. Теперь мне хотелось бы узнать состояние дел по кадрам. Станислав Георгиевич, прошу.
Виктор уже успел переговорить с Истцовым, только вчера вернувшимся из поездки по городам Сибири. По первоначальному впечатлению от этого разговора ситуация с кадрами была смутная. Установка не позиционировать больше Полигон как социальный эксперимент была воспринята комсомольскими вожаками на местах неоднозначно. Одни посчитали это сдачей позиций, и энтузиазм их от этого несколько поугас: раньше в мероприятии они видели идею - сейчас они не видели ничего, кроме обычной рутинной хозяйственной кампании. Но другие почувствовали облегчение, потому что для них такая установка упрощала задачу, ибо найти желающих на очередную комсомольскую стройку им казалось гораздо проще: не нужно особенно строго подходить к оценке морально-идеологических качеств претендентов, да и ответственности меньше.
...Тем временем Истцов бодрым голосом продолжал докладывать о своих успехах по рекрутингу, называл, сколько от какого региона записалось добровольцев. В отдельных областях число их велось на тысячи.
Когда он кончил свой доклад, наступила напряженная тишина. Все ждали, когда заговорит Белов. Затянувшаяся пауза становилась тягостной. Наконец Белов заговорил:
– Я так думаю...
– он еще немного помолчал, после чего продолжал: - Большое число желающих поучаствовать в освоении края не должно вводить нас в заблуждение. И что все записавшиеся будут белыми и пушистыми - на это нам рассчитывать тоже не надо.
– В голосе его не было обычной, свойственной для него, спокойной твердости.
– Ничего... Давайте будем реалистами. Готовых строителей коммунизма у нас все равно не выпускает ни одно учебное заведение. Нового человека нужно будет выращивать самим. Выращивать из того человеческого материала, что есть. Ничего...
– Он снова произнес это слово, как будто хотел успокоить, убедить в сказанном прежде всего самого себя.
– Нас должно беспокоить другое, - продолжал он.
– Мне кажется, что из записавшихся вряд ли можно будет набрать нужное нам количество руководителей среднего и низшего звеньев. А нам сейчас очень нужны будут грамотные, готовые к трудностям первого этапа начальники участков, прорабы... Рассчитывать на приезд специалистов из Москвы, других городов центральной России мы не можем. Поэтому у нас нет другого выхода, как набирать их из сибирских регионов. И не только из комсомольцев, из молодежи. Давайте расширять возрастной диапазон. Когда с жильем станет полегче, можно приглашать и многосемейных. Теперь - что касается Политбюро... Разговор там будет непростой. Нам предстоит держать ответ перед прагматиками. Их больше будет интересовать, сколько средств нужно вложить в регион, какие резервы региона можно задействовать, чтобы эти вложения окупались... Будет много вопросов, в том числе, совсем убийственных. Что-что, а вопросы там задавать умеют. И еще... Обязательно нужно подготовить плакаты к своим выступлениям. У генералов визуальное восприятие работает лучше вербального. Артем Евгеньевич, - обратился он к Федорову, - подготовьте письмо в МПС, чтобы ввели остановку поездов на Веерной и в Песках. На сегодня - все. Следующий раз встречаемся, - он посмотрел в календарь, - третьего. Все свободны. До свидания.
11
Последние две недели Виктор допоздна не уходил из здания ЦК комсомола. Журковский выделил ему комнату, и в ней он проводил за работой целые дни, делая перерывы только на сон. Днем - совещания, телефонные звонки, вечером - работа над докладом. Дома появлялся за полночь.
Только что он закончил правку окончательного варианта доклада. Послезавтра - заключительная репетиция у Белова, а еще через день - генеральное сражение, узловое событие в его жизни, когда должна решиться судьба его детища, его мечты.
Он откинулся на спинку стула и с наслаждением потянулся.
Удивительно, но тревоги он почему-то не испытывал. Было некоторое волнение, как перед трудным экзаменом, но парализующих волю подавленности, душевного трепета не было, трепета, который, казалось бы, должен быть накануне решающего, и, кто знает, может быть, рокового разворота судьбы.
Возможно, ключ к разгадке такого его состояния лежал в поведении Белова. На прошлой репетиции тот выглядел сосредоточенным, собранным, не проявлял никаких признаков обеспокоенности. Дал задание Виктору с Истцовым сразу после Политбюро отправляться в регионы Сибири для набора добровольцев, сделал другие распоряжения по Полигону. В общем, вел себя так, словно ему было уже известно решение высшего руководства, и это решение было положительным. Что это - желание поддержать, успокоить, снять в ответственный момент излишнюю нервозность? Или это - уверенность в результате? Если уверенность, то откуда она? Может быть, она неспроста? Может быть, он знает расклад сил, и этот расклад с большой вероятностью - в их пользу?
Об этом приходилось только гадать. Но, так или иначе, этот его настрой снижал нагрузку на психику, задавал тон всей работе команды.
...Виктор взглянул на часы. До закрытия метро оставалось около двух часов. Есть возможность поколдовать над планом первоочередных работ на Полигоне.
Над этим планом он на свой страх и риск втайне от всех трудился, когда удавалось выкроить немного времени из ежедневной текучки. Он отдавал себе отчет в том, что, возможно, работает в корзину, что все его усилия могут оказаться напрасными, если на Политбюро проект зарубят. Да даже если не зарубят, все равно, как только дойдет до дела, окажется, что это не предусмотрели, то недопоставили, там что-то сломалось... Но будет еще хуже, считал он, если этот план придется составлять на ходу, в спешке, с неизбежными в такой ситуации ошибками и упущениями. Поэтому он решил не уподобляться той беременной женщине, которая из суеверия откладывает покупку принадлежностей для новорожденного на потом. Что же касается осложнений, сбоев, без которых не обойтись в таком большом и трудном деле, на которое они замахнулись, то по наиболее важным работам он постарается предусмотреть запасные варианты. Сбои бывают всегда в слабых местах. И он должен сейчас выявить эти слабые места и продумать мероприятия, смягчающие воздействие неблагоприятных факторов.