Полихромы. Серебряная Тьма
Шрифт:
Как Алиса, подумала Карина. Додумать эту мысль она не успела, потому что рухнула, но не в кроличью нору, а прямо на руки Матвею в десяти метрах от сцены и батутного замка.
– Испытание пройдено, – сказал он радостно. – Поздравляю.
Глава 6. От Красной площади до Эйфелевой башни
Гарнизон был городом в городе. Аккуратные домики, улицы без названий, обнесенные по всему периметру железным забором из черных прутьев. Мама рассказывала, что в ее детстве сюда нельзя было войти
Сейчас солдат с ружьями не было. В проходных устроили магазины; прутья, растянутые в разных местах по периметру, гостеприимно приглашали всех желающих. В гарнизоне был стадион, где тренировалась футбольная команда, а также бегали или ходили с палками обычные жители.
Они тоже ходили на стадион по воскресеньям. Папа бегал, мама прыгала через скакалку, Машка носилась как спаниель на выгуле, а Карина брала с собой ракетку и пыталась представить, что играет в сквош на Лазурном берегу, или же отрабатывала броски мяча в баскетбольную корзину.
Обычно это было весело, несмотря на то, что Карина и спорт находились на противоположных концах вселенной. Но сегодня впервые ей никуда не хотелось идти. Хотелось запереться в своей комнате, разумеется, без Машки, и думать.
Ей было над чем подумать. Вчерашний день не выходил у нее из головы. Карина последовательно металась между абсолютным неверием, подозрением и головокружительным восторгом.
Она не такая, как все. Она – полихром. Она обладает… магией.
Это розыгрыш. Конечно, розыгрыш. Они издеваются над ней.
Ерунда. Фантазии Жарова, чего от него ожидать. Забыть и не вспоминать.
Здравый смысл был всецело на стороне последней версии. Какие еще полихромы? Какая цветовая энергия? Она не Жаров, чтобы бредить наяву.
Но Карина вспоминала сверкающий камень на уроке физики, вспоминала то, что она пережила в батутном замке, и здравый смысл выкидывал белый флаг, паковал чемоданы и уезжал в отпуск, оставляя ее наедине с идеями, от которых сердце замирало как на американских горках.
В первую очередь, нужно было время. Чтобы привыкнуть к мысли о существовании полихромов. Чтобы испытать себя, ощутить в себе хоть что-то из тех удивительных способностей, которые по словам Матвея и Жарова у нее есть.
Конечно, не только у нее, но и у Тимохина. Та самая ложка дегтя, без которой никуда. Точнее не ложка, а целый грузовой вагон. Из всего класса, да что там, из всей школы вторым должен был оказаться именно он. Вот бы Яська… Как бы они зажгли…
Мысль о Яське отозвалась грызущей болью.
Она позвонила вчера вечером, не дождавшись звонка от Карины. Ей было лучше, она умирала от желания узнать подробности встречи в актовом зале. Никогда в жизни Карина не врала Яське, а вчера пришлось. Она не смогла придумать ни одной правдоподобной причины, по которой Матвей и Жаров могли позвать ее на встречу, поэтому сказала просто: «я там проторчала полчаса, никто не пришел», а потом два часа слушала, как Яська на все лады ругает их обоих.
Одно вранье наматывалось на другое, как сахарная вата на палочку в руках продавца. Сначала она не призналась Яське насчет Тимохина. Теперь не рассказала о полихромах – а как про них расскажешь?. Ложь висела между ними как как пелена густого тумана: очертания фигур видишь, но и только. Какое мерзкое ощущение.
Карина бесцельно кидала мяч в стену, а в голове звучал раздражающий монотонный голос Жарова.
– Никто из посторонних не должен знать о полихромах. Под посторонними я имею в виду всех неполихромов. Друзья, семья – никто. Только свои. Только полихромы. Это наша тайна. Общая. Одна на всех.
Иметь общую тайну с Жаровым было ужасно, зато с Матвеем – здорово, и то, что это была одна и та же тайна, совсем не делало положение легче. У каждой медали две стороны, говорила мама, и часто все зависит от твоей точки зрения. Сейчас Карина никак не могла определить, на какой стороне она находится и куда смотрит.
Как она рухнула в его объятия вчера…
Мяч вывалился из рук Карины и откатился в лужу.
Они знали, что она появится именно там, потому что Тимохин свалился на то же самое место. Ему повезло меньше, его никто не страховал, и он приложился всем телом об пол. Не то чтобы Карине было его жаль.
А ее поймал Матвей. И Даридзе не возражала и ничего не сказала. Как было не увидеть в этом хорошее предзнаменование?
– Лови!
Мяч угрожающе просвистел мимо уха. Взметнулись русые косы убегающей Машки. Карина подобрала мяч и уселась на ступеньки для зрителей. У нее больше не было сил притворяться, что она тренируется.
Они сказали, что не знали, какое испытание ждет их с Тимохиным. А то, что выглядело как батут, на самом деле было вещью из чего-то вроде другого измерения, как и камень, который Жаров притащил на урок. Он так чудно назвал это место… этаж… уровень… или слой. Никак не вспомнить. Жаров столько всего вывалил на ее голову, как тут было запомнить. Главное, что для обычных людей камень был просто булыжником, а розовый замок – заурядным батутом, и только полихром мог увидеть сверкание алмаза или утонуть в красной воде, а потом свалиться с потолка.
– Каринка, не ленись!
Мимо пробежал папа, такой красивый в футболке с коротким рукавом. Настоящий спортсмен. Легко было представить рядом с ним этого, Тимохина. Вот кто бы с радостью бегал с папой вокруг стадиона. Нет, на это нельзя было смотреть ни с какой стороны. Лучше всего было притвориться, что никакого Тимохина нет, выкинуть его за пределы своей вселенной. В ее мире есть папа, мама, Машка, Яська, Матвей, полихромы…
Если бы только к мыслям о полихромах не примешивался все тот же Тимохин.
На телефоне Карины звякнуло напоминание. Одиннадцать ноль ноль. Она договорилась встретиться с ребятами в двенадцать, так что нужно было успеть вернуться домой, собраться, придумать для родителей ответы на вопросы, зачем она вдруг идет на улицу и не планирует ли тайком навестить свою единственную лучшую подругу, которая болеет жутко заразной болезнью. Времени было в обрез.
Но родители как назло не спешили. Машка прибежала к Карине за мячом, и они втроем стали в центре поля играть в вышибалы.