Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2
Шрифт:
Никаких доказательств и фактов в подтверждение свих утверждений генсек не привел. Особенно дико и натянуто звучало обвинение мифических великодержавников в стремлении подготовить ликвидацию национальных республик и областей. Но если все это было преимущественно политической игрой со стороны Сталина, то зачем она ему понадобилась? Я полагаю, что Сталина все это время жгло клеймо великодержавного шовиниста и держиморды, которым его наградил Ленин на закате своей жизни. И он не мог просто не замечать этого клейма, игнорировать его как давно забытую кличку. Среди его противников, а также в среднем партийном звене, крепко залегло в памяти это обвинение Ленина в адрес Генерального секретаря. Поэтому он на каждом съезде, в том числе и на XVI, полагал политически выигрышным для себя всячески отмежеваться от великорусского шовинизма и изобразить себя в качестве принципиального и непоколебимого борца с этой мифической опасностью. Иными словами, он лишь отдавал
В целом съезд прошел под знаком полного одобрения курса, выдвинутого Генеральным секретарем. Он знаменовал собой дальнейшее упрочение позиций Сталина как неоспоримого и единственного лидера партии. В соответствии со всем духом доклада генсека съезд поручил ЦК партии обеспечить и в дальнейшем боевые большевистские темпы социалистического строительства, добиться действительного выполнения пятилетки в четыре года. В сталинскую летопись великих свершений он вошел как съезд развернутого наступления социализма по всему фронту.
Насколько известно, на первом пленуме ЦК, сформировавшего исполнительные органы, Сталин уже не прибег к набившей оскомине демонстрации своего мнимого желания уйти в отставку с поста Генерального секретаря. В сложившихся тогда условиях даже чисто формальная и показная просьба об отставке была не только неуместна и фальшива, но и могла бы нанести ему серьезный политический ущерб. Ее вполне правомерно могли расценить в качестве попытки уйти от ответственности за довольно серьезное положение в стране. Более того, подобная акция со стороны генсека вообще способна была вызвать сомнения в правильности проводившейся генеральной линии, в особенности линии на форсированную коллективизацию сельского хозяйства.
Из чисто тактических соображений временно оставленный в составе членов ПБ председатель СНК А. Рыков доживал свои последние месяцы как сколько-нибудь весомая фигура на партийном Олимпе — его смещение уже было предрешено. (Об этом уже шла речь выше). Оставляя пока Рыкова в составе ПБ, Сталин желал продемонстрировать не только перед партией, но и перед страной в целом, что в руководстве господствует единство, а сам он в политике не руководствуется чувством мести. Примечательно, что лично Сталин, и особенно его подручные, на самом съезде как бы в назидание на будущее и в качестве серьезного предостережения подвергли ведущих деятелей оппозиции — Бухарина, Рыкова, Томского и Угланова — серьезной критике. Смысл ее Сталин резюмировал в своем заключительном слове так лидеры оппозиции должны «порвать окончательно со своим прошлым, перевооружиться по-новому и слиться воедино с ЦК нашей партии в его борьбе за большевистские темпы развития, в его борьбе с правым уклоном. Других средств нет. Сумеют сделать это бывшие лидеры правой оппозиции, — хорошо. Не сумеют, — пусть пеняют на себя» [593] . Под дружный хохот делегатов он пригвоздил лидеров оппозиции к стене: «Зашуршал где-либо таракан, не успев еще вылезть как следует из норы, — а они уже шарахаются назад, приходят в ужас и начинают вопить о катастрофе, о гибели Советской власти» [594] .
593
И.В. Сталин. Соч. Т 13. С. 16.
594
Там же. С. 14.
Едва ли есть нужда рассуждать о том, что после всего, что было сказано на съезде в адрес правых, Сталин рассматривал их как политические трупы. В известном смысле для этого у него были определенные резоны. Однако — и я уже обращал на это внимание — нельзя было полностью исключать возможности какого-либо неблагоприятного разворота событий, что вполне могло снова поднять правых на новую политическую волну. Как крайне осторожный и прагматический человек (и, разумеется, политик), Сталин сохранял бдительность и полную боеготовность на случай каких-либо неожиданностей. В этом контексте бесспорный интерес представляет точка зрения, которую начал особенно активно пропагандировать Троцкий в своих «письмах издалека»: «…Накопляющиеся в рамках официальной партии противоречия, при сохранении сталинского режима, неизбежно должны, особенно в момент обострения экономических затруднений, привести к кризису политическому, который может заново поставить вопрос о власти во всем объеме» [595] .
595
«Бюллетень оппозиции» 1931. № 20 (Электронная версия).
Это сейчас с высоты минувших лет очевидно, что прогнозы Троцкого оказались нереалистическими и полностью не оправдались. А тогда они не могли восприниматься Сталиным как пустая болтовня и иллюзорные прожекты потерпевшего поражение противника, продолжавшего строить свои политические планы на песке. Суровые реальности тех лет не располагали генсека к благодушию и почиванию на лаврах.
Сталин в тот период ставил своей важной целью, чтобы высший партийный орган — съезд — подтвердил не только правильность его политического курса, но и избрал в состав ЦК тех, на кого он мог рассчитывать в той чрезвычайно сложной и чреватой непредсказуемыми поворотами обстановке. И он добился своего. Это нашло свое конкретное выражение и в новом составе Политбюро. В число полноправных членов ПБ были избраны С.М. Киров, бывший в особо близких дружеских отношениях со Сталиным, а также верный приспешник генсека Каганович и — по занимаемой должности — руководитель украинских коммунистов С. Косиор. Свои места в ПБ сохранили сторонники линии генсека — Молотов, Ворошилов, Куйбышев, Калинин и Рудзутак [596] .
596
«Известия ЦК КПСС» 1990 г. № 7. С. 74.
Несмотря на то, а, возможно, именно в силу того, что высший распорядительно-исполнительный орган партии Политбюро состоял теперь из людей, в значительной степени обязанных своим выдвижением Сталину и бывших его верными соратниками, он проводил в отношении них линию, известную еще со времен Римской империи — разделяй и властвуй. Он не довольствовался теперь личной преданностью ему, но и старался при всяком подвернувшемся случае сеять между членами ПБ взаимное недоверие, конфликты и подозрения. Тем более, что объективно для этого существовала почва. Поскольку между членами ПБ строго соблюдались функциональные разграничения — каждый из них отвечал за порученный ему участок советской и (или) партийной работы — вполне естественным явлением было то, что на чисто деловой (а порой и личной) основе между ними возникали трения, а порой и острые конфликты. Каждый из них стремился отстаивать интересы собственного ведомства и вольно или невольно был вынужден вступать в столкновение со своими коллегами при принятии и реализации того или иного решения. Чуть ли не постоянные столкновения в правительстве и Политбюро происходили по поводу распределения материальных ресурсов, капитальных вложений, по поводу тех или иных решений, которые были выгодны одним ведомствам, но ущемляли интересы других.
Вождь был в курсе такого рода конфликтов и столкновений и внимательно следил за всем происходящим. Часто он выступал в роли верховного арбитра, беря сторону того или иного соратника. Более того, в литературе о Сталине сложилось твердое и, на мой взгляд, полностью обоснованное мнение, что на каждого из них он имел секретное досье, составлявшееся на основе всякого рода компрометирующих материалов, добытых главным образом по каналам ОГПУ, а затем НКВД. Эти секретные досье в любой момент могли быть использованы для того, чтобы «поставить на место» того или иного зарвавшегося соратника, коль в этом возникнет необходимость.
В период отсутствия Генерального секретаря в Москве с ним поддерживалась регулярная связь. Он ни на минуту не выпускал из своих рук контроль за всем происходящим в высших партийных эшелонах. Имеются в виду не только центральные органы партии, но и местные республиканские и областные организации. Держать все нити управления в своих собственных руках — значило для Сталина реально осуществлять свои функции верховного руководителя партии. Переписка Сталина с Молотовым и Кагановичем более чем убедительно подтверждает сделанный вывод.
В подтверждение сказанного приведу одно из многочисленных писем (записок или шифровок) Сталина, касающегося проблем, возникавших среди его соратников. В письме Кагановичу он выражал свое негодование:
«Тяжелое впечатление производит записка т. Куйбышева и вообще все его поведение. Похоже, что убегает от работы. С другой стороны, все еще плохо ведет себя т. Орджоникидзе. Последний, видимо, не отдает себе отчета в том, [что] его поведение (с заострением против т.т. Молотова, Куйбышева) ведет объективно к подтачиванию нашей руководящей группы, исторически сложившейся в борьбе со всеми видами оппортунизма, — создает опасность ее разрушения. Неужели он не понимает, что на этом пути он не найдет никакой поддержки с нашей стороны? Что за бессмыслица!» [597]
597
Сталин и Каганович. Переписка. С. 51.