Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2
Шрифт:
Председательствовавший на заседании Рыков поставил вопрос на голосование — в итоге просьба Сталина была отклонена при одном против. Против себя голосовал сам Сталин. И это, если уместно воспользоваться таким выражением, — один из немногих примеров его полного «политического одиночества». Выглядело все это немного парадоксально и даже в чем-то комично.
Сталин, как говорится, завелся и поставил вопрос об упразднении поста Генерального секретаря вообще. Вот его мотивировка: «Тогда я вношу другое предложение. Может быть, ЦК сочтет целесообразным институт Генсека уничтожить. В истории нашей партии были времена, когда у нас такого поста не было.
Ворошилов. Был Ленин тогда у нас.
Сталин. До X съезда у нас института Генсека не было.
Голос. До XI съезда.
Сталин. Да, кажется, до XI съезда у нас не было этого института. Это было еще до отхода Ленина от работы. Если Ленин пришел к необходимости выдвинуть вопрос об учреждении института Генсека, то я полагаю, что он руководствовался
Голос. А обязанности?
Сталин. И обязанностей больше чем у других членов Секретариата нет. Я так полагаю: есть Политбюро — высший орган ЦК; есть Секретариат — исполнительный орган, состоящий из 5-ти человек, и все они, эти пять членов Секретариата, равны. Практически так и велась работа, и никаких особых прав или особых обязанностей у Генсека не было. Не бывало случая, чтобы Генсек делал какие-нибудь распоряжения единолично, без санкции Секретариата. Выходит, таким образом, что института Генсека, в смысле особых прав, у нас не было на деле, была лишь коллегия, называемая Секретариатом ЦК. Я не знаю, для чего еще нужно сохранять этот мертвый институт. Я уже не говорю о том, что этот институт, название Генсека, вызывает на местах ряд извращений. В то время как наверху никаких особых прав и никаких особых обязанностей на деле не связано с институтом Генсека, на местах получились некоторые извращения, и во всех областях идет теперь драчка из-за этого института между товарищами, называемыми секретарями, например, в национальных ЦК. Генсеков теперь развелось довольно много и с этим теперь связываются на местах особые права. Зачем это нужно?… Я думаю, что партия выиграла бы, упразднив пост Генсека, а мне дало бы это возможность освободиться от этого поста. Это тем легче сделать, что в уставе партии не предусмотрен пост Генсека» [255] .
255
«Родина». 1994 г. № 1. С. 68.
Но вся эта, в целом логичная и достаточно убедительно мотивированная просьба, не нашла позитивного отклика. (А на это, собственно, и рассчитывал Сталин).
Общую точку зрения выразил Председатель Совнаркома А.И. Рыков:
«Рыков. Я предлагаю не давать возможности т. Сталину освободиться от этого поста. Что касается генсеков в областях и местных органах, то это нужно изменить, не меняя положения в ЦК. Институт Генерального секретаря был создан по предложению Владимира Ильича. За все истекшее время, как при жизни Владимира Ильича, так и после него (и в организационном и в политическом отношении…) (это было) оправдал себя политически и целиком и в организационном и в политическом отношении. В создании этого органа и в назначении Генсеком т. Сталина принимала участие и вся оппозиция, все те, кого мы сейчас исключили из партии; настолько это было совершенно несомненно для всех в партии: (нужен ли институт генсека и кто должен быть Генеральным секретарем). Этим самым исчерпан, по-моему, целиком и полностью и вопрос о завещании, (ибо этот пункт решен) исчерпан оппозицией в то (же) время так же, как он был решен и нами. Это же вся партия знает. Что теперь изменилось после XV съезда и почему (это нужно) отменить институт генсека?
Сталин. Разбита оппозиция.
Рыков. Ну да, оппозицию разбили благодаря хорошей работе партии, благодаря хорошей работе Центрального Комитета.
Голос. Правильно!
Рыков. Нужно ли эту работу портить после всех тех успехов, которых мы достигли к XV съезду? И нужно ли (особенно) ее портить (тем) (этим) этак, (чтобы за это упрекали), чтобы в (этом) нашем решении видели какую-то уступку совершенно уничтоженной оппозиции, которая никогда никак не вытекает — (и которая может быть истолкована так. По-моему.) Раз (практика при Ленине и после Ленина) и сам институт генсека (и тот, кто должен быть секретарем) и работа т. Сталина в качестве Генсека оправдана всей жизнью нашей организационной и политической как при Ленине, так и после смерти т. Ленина. Оправдана на все 100%. Никаких аргументов за то, чтобы изменить это положение (это) теперь, по-моему, нет.
Тов. Сталин прав в одном, что (у нас) работа в Секретариате, в Политбюро и Оргбюро (и везде) была совершенно коллегиальной и все делалось за коллективной ответственностью всех. Это, несомненно, верно, но все-таки ведь ответственность тов. Сталина за Секретариат несколько большая, чем остальных членов Секретариата — это совершенно ясно, и эта ответственность должна сохраниться за ним и дальше… Я предлагаю отвергнуть предложение т. Сталина…
Рыков. Голосуется. Кто за предложение т. Сталина: уничтожить институт Генерального секретаря? Кто против этого? Кто воздерживается? Нет.
Сталин. Товарищи, я при первом голосовании насчет освобождения меня от обязанностей Секретаря не голосовал, забыл голосовать. Прошу считать мой голос против.
Голос с места. Это не много значит» [256] .
256
«Родина» 1994 г. № 1.С. 68–69.
Я привел весь этот сюжет потому, что он лучше всяких авторских рассуждений и комментариев характеризует как обстановку того времени, так и основную аргументацию, приводившуюся в пользу оставления Сталина на посту генсека. Конечно, все демарши с отставкой у Сталина носили не просто оттенок политической игры, но и по сути являлись таковой. Вместе с тем, надо подчеркнуть, что с точки зрения противостояния с оппозицией вопрос об оставлении Сталина на его посту носил не столько чисто личный характер, нес на себе не только груз борьбы за власть, но и касался непосредственно проведения генерального курса и стратегии партии в тот период. А сила Сталина как раз и состояла в том, что ему удалось связать воедино свое имя с проводимым курсом. Сталин, подавая прошения об отставке, не играл с огнем. Он заранее знал о том, что его заявления обречены на провал. Кстати сказать, эту мысль буквально через год-другой выскажет сам Рыков.
Бурные, наполненные ожесточенными внутрипартийными схватками, четыре года (начиная с 1924 по 1927 год включительно) — один из важных, можно сказать рубежных, этапов в политической биографии Сталина. Полагаю, что читатель и сам на основе изложенного материала и анализа, данного мною, согласится с таким выводом. Можно было бы привести немало высказываний и оценок данного периода принадлежащих перу западных исследователей биографии Сталина, согласующихся с высказанной мной точкой зрения. Я приведу лишь одно — высказанное А Уламом. Он писал: «1927 год был для Сталина концом и началом. Как политик он довел свою роль до конца, консолидировал свою власть. С конца этого года он окончательно избавился от оппозиции, которая сковывала его первые шаги с тех пор, как он подхватил ленинскую мантию; эта партийная «знать», как он называл ее, была выброшена за борт. В будущем борьба и чистки понадобятся ему не для защиты своего главенства и своей диктатуры — это было достигнуто к концу 1927 года, — но для утверждения его в новой роли тирана-демиурга, заставляющего всю Россию повиноваться своей воле» [257] .
257
Adam В. Ulam. Stalin. The man and his era. p. 273.
Разумеется, право каждого — соглашаться или не соглашаться с оценкой, сделанной одним из наиболее серьезных западных биографов Сталина. Но отрицать рациональное зерно, содержащееся в этой оценке, по меньшей мере, — трудно.
Подводя некоторый итог, можно с достаточной долей обоснованности сделать некоторые выводы. И они, эти выводы, предельно просты: Сталин за короткий отрезок времени, прошедший со дня смерти Ленина, сумел создать прочный фундамент для упрочения своей власти в высшем эшелоне партии, да и в самой партии. Его противники из оппозиции отнюдь не являли собой неких политических идеалистов, они имели за своими плечами богатый опыт внутрипартийной борьбы и их не в меньшей мере, чем самого Сталина, занимал вопрос о власти. Они боролись со Сталиным не столько за свои идеи, сколько за рычаги верховной власти. В этом свете довольно поверхностными и лишенными реальной основы выглядят попытки многих биографов Сталина представить Троцкого, Зиновьева, Каменева и других представителей оппозиции чуть ли не жертвами коварства «азиата Сталина», которому были чужды или вовсе неизвестны элементарные понятия морали и чести. Дело здесь не в этом. Политическая борьба имеет свою логику, где доминируют политические соображения. И оппозиционеры проиграли прежде всего на политическом поле. Сталин оказался сильнее их не столько в силу своего поста генсека, сколько в силу того, что он стал выразителем курса развития страны, который отвечал ее коренным национальным интересам. И лишь во вторую очередь своей победой он обязан тому, что сумел использовать свой пост Генерального секретаря для организационного подкрепления своих политических позиций.
И, конечно, отнюдь не второстепенное значение имели факторы личного свойства. В отличие от лидеров оппозиции Сталин в тот период вел себя скромно, старался не играть роль вождя. И в этом плане он разительно выделялся на фоне таких амбициозных фигур, как Троцкий и Зиновьев. Личное поведение генсека помогало привлекать на его сторону рядовых членов ЦК, завоевывать популярность среди партийных масс. В качестве одного из доказательств этого сошлюсь на А. Микояна — активного участника событий тех лет и многолетнего соратника Сталина. В своих мемуарах А. Микоян писал: «Сталин держал себя на посту генсека скромно. Я бы сказал, чрезвычайно скромно, подчеркнуто скромно. Даже иногда держал себя так, как будто он и не генсек, а один из секретарей ЦК. И до этого, кажется, ни разу даже не подписывался как генсек, а подписывался просто как секретарь ЦК.
На заседаниях Политбюро он никогда не председательствовал. Не без его влияния и участия был сохранен порядок до Великой Отечественной войны, по которому председательствование осуществлялось одним из членов Политбюро (сперва Каменевым, потом Рыковым, а затем Молотовым), хотя повестку подготавливал Генеральный секретарь Сталин. На заседаниях он вел себя скромно, первым не высказывался. Как правило, прислушивался к мнению других. Потом выражал согласие или особое мнение, что создавало очень хорошую, товарищескую атмосферу для выражения своих мнений товарищами, поскольку Сталин, не высказываясь первым, не связывал людей своим мнением» [258] .
258
Анастас Микоян. Так было. Размышления о минувшем. М. 1999. С. 367.
Мне кажется, что свидетельство Микояна, хотя оно и не содержит в себе политической оценки причин победы Сталина над оппозицией, помогает понять, так сказать, морально-психологические факторы, способствовавшие самой победе. В конечном счете личные качества любой крупной политической фигуры так или иначе, но неизбежно входят в положительный или отрицательный ресурс этой фигуры, и в немалой степени определяют его судьбу.
Глава 5
МЕЖДУНАРОДНЫЕ АСПЕКТЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СТАЛИНА