Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2
Шрифт:
Сталин в этих условиях счел необходимым сделать особый упор на сохранении выдержки, на том, чтобы не поддаваться на провокации. «Нас дразнят и будут дразнить провокаторы из враждебного лагеря, утверждая, что наша мирная политика объясняется нашей слабостью, слабостью нашей армии, — говорил он. — Это взрывает иногда кое-кого из наших товарищей, склонных поддаться провокации и требующих принятия «решительных» мер. Это слабость нервов. Это отсутствие выдержки. Мы не можем и не должны играть под дудку наших противников. Мы должны идти своей дорогой, отстаивая дело мира, демонстрируя свою волю к миру, разоблачая грабительские намерения наших врагов и выставляя их, как зачинщиков войны» [263] .
263
И.В.
Короче говоря, дебют Сталина на внешнеполитической арене нельзя уподобить робким шагам новичка на незнакомом для него поле. Еще до того, как он превратился в фигуру первой величины на политическом небосклоне Советской России, Сталин как член Политбюро непосредственно соприкасался с внешнеполитическими проблемами и приобрел, бесспорно, немалый опыт. Однако именно с середины 20-х годов сфера внешней политики постепенно выдвигается на более видное место в его деятельности. Причем хочу еще раз оттенить одну мысль: он вступил на эту стезю не как ученик, а как человек, у которого в некоторых основных чертах уже сложилась собственная внешнеполитическая концепция. Вес Сталина в решении вопросов внешней политики дополнялся и его функциональными обязанностями в качестве Генерального секретаря: с середины 1920-х Сталин неизменно располагал полномочиями «неполитического» характера, включая руководство Секретариатом и секретным отделом ЦК, позволявшими контролировать внесение в повестку Политбюро подавляющего большинства вопросов международной политики Советского Союза и уже в силу этого влиять на их судьбу [264] . Словом, внешнеполитическая сфера с середины 20-х годов начала занимать одно из первых мест в его политической деятельности. Естественно, что это обстоятельство настоятельно диктовало необходимость для него не только хорошо разбираться в международной проблематике и конкретных вопросах практической внешней политики, но и иметь четкую и продуманную внешнеполитическую концепцию.
264
См. О.Е. Кен, А.И. Рубаев. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения с СССР с западными соседними государствами. Часть 1. 1928–1934. С-Петербург. 2000. С. 50.
Другой принципиально важной, можно даже сказать самой главной чертой внешнеполитической стратегии Сталина, был радикальный пересмотр взглядов на мировую революцию и выработка стратегии превращения России в самодостаточную и мощную в военно-экономическом плане державу мира. Сталин имел как бы две ипостаси — облик последовательного революционера, стремившегося к ниспровержению капиталистического строя, и облик созидателя подлинно великого государства на обломках царской империи. В нем эти две ипостаси не то, что гармонично уживались, но как бы сосуществовали, действуя на параллельных курсах. Если же выделить главную, доминирующую, то это, безусловно, было государственное начало. Именно оно в конечном счете предопределяло его подход ко всем международным проблемам, лежало в качестве краеугольного камня в основе всей его внешнеполитической стратегии.
У меня нет намерения искусственно противопоставлять Сталина Ленину. Но констатировать чрезвычайно важные отличия в их подходах к проблемам исторического предназначения страны необходимо в интересах истины и в целях более полного и более глубокого понимания сущности внешнеполитической концепции Сталина. Согласно воззрениям Ленина, на первом плане стоят интересы развития мировой революции.
Именно с этих позиций он дает следующую интерпретацию содержания пролетарского интернационализма: «… Пролетарский интернационализм требует, во-первых, подчинения интересов пролетарской борьбы в одной стране интересам этой борьбы во всемирном масштабе; во-вторых, требует способности и готовности со стороны нации, осуществляющей победу над буржуазией, идти на величайшие национальные жертвы ради свержения международного капитала» [265] .
265
В.И. Ленин. ПСС. Т. 41. С. 81–82.
Можно только строить предположения о мере и масштабах величайших национальных жертв, которые должна была принести Советская Россия на алтарь мировой революции. У Сталина же позиция прямо противоположная, хотя в открытую он не вступает в теоретический конфликт со своим учителем и на словах все еще повторяет риторику о мировой революции. Однако суть надо искать не в этой риторике, а в самой постановке вопроса о том, что, как говорится, первично, а что вторично. Вот его позиция, изложенная в августе 1927 года: «Интернационалист тот, кто безоговорочно, без колебаний, без условий готов защищать СССР потому, что СССР есть база мирового революционного движения, а защищать, двигать вперёд это революционное движение невозможно, не защищая СССР. Ибо кто думает защищать мировое революционное движение помимо и против СССР, тот идёт против революции, тот обязательно скатывается в лагерь врагов революции» [266] .
266
И.В. Сталин. Соч. Т. 10. С. 61.
Вся сталинская эпоха, особенно после образования стран народной демократии и расширения мирового влиянии СССР, была фактически окрашена в цвета интернационализма в сталинской интерпретации. Его формула стала оселком, на котором проверялась преданность делу социализма и коммунизма со стороны всех зарубежных коммунистов. Не говоря уже о руководителях союзных с СССР стран. Конечно, такое истолкование содержания интернационализма кое-кому представлялось проявлением национальной ограниченности или великодержавного шовинизма. Однако Сталина не пугали всякого рода ярлыки. Он главную свою задачу и как революционер, и как государственник видел во всемерном укреплении силы и могущества Советского Союза. Все другие соображения, какими бы важными они ни были, подчинялись именно этой задаче.
Возрастание удельного веса международных проблем в деятельности Сталина обусловлено было объективными причинами. Дело не сводилось только и главным образом к тому, что он стремился сам расширить поле своего влияния за счет включения международных вопросов в сферу своих непосредственных обязанностей. Сама логика международного развития в тот период выдвигала международные проблемы на первый план. Так называемая полоса признаний Советского Союза ведущими западными державами (за исключением США), имевшая место в середине 20-х годов, отнюдь не была равнозначна тому, что в корне изменилось отношение этих держав к СССР. Они не собирались отказываться и не отказались от проведения откровенной и целенаправленной антисоветской политики, хотя и изменили формы ее реализации.
В тот период ключевым элементом политики крупнейших западных держав стал курс на сколачивание антисоветского блока. В августе 1924 года на Лондонской конференции державы Антанты приняли «план Дауэса», который определял порядок выплаты Германией репараций и предусматривал предоставление ей крупных иностранных займов, главным образом американских. Помимо сугубо прагматических целей — подчинить экономику Германии, этот план имел отчетливо просматриваемую антисоветскую направленность. Восстанавливая экономический и военно-промышленный потенциал Германии, но не собираясь уступать ей своих рынков и сфер влияния, западные державы хотели направить экспансионистские устремления германского конкурента на Восток, против СССР.
Крупным шагом на пути сколачивания антисоветского фронта и вовлечения в него Германии были решения Локарнской конференции (октябрь 1925 г.). Итогом ее работы явилось заключение так называемого Рейнского пакта, который гарантировал неприкосновенность определенных Версальским договором границ Германии с Францией и Бельгией. Однако участники конференции отказались сделать то же самое в отношении границ Германии с Польшей и Чехословакией. Тем самым германским реваншистам как бы давалось понять, что свои экспансионистские планы они могут реализовать в восточных странах. При этом имелся в виду прежде всего Советский Союз.
Самыми активными инициаторами проведения антисоветского курса выступили английские консерваторы. В этот исторический отрезок в выступлениях Сталина постоянно присутствует проблематика англо-советских отношений, конфликта вокруг Англо-Советского акционерного общества (АРКОС), политики правящих кругов Лондона, направленной на обострение отношений между двумя странами. Словом, международное положение СССР в тот период было достаточно сложным. Но Москва, конечно, при самом активном, если не решающем влиянии генсека, предприняла целый ряд внешнеполитических акций, нацеленных на срыв попыток создания единого антисоветского блока.