Политическая история Первой мировой
Шрифт:
XIX век Гоголя не оправдал надежд великого русского писателя и его аттестации полностью, но этот век действительно изменил мир неузнаваемо и впервые сделал достоянием человека всю планету.
Что сказал бы Гоголь, глядя на плоды девятнадцатого века в преддверии века двадцатого? Очевидно, это был бы вдохновенный гимн предстоящему окончательному освобождению людей от невежества и бедствий… Ведь новые научные и технологические достижения открывали перед человечеством небывалые возможности для совершенствования общества в интересах всех членов общества!
Однако хрустальные мечты об изобильном, новом «золотом веке»
Почему так произошло? Окидывая сегодня мысленным взором те годы, можно сказать, что причин оказалось четыре: Британская империя желала иметь над собой незаходящее солнце, кайзера Вильгельма не желали пускать в Париж, Бисмарк рассорился с Россией, а президент Рузвельт дал газетчикам основания изобразить себя в роли садовника на карикатуре с названием «Рузвельт сажает дерево империализма».
И я, в общем-то, не шучу, читатель. Конечно, главной причиной была та, что мировой капитализм двадцатого века просто не мог не попытаться решить свои проблемы мечом. Однако имело своё немалое значение и то, о чём я сказал: жадность английской элиты, высокомерие французской, бездарность русской и особое положение американского Капитала.
Возможно, кто-то уже обратил внимание, что в перечне отсутствует германский компонент. И это не случайно. Германский рейх и германский Капитал тоже были причастны к «созданию» этой чудовищной войны, но они в своих действиях по отношению к внешнему миру были, пожалуй, наиболее убедительны. Выходит, и наименее виноваты.
В 1888 году на 92-м году жизни скончался кайзер Вильгельм I, а через 99 дней правления скончался и его преемник – больной сын Фридрих III. Новым императором Германии стал внук Вильгельма I – 29-летний Вильгельм II (1859–1941).
Кайзер Вильгельм II дважды извещал французов о желании посетить Париж с официальным визитом. Французы неумно отказывали, а самолюбия у Вильгельма было с избытком: с юных лет ему пришлось вырабатывать характер, борясь с последствиями родовой травмы.
Конечно, ещё Маркс сказал, что, поскольку Германия завоевала Эльзас-Лотарингию, Франция будет воевать с Германией. Причём, отмечал Маркс, Франция будет воевать вместе с Россией. Но, хотя в фактическом отношении Маркс попал, что называется, в точку, ход рассуждений его был не так уж и верен: союз Франции и России не программировался автоматически, объективно дела обстояли скорее наоборот.
Тем не менее Маркс точно подметил, что Франция без России противостоять Германии не способна. Как бы галльский петух ни хорохорился, не с германским орлом ему было тягаться. За Францией было добрых два века развития только полностью централизованного государства (не считая ещё трёх веков единого), а Германия, возникнув как целостное государство чуть ли не под конец XIX века, обошла Францию по экономическому развитию за два десятилетия! К такому народу нельзя относиться высокомерно или легкомысленно. А французы поступали именно так.
Так что пангерманисты, пожалуй, имели какое-то право заявлять в 1912 году: «Мы не можем верить, что только мы одни должны довольствоваться той скромной долей, которую уделила нам судьба сорок лет назад».
Кайзер Вильгельм II резонно жаловался королю Италии: «За все долгие годы моего царствования мои коллеги, монархи Европы, не обращали внимания на то, что я говорил. Но скоро, когда мой флот подкрепит мои слова, они станут проявлять к нам больше уважения».
Вильгельм имел в виду короля Англии Эдуарда VII и нашего Николая II. Причём основания для немецких обид были: ни английская, ни русская европейская политика национальным интересам Германии не соответствовали. Эдуард в начале XX века ездил по Европе, подготавливая ту политику, которая изолировала бы Германию и которую он называл «политикой окружения».
Через сто лет, в 2005 году, профессор-экономист итальянского происхождения из университета Вашингтона в Такоме Гвидо Джакомо Препарата в крайне любопытной монографии «Гитлер, Inc. Как Британия и США создавали Третий рейх» провёл исследование мирового политического процесса применительно к англосаксонским корням Первой мировой войны и писал: «Главная цель этого масштабного окружения – не допустить стратегического союза между Германией и Россией: если эти две державы сольются в «братском объятии», то, как не без оснований полагали британские правящие круги, они обеспечат себя такими неисчерпаемыми источниками ресурсов, людей, знаний и военной мощи, что смогут угрожать самому существованию Британской империи в наступающем столетии».
Итак, Англия с далеко идущими и отнюдь не мирными намерениями «окружала» Германию – пока политически. Россия же начинала «вплетаться» в эту ненужную ей политику, на радость французам и англосаксам…
В то же время Англия всё более становилась жертвой своих необъятных колоний и связанного с этим богатства. Она казалась вечным колоссом, способным указывать даже Соединённым Штатам. Ценные бумаги, вложенные в колонии, к 1913 году приносили их владельцам 200 миллионов фунтов стерлингов годового дохода. А на всего сто фунтов в год уже можно было существовать.
Мечты Сесиля Родса приобретали прочный материальный фундамент: империя худо-бедно, но обеспечивала не только аристократические и буржуазные, но и простонародные желудки на Английском Острове.
Однако богатство одновременно и разъедало основы могущества. Английское золото растекалось по земному шару, а результатом становилась нехватка его для наращивания внутренней мощи. В 1913 году США выплавляли 31,3 миллиона тонн стали, Германия – 17,3, а Англия – всего 7,7 миллионов. Не имея таких колоний, как английские, немцы работали над созданием мощной страны внутри её собственных границ. А англичане «несли бремя белого человека» по всему свету. Занятие прибыльное, но непосредственно Англия хирела, новые отрасли промышленности развивались в ней слабо, медленно.
Примерно в таком же положении оказывалась и Франция – мировой ростовщик. Во Франции рос слой рантье. Да, они стригли купоны с русских займов, но это стимулировало парижских рестораторов, а не промышленность и военную мощь. Гоголь в прекрасном отрывке «Рим» провидчески уловил и ярко, точно описал ширящуюся пустоту французского общества: «При всех своих блестящих чертах, при благородных порывах, при рыцарских вспышках, вся нация была что-то бледное, несовершенное, лёгкий водевиль, ею же порождённый. Вся нация – блестящая виньетка, а не картина великого мастера».