Политическая наука №4 / 2014. Массовый фактор в современной политике
Шрифт:
Таблица 6
Если в среднем по выборке 43% ответили на данный вопрос отрицательно, то в группе «прямых демократов» таковых оказалось 60%. В то же время в группах «элитистов» и «плебисцитариев» число тех, кто ответил положительно, существенно превысило средний показатель по выборке (31%). Однако, как уже отмечалось, функция партии в понимании этих респондентов, очевидно, не представительство интересов, а мобилизация с целью легитимации власти лидера.
Группа сторонников прямой демократии отличается от других групп еще по
Таблица 7
В этой же группе существенно больше, чем в других, число интересующихся политикой: 29% «очень интересующихся» (против 17% по выборке) и 42% «в некоторой степени интересующихся» (среднее значение – 46%), а также количество тех, кто считает себя «политически информированным»: 68 против 56% по выборке. Среди них также больше всего тех, кто получает политическую информацию в первую очередь из Интернета: 27% (среднее по выборке – 19%) (см. табл. 8).
Таблица 8
Можно, следовательно, сделать вывод, что именно эта группа включает в себя наиболее образованных, компетентных граждан, способных идентифицировать свои политические взгляды и ориентированных на прямое участие в политике. Показательны в данной связи ответы на вопрос о «личном участии в выступлениях граждан с политическими требованиями». В группе «прямых демократов» в таких акциях принимает участие около 40% респондентов, тогда как среднее число участвующих в политических акциях по всей выборке – около 18%. Наконец, среди них – рекордное количество тех, кто считает, что массовые протесты «ведут к позитивным изменениям в обществе»: 62% (против 34% в среднем) (см. табл. 9).
Таблица 9
Однако что касается выборки в целом, то относительное большинство наших респондентов (около 43%) полагают, что массовые протесты «скорее разрушительны для общества», и лишь около 35% считают, что они «скорее ведут к позитивным изменениям».
Между тем современные исследователи представительства, о которых шла речь в первой части статьи – Б. Манен, Д. Касс-тильоне, Н. Урбинати, – указывают на стимулирующую роль протестных выступлений для институциональной системы демократического представительства, которая вынуждена реагировать на недовольство определенных категорий граждан, совершенствуя политическую систему, делая ее более адаптивной, способной к саморегуляции. С. Хантингтон связывает адаптивность организации или процедуры с «давлением со стороны окружающей среды». «Чем больше требований предъявляет окружающая среда», тем большую адаптивность проявляет организация или система, – отмечает он. А чем более «адаптивна организация или процедура, тем выше уровень ее институционализации» [Хантингтон, 2004, c. 32]. Давление и требования могут, по Хантингтону, носить как медленный, постепенный характер, так и острый, конфликтный, часто – революционный характер.
Проблема российской, представительной по форме, а не по содержанию политической системы состоит как раз в том, что она не реагирует на давление и стимулы извне, демонстрируя не адаптивность, а ригидность (термин Хантингтона). А следовательно, не происходит и ее институционализации в качестве современной системы представительства.
Из четырех основных принципов представительного правления (которые сформулировал
С большим трудом происходит институционализация политических партий как «организаций для структурирования участия масс в политической жизни». Партии, скорее, выполняют функцию мобилизации массовой поддержки и легитимации существующей власти.
Другой важный институт представительства – выборы – также ориентирован на воспроизводство и легитимацию наличного властного порядка, а не на включение значительной части граждан в политический процесс.
Можно, таким образом, констатировать, что «представительство по-российски» реализуется через практики участия, которые организуются сверху и не являются по сути своей демократическими практиками массового участия и представительства всего многообразия общественных интересов. Представляется, что источником институциональных изменений, т.е. изменений норм и практик, которыми руководствуются участвующие в политике граждане, и содержания самих институтов представительства могут служить, как показывают результаты нашего обследования 2014 г., так и предыдущего проекта 2011–2012 гг., группы активно участвующих в политике граждан, ориентированных на самоорганизацию и прямое политическое действие. Пока же результаты наших исследований демонстрируют преобладание «политики масс» с механизмами мобилизации участия «сверху», а не «массовой политики» – политики самоорганизации и массового участия активных граждан.
Анкерсмит Ф. Политическая репрезентация. – М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2012. – 288 c.
Бек У. Собственная жизнь в развязанном мире: индивидуализация, глобализация и политика: Доклад, сделанный 26 сентября 2002 года в Эрмитажном театре в Санкт-Петербурге. – Режим доступа:(Дата посещения: 13.04.2012.)
Вирно П. Грамматика множества: к анализу форм современной жизни. – М.: Ад Маргинем Пресс, 2013. – 176 с.
Граждане и политические практики в современной России: воспроизводство и трансформация институционального порядка / Отв. ред. Патрушев С.В. – М.: Российская политическая энциклопедия, 2011. – 325 с.
Гражданское и политическое в российских общественных практиках / Под ред. С.В. Патрушева. – М.: Российская политическая энциклопедия, 2013. – 525 с.
Далтон Р.Дж. Сравнительная политология: микроповеденческий аспект // Политическая наука: новые направления. – М.: Вече, 1999. – С. 330–344.
Кертман Г.Л. Плебисцитарно-альтернативная модель электорального выбора // Российская политика в условиях избирательного цикла 2011–2012 гг.: Всероссийская научная конференция (с международным участием): Тезисы докладов. Москва, 2–3 декабря 2011 г. – М.: Российская ассоциация политической науки, 2011. – С. 105–106.
Линецкий А.В. Российские институты политического представительства в условиях радикальных общественных трансформаций: Опыт сравнительного анализа. – СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2008. – 375 с.
Магун А. Революция и кризис репрезентации // Логос. – М., 2012. – № 2. – С. 81–94.
Манен Б. Принципы представительного правления. – СПб: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2008. – 324 с.
Павлова Т.В. Партийно-политические практики в России в контексте формирующегося политического порядка // Институциональная политология. Современный институционализм и политическая трансформация России / Под ред. С.В. Патрушева – М.: ИСП РАН, 2006. – Режим доступа:(Дата посещения: 1.09.2014.)