Политическая наука №4 / 2014. Массовый фактор в современной политике
Шрифт:
В концепциях теоретиков демократии прямое участие, как правило, не противопоставляется представительной демократии, а демократическое представительство определяется как «сложная политическая практика», которая не исключает участие и не препятствует ему, а, напротив, «поощряет и канализирует формы прямого участия», тем самым делая и представительство, и участие «более значимыми и эффективными» [Сastiglione, Warren, 2013, p. 8].
Появление в современном западном обществе множества новых сфер для формулирования гражданами своих интересов, новых идентичностей и групп интересов потребовало и новых каналов для их выражения. Все это обусловило необходимость кардинального обновления самой концепции представительства с учетом новых форм индивидуального и группового представительства.
Усложнение политики в эпоху позднего Модерна, изменение
Такие традиционные институты представительства, как политические партии, зачастую перестают выполнять присущую им функцию посредника между обществом и государством. В значительной мере эта функция переходит к организациям гражданского общества и массовым социальным движениям, которые являются новыми, неинституциональными формами представительства интересов, «новыми протагонистами в сфере агрегации и представительства различных интересов» [Della Porta, Diani, 1999, p. 5]. Гражданские организации и социальные движения, отражая интересы граждан и формулируя их как требования к публичной политике, вступают в отношения с политическими институтами в пространстве публичной сферы, осуществляют функцию критики и контроля за принимаемыми в их рамках политическими решениями [Habermas, 1996]. Таким образом, они обеспечивают доступ граждан к публичной сфере и становятся «средством участия для самых слабых и наименее организованных интересов», делая «представительство более равным» [Jenkins, 1995], что соответствует основному принципу демократии.
В целом можно констатировать, что в «старых» демократиях основной проблемой современного представительства является его демократическое обновление и дополнение политического представительства интересов граждан неполитическим, институционального – неинституциональным, опосредованных форм участия граждан в управлении обществом прямыми.
Что касается «новых» демократий, в том числе и российской, то их первостепенная задача – создание институциональной структуры политического представительства, присущей современным обществам и способствующей вовлечению граждан в политический процесс в качестве активных субъектов политического действия, а также формирование таких политических практик, которые способствовали институционализации представительства во всех его формах.
Учитывая все вышесказанное, попытаемся оценить, какова же ситуация с представительством в современной России. Большинство исследователей российской политики, в том числе и участники проектов по изучению российского политического порядка и гражданской активности, которые реализовывались на протяжении ряда лет Отделом сравнительных политических исследований (ОСПИ) Института социологии РАН, приходят к выводу, что, несмотря на то, что формально в России демократические институции наличествуют, институт демократического представительства пока еще не сложился [Граждане и политические практики в современной России, 2011; Гражданское и политическое в российских общественных практиках, 2013].
С точки зрения указанных в первой части статьи критериев представительства, во-первых, не обеспечивается политическое равенство в выборном процессе – как в период предвыборной кампании, так и в ходе самих выборов, когда кандидаты от разных партий имеют неравные шансы в конкурентной борьбе.
Во-вторых, сами выборы не соответствуют критерию «свободных и честных». Известные отечественные исследователи правовых аспектов теории демократии А.С. Автономов и А.В. Иванченко отмечают, что «пока ни один российский правовой акт не дает определения понятия “свободные выборы” и не защищает их от давления ветвей власти, которые объективно заинтересованы в их исходе. Вмешательство государственных органов в процесс проведения выборов подрывает их легитимность» [Российское народовластие, 2003, c. 117].
В-третьих, избранные органы власти не являются подотчетными своим избирателям, и, следовательно, граждане практически не влияют на их действия.
Серьезной проблемой для формирования российских политических
Известный американский исследователь демократии Рассел Далтон полагает, что для «новых» демократий первостепенное значение имеет развитие институциональных форм представительной демократии, тогда как демократия участия для них неприемлема вследствие отсутствия корпуса компетентных, активных граждан [Далтон, 1999, c. 336–337].
Можно согласиться с Далтоном в том, что для демократической трансформации сложившегося в России политического режима необходимы компетентные и активные граждане. Их формирование, как представляется, в значительной мере связано с появлением массовой политики, т.е. вовлечением в политику большинства граждан (прежде всего, через механизмы демократического представительства), освоением ими демократических норм и ценностей, а также со способностью демократически ориентированных граждан к политическому действию.
Данные проведенного ОСПИ летом 2014 г. социологического обследования позволяют проанализировать проблемы, связанные с массовым участием граждан, их отношением к различным формам массовой политики, прежде всего к представительству, а также с теми нормами и ценностями, которыми руководствуются российские граждане в своем политическом поведении.
Отметим, прежде всего, что изменение российского политического и институционального контекстов в последние годы и в самые последние месяцы привело к заметным сдвигам в политических ориентациях наших граждан. Так, показательны ответы на вопрос: «Что более важно для России: развитие демократии или сильный лидер?». Если в опросе ОСПИ 2012 г., проведенном по аналогичной выборке, 44% респондентов поддерживали «развитие демократии», а 31% – «сильного лидера» [Гражданское и политическое в российских общественных практиках, 2013, c. 102], то в 2014 г. распределение ответов практически «перевернулось» – соответственно 36 и 48%. Сокращение числа ориентированных на развитие демократии и, напротив, рост поддержки «сильного лидера» связано, видимо, с определенным разочарованием людей в том, как работает демократия в России, и востребованностью в массовом сознании в переломные для страны периоды архетипов «сильной руки» и т.п.
Тенденцию к существенному снижению запроса на демократию дополняют изменения в отношении респондентов к политической конкуренции. В ответах на вопрос о пользе для современной России «конкуренции между различными политическими силами» или «единства различных политических сил» в обследовании 2012 г. соотношение между сторонниками конкуренции и приверженцами единства было, соответственно, 36 и 42%, а в опросе 2014 г. – уже 25 и 55%. То есть спустя два года примерное равенство позиций сменилось преобладающим перевесом приверженцев «единства») над сторонниками конкуренции. Характерно при этом, что доля «затруднившихся ответить» сохранилась на уровне 20%. Очевидно, что такое изменение в ориентациях стало следствием действий власти по мобилизации народной поддержки для легитимации курса на укрепление позиций государства, обоснованием которого стала защита от внешних угроз.
В данном контексте формирование института демократического представительства представляется весьма проблематичным. Тем не менее данные обследования говорят о том, что российские граждане демонстрируют востребованность представительства. Так, большинство (75%) респондентов ответили, что для них важно иметь возможность голосовать. 62% заявили, что всегда участвуют в выборах президента, и 43% – Государственной думы. В качестве побудительного мотива участия в голосовании около половины опрошенных назвали «желание реализовать свое право выбирать», а 32% – желание «влиять на политику страны». Таким образом, участие в выборах является привычной для граждан массовой практикой.