Политические портреты. Л. Брежнев, Ю. Андропов
Шрифт:
Решения мартовского Пленума ЦК КПСС и ряд последующих постановлений несомненно дали некоторый толчок развитию сельского хозяйства, которое в 1960–1964 годах топталось на месте. Однако ускорение в развитии сельскохозяйственного производства не стало столь значительным, как этого ожидали новые руководители страны. Среднегодовой прирост продукции сельского хозяйства составил в 1966–1970 годах около 4 процентов, а всего за десять лет – с 1960 по 1970 годы – производство сельскохозяйственной продукции увеличилось только на 38 процентов. Гордиться было нечем. Производительность труда в советском сельском хозяйстве в 1970 году составляла по разным подсчетам всего лишь 15–20 процентов от производительности сельскохозяйственного труда в США.
Проведение важных реформ было намечено и в области промышленного производства. Сентябрьский Пленум ЦК КПСС 1965 года принял постановления о значительном расширении хозяйственной самостоятельности промышленных предприятий, об объединении как однородных, так и разнородных предприятий в различные фирмы, концерны и тресты. Предполагалось значительно увеличить роль хозяйственного расчета и сократить число показателей работы предприятий, утверждаемых сверху. Главным показателем работы и предприятий, и всех отраслей промышленности
Косыгин говорил в своем докладе, что принятые Пленумом решения являются только началом еще более глубокой и всеобъемлющей реформы, которая будет осуществляться на протяжении ближайшей пятилетки, и даже в 70-е годы. Но в действительности не произошло серьезных изменений ни в хозяйственной Деятельности промышленных предприятий, ни в планировании, ни в характере централизованного руководства советской экономикой. Да по-другому и быть не могло: реформа противоречила слишком привычному, слишком устоявшемуся директивному методу управления народным хозяйством страны и требовала более четкого разграничения между правами хозяйственных, государственных и партийных органов. Необходимо было изменить как структуру, так и привычные методы работы и в аппарате ЦК КПСС, и в аппаратах областных комитетов партии. Провести, а тем более углубить и расширить экономическую реформу без прямой и постоянной поддержки партийных комитетов было невозможно, а такой поддержки хозяйственные организации и отдельные предприятия и объединения почти не получали. В результате «косыгинская» экономическая реформа была реализована лишь частично. Крайне непоследовательно действовали министерства и Госплан СССР, которые ограничивали самостоятельность предприятий и не торопились распространять основные принципы экономической реформы на деятельность целых отраслей народного хозяйства. Изменения почти не коснулись такой важнейшей области экономики, как капитальное строительство, мало было нововведений в системе распределения товарно-материальных ценностей и средств производства, а также в системе оптовых цен. Не были созданы необходимые стимулы и системы для повышения качества продукции.
Несомненно, что решения сентябрьского Пленума ЦК КПСС 1965 года помогли преодолению некоторых трудностей в промышленном производстве и позволили ускорить развитие промышленности в 1966–1970 годах по сравнению с 1961–1965 годами. Если в 1965 году объем произведенной в стране промышленной продукции составлял 151 процент по сравнению с 1960 годом, то в 1970 году промышленность произвела продукции в 2,27 раза больше, чем в 1960 году. Однако основные задания восьмой пятилетки все же не были выполнены ни сельским хозяйством, ни промышленностью. Жизнь советских людей хотя и улучшалась, но гораздо медленнее, чем это было возможно даже с учетом сложной международной обстановки.
Необходимо отметить, что именно во второй половине 60-х годов были предприняты большие усилия по освоению новых промышленных районов на севере и востоке страны. Кроме ускоренного развития Западно-Сибирского района, проводились значительные работы по созданию Саянского, Оренбургского, Южно-Таджикского, Братского, Павлодар-Экибастузского промышленных комплексов.
К концу 60-х годов Советский Союз впервые обогнал США по производству некоторых важных видов промышленной продукции: по добыче угля и железной руды, по производству цемента, тепловозов, тракторов и комбайнов. Однако по производству грузовых автомашин мы отставали от США к концу десятилетия в 4 раза, по производству синтетических материалов – примерно в 7–8 раз, по изготовлению электронно-вычислительной техники – в десятки раз. Картона и бумаги США производили в 7 раз больше. Очень значительным было наше отставание и по производству многих товаров народного потребления. Протяженность железных дорог в США была больше в 2,5 раза, чем в СССР, а автомобильных дорог с твердым покрытием – в 10 раз больше при значительно лучшем качестве. По числу установленных телефонных аппаратов мы отставали в 15 раз. Хотя СССР в 60-е годы уже твердо вступил в эру научно-технической революции, по всем главным показателям мы отставали от США не только по абсолютным данным, но и по темпам прироста. Основной статьей советского экспорта в развитые страны оставалось сырье. Производительность труда в промышленности достигала 40–50 процентов американского уровня, а в сельском хозяйстве – не более 15–20 процентов. Серьезной проблемой для Советского Союза в 60-е годы стала и проблема прогрессирующего загрязнения природной среды, а также сохранения почвы, лесов, животного мира.
Консервативный поворот в области идеологии
Уже в течение первых месяцев после октябрьского Пленума ЦК КПСС 1964 года стало заметным значительное смещение акцентов в области идеологии. И характер изменений в кадрах идеологических органов партии, и тон выступлений на идеологических совещаниях показали, что новое руководство ЦК КПСС во главе с Брежневым начало осуществлять постепенный консервативный поворот в идеологии, что в свою очередь оказывало влияние на все стороны внешней и внутренней политики нашей страны и партии. Этот поворот происходил не без борьбы и дискуссий. В центре внимания этих дискуссий, как и следовало ожидать, оказался вопрос о Сталине, которого многие из влиятельных членов партийного руководства требовали вернуть в пантеон «великих вождей социализма». Эти люди настаивали на прекращении критики Сталина, его полной или на первых порах хотя бы частичной реабилитации и восстановлении некоторых важных символов культа Сталина. Из ближайшего окружения Брежнева к ним относился все тот же С. П. Трапезников. Такие люди находились на всех уровнях военного руководства, в среднем партийном звене, среди пропагандистов и преподавателей общественных наук, среди большой части работников КГБ. Наиболее воинственные позиции занимали все те, для кого XX и XXII съезды партии означали крушение их научной и политической карьеры. Однако значительная часть руководства ЦК КПСС выступала за относительно осторожное и постепенное восстановление «престижа» Сталина. Сопротивление этим тенденциям возникло не только вне, но и внутри сложившегося ранее идеологического аппарата партии. Во главе более прогрессивных идеологических работников оказался главный редактор «Правды» А. М. Румянцев,
В 1965–1966 годах появлялись еще книги и статьи, содержащие немало новых фактов о преступлениях Сталина и его окружения. Большая часть из них была, однако, подготовлена раньше, в 1964 году. Но по многим признакам было уже видно, что в самых высших кругах партийного руководства отношение к теме сталинизма существенно меняется. При молчаливом согласии Брежнева и части членов Политбюро группы убежденных и воинствующих сталинистов или неосталинистов стали выступать все более и более активно. Весной 1965 года в нашей стране началась подготовка к празднованию 20-й годовщины Победы в Отечественной войне. В инструктивных докладах перед пропагандистами, с которыми выступали начальник Политуправления Советской Армии генерал А. А. Епишев, заведующий отделом науки и учебных заведений ЦК КПСС С. П. Трапезников, директор Института марксизма-ленинизма П. Н. Поспелов и некоторые другие, содержалось немало похвал в адрес Сталина как «великого полководца», роль которого в руководстве Вооруженными Силами СССР была якобы искажена Хрущевым. Под руководством Поспелова и при участии Епишева и Трапезникова Институт марксизма-ленинизма подготовил пространные тезисы к 20-летию Победы, куда вошли положения, которые означали бы фактическую реабилитацию Сталина. Эти тезисы были, однако, отклонены на заседании Президиума ЦК КПСС, который предпочел занять более умеренную позицию в данном вопросе.
На торжественном заседании в Кремле с докладом о 20-й годовщине Победы выступил Л. И. Брежнев. В этом докладе Брежнев упомянул имя Сталина как председателя Государственного Комитета Обороны, воздержавшись от каких-либо оценок его деятельности. Но даже простое упоминание имени Сталина в докладе сопровождалось аплодисментами значительной части зала.
Настойчивые попытки пересмотреть линию XX и XXII съездов партии вызывали тревогу среди руководителей ряда коммунистических партий Восточной и Западной Европы. Свою обеспокоенность высказали, например, Первый секретарь ЦК ПОРП В. Гомулка и лидер ИКП Л. Лонго. Беспокойство высказывали и некоторые из представителей советской интеллигенции. Массовое распространение среди интеллигенции получило «Письмо Ф. Ф. Раскольникова Сталину», написанное и опубликованное в западной и эмигрантской печати еще в 1939 году. В условиях начинающейся второй мировой войны мало кто обратил внимание на этот документ, который обретал теперь вторую жизнь. Еще большее распространение получило «Письмо к И. Г. Эренбургу», принадлежавшее перу советского публициста Эрнста Генри (С. Н. Ростовский). Письмо Э. Генри было аргументированным и убедительным ответом на все попытки помянуть добрым словом именно «военные заслуги» Сталина. На множестве примеров Генри показывал, что именно из-за просчетов Сталина, его ошибочной внешней политики, его неправильных директив западным компартиям еще в начале 30-х годов Советский Союз не смог помешать победе фашизма в Германии, его стремительному усилению в Европе, и, наконец, наша страна оказалась неподготовленной к войне ни в военно-стратегическом, ни в оперативно-тактическом, ни в дипломатическом, ни в моральном отношении.
С самого начала 1966 года в Советском Союзе началась подготовка к предстоящему XXIII съезду КПСС. При этом появилось немало признаков того, что некоторые из влиятельных групп в партийном и государственном аппарате рассчитывали использовать съезд партии для частичной или косвенной реабилитации Сталина.
В начале 1966 года в адрес президиума предстоящего съезда, в ЦК КПСС и в канцелярию Л. И. Брежнева поступило множество писем с протестами против реабилитации Сталина. Эти письма приходили от старых большевиков, от узников сталинских лагерей, от целых групп и от отдельных рабочих, служащих, представителей интеллигенции. Особое впечатление произвело быстро распространившееся по Москве письмо 25 виднейших деятелей науки и культуры, хорошо известных и в нашей стране, и за ее пределами. Под этим письмом поставили подписи крупнейшие ученые, академики П. Л. Капица, Л. А. Арцимович, М. А. Леонтович, И. Е. Тамм, А. Д. Сахаров, И. М. Майский, известные писатели В. П. Катаев, В. П. Некрасов, К. Г. Паустовский, К. И. Чуковский, видные деятели искусств М. М. Плисецкая, О. Н. Ефремов, П. Д. Корин, В. М. Йеменский, Ю. И. Пименов, И. М. Смоктуновский, М. И. Ромм, Г. А. Товстоногов и некоторые другие.
Надо полагать, что подобная кампания оказала некоторое влияние на решения высших партийных инстанций. Во всяком случае, на XXIII съезде ни имя Сталина, ни имя Хрущева не упоминались в докладе и в выступлениях делегатов. В резолюции съезда подтверждалась линия XX и XXII съездов партии, однако в столь общих формулировках, что это сохраняло определенную свободу действий не только для тех, кто настаивал на углублении критики культа Сталина, но и для тех, кто лелеял надежду на его идеологическую и политическую реабилитацию.