Политика и рынки. Политико-экономические системы мира
Шрифт:
Другими словами, «воспитание» превратилось в воздействие иного характера, как в «неуловимом преобразовании изучения цитатника трудов Мао из акта творческого изучения в новый ритуал политического управления», от изучения — до хорового скандирования и механического разучивания в группах в виде речевок13.
И все-таки комментарии тех, кто побывал в Китае, ученых, людей, опрашивавших беженцев, часто свидетельствуют о том, что, возможно, является отличительной чертой нового китайского общества (но этих свидетельств совершенно недостаточно): «Беженцы — и интеллигенция, и представители рабочих специальностей — четко формулируют и выражают свои мысли; и <...> они имеют привычку анализировать все. Даже крестьяне, грязные и одетые в тряпье, будут рассказывать
Наставнический компонент на Кубе
В середине 1960-х годов перед лицом очевидных экономических трудностей, обусловленных неадекватными политическими решениями, Куба отказалась от институтов и политических стратегий, в создании которых брала пример с Советского Союза. Коротко говоря, в 1966-1970 годах кубинское руководство вместо этого посвятило свою деятельность задаче формирования нового кубинского человека посредством «воспитания». «Общество в целом, — заявлял Че Гевара, — должно стать огромной школой»15. В стиле китайских массовых кампаний энергию масс привлекали к масштабным коллективным проектам для выполнения разнообразных конкретных задач — например, сбора урожая сахарного тростника или обучения неграмотного населения навыкам чтения.
Как и в Китае, на Кубе элементы наставничества зачастую являлись маской для обычных репрессивных механизмов авторитаризма — или, по крайней мере, применялись одновременно с ними. Комитеты защиты революции провозгласили своими целями следующие: «Он [каждый комитет] будет сотрудничать в добровольном порядке во всех видах деятельности и необходимых этапах производственного процесса.
Он организует дискуссионные группы... для повышения политической и гражданской активности всех своих членов.
...Он обеспечивает ликвидацию безграмотности в пределах его зоны действия.
Он организует общественную аудиторию при выступлениях лидеров революции перед народом».
Но первоначальные заявления Кастро о создании комитетов делались в другом тоне, и этот тон был зловещим: «Мы собираемся создать систему коллективной бдительности... Каждый будет знать всех и каждого в своем квартале или районе: и что они делают, и какие отношения связывали их с режимом тирании, и во что они верят, и с какими людьми встречаются, и в какой деятельности они участвуют»16.
Как мы уже говорили, Куба, как и Китай, в тот период полагалась в выполнении того, что «воспитание» часто оказывалось не в состоянии обеспечить, на вооруженные силы. Как отмечали в то время некоторые из наблюдателей, «образ армии стал образом общества»17.
Свидетельства того, что на Кубе действует власть, основанная на принуждении, а не на системе наставнического «воспитания», становились все более многочисленными начиная приблизительно с 1970 года. В это время Кастро стал постепенно обращаться к более ортодоксальной советской модели коммунизма. С одной стороны, были начаты различные институциональные реформы, направленные на разделение армии, партии и государственного управления. В ходе подобных же реформ делалась попытка создать множество четко определенных ролей и обязанностей для всех общественных институтов и учреждений. Реформы принимали такие различные формы, как интеграция процедур планирования, с одной стороны, и введение заново субординации и офицерских званий в армии — с другой. Кубинское правительство стало менее персонифицированным и более бюрократизированным. В то же время фермеры, рабочие и молодежь оказались под более пристальным контролем со стороны органов власти. Идеологическая выдержанность стала обязательным требованием в образовании и проведении культурных мероприятий, и это требование было подкреплено новым ужесточенным уголовным законодательством18. То, что некогда начиналось как вдохновенная попытка наставнического «воспитания»,
Организация рабочей силы
Помимо широкого распространения в обществе, убеждение или «воспитание» в наставнической системе, по крайней мере гипотетически, является специфическим способом организации рабочей силы. По крайней мере до смерти Мао Китай проводил подобный курс как дополнение к традиционным механизмам власти — посредством замещения рыночных стимулов моральными. И в течение нескольких лет в форме небывалой кампании по выявлению и внедрению моральных стимулов Куба пыталась использовать «воспитание» до предела. Их опыты явились, по сути, предварительной проверкой действия моральных стимулов для всех стран мира, и в мире почти наверняка найдутся желающие продолжить в дальнейшем эту проверку. Куба и Китай также предоставили более четкие свидетельства того, каково в действительности значение «воспитания» в экономической организации.
Одно время внимание Запада больше всего привлекала коммуна как наиболее яркая и революционная черта китайского общества. Это было радикальное предприятие наставнического «воспитания» — не менее чем попытка преобразовать через новую форму общественной организации целую систему стимулов, воздействующих на рабочих в сельском хозяйстве и в промышленности, — до той степени, до какой коммуны были представлены в городах. Эксперимент не был удачным, но роль коммун в сельском хозяйстве и традиционные коммунистические альтернативы коммунам стали частью истории об использовании моральных стимулов.
Организация сельского хозяйства19
В первые бурные годы советского коммунизма была предпринята — в малых масштабах — попытка общинной организации сельского хозяйства. После 1931 года такую организацию упразднили. Затем последовали принудительная коллективизация и объемные обязательные поставки продукции государству, которые тяжким бременем легли на сельскохозяйственные предприятия; это бремя стало легче только после смерти Сталина20.
Китайский эксперимент с коммунами был намного шире. Во время «большого скачка» в конце 1950-х годов Китай организовывал коммуны по несколько тысяч семейств каждая; коммуны использовались как новый метод (в числе прочих методов) кооперативного производства и потребления, который, как предполагалось, сможет помочь найти те моральные стимулы, которыми можно заменить стимулы рыночные. Капитал, оборудование, план производства и произведенная продукция должны были распределяться между членами коммуны. Еду раздавали бесплатно в общественных столовых. Члены коммуны гарантированно получали бесплатно — или должны были получать — комплект самой необходимой одежды, медицинское обслуживание, жилье, топливо, а также различные услуги: от погребальных до парикмахерских. Стоимость получаемых бесплатно благ могла составлять — в течение краткого периода в некоторых коммунах — до половины дохода крестьянина-единоличника.
Это смелое китайское начинание потерпело неудачу из-за проблем одновременно и с руководством, и со стимулированием; причины ряда этих проблем и трудностей кроются в многовековых традициях семьи и силе клановых связей в китайском обществе. Коммуны быстро утратили большинство своих экономических функций, и тогда производство было организовано в меньших коллективах — обычно производственных отрядах в составе 10-25 семей. Обеспечение бесплатными благами, как и общие обеды, в них отменили. Коммуна теперь стала всего лишь структурой местного органа власти с обычными характерными для таких организаций функциями, осуществлявшей планирование местной промышленности и сельскохозяйственного производства, а также обеспечивавшей работу местной промышленности*.