Политика и рынки. Политико-экономические системы мира

Линдблом Чарльз

Глава 21

НАСТАВНИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ И МОРАЛЬНЫЕ СТИМУЛЫ

Просвещенная правящая элита модели-1 может выбрать вариант управления не посредством использования традиционной власти, а через «воспитание» масс — то есть посредством того, что мы назвали системой идеологического наставничества. Именно соединение наставнической концепции с концепцией модели-1 дает величайшую возможность революционного преобразования общества, каковую коммунизм фактически пока еще нигде не реализовывал, а именно: возможность проведения полной и окончательной революции, будь она кошмаром или утопией. В модели-1 присутствует видение информированной, теоретически просвещенной элиты. В наставнической

модели из главы 4 имеет место всеобъемлющее «воспитание», предназначенное для того, чтобы уменьшить зависимость системы от бюрократической и иной власти путем активизации добровольной инициативы и разносторонней творческой изобретательности для предоставления выхода той социальной энергии, которую управление «сверху» высвободить не может.

Наставнический компонент в Китае

В настоящее время, хотя и не так явно, как несколько лет назад, Китай занимается созданием абсолютно новой формы организации общества при помощи беспрецедентно активного применения всех многочисленных форм убеждения и индоктринации — того, что в «наставнической» модели мы обозначили как «воспитание»¹. «Большой скачок» 1958-1960 годов был массовой и, справедливости ради надо сказать, героической попыткой путем высвобождения потока «воспитанной» энергии добиться большего прогресса, чем можно было бы достичь посредством традиционного координированного планирования. Процесс сопровождался децентрализацией бюрократического контроля и управления производственными структурами, развитием коммун в сельском хозяйстве и интенсивной идеологической кампанией.

«Культурная революция» 1965-1969 годов была потрясением другого типа. Это была массированная кампания идеологической чистки, являвшая собой доказательство веры Мао в силу убеждения и его необычайной решимости преобразовать общество с помощью убеждения. Убеждение было использовано не с целью увеличения производства, а с целью «воспитания» людей, реформирования учреждений и организаций, которые, по мнению Мао, препятствовали продолжению революции в китайском обществе. Соответственно, это была вызывающая глубокий раскол и разногласия борьба за руководство революцией. Мао оказался во главе усиливающейся борьбы против бюрократического партийного аппарата, а потому все более нуждался в организованной поддержке со стороны какого-либо альтернативного источника; и такую поддержку он нашел в виде спешно мобилизуемых групп молодежи — «красных охранников». Их, в свою очередь, поддерживала Народно-освободительная армия Китая, для которой они были всего лишь одним из видов войск. Народно-освободительная армия в конце концов не только поглотила их, но и в значительной степени на какое-то время заменила собой партию, взяв на себя осуществление ее функций. «Воспитание» в принципе было центральной концепцией «культурной революции». Но в действительности оно сопровождалось запугиванием, принуждением, прямым насилием и военными действиями, граничащими с гражданской войной².

Средством получения коммунистического «нового человека» должно было стать «воспитательное» наставничество. Новый человек должен был быть человеком «без эгоистических интересов, с сердцем и душой, отданными людям». Многие из тех, кто побывал в Китае, утверждают, что встречали этих новых людей, как бы невероятно это ни звучало. Китайская готовность служить идее создания «нового человека» была намного сильнее, чем все аналогичные попытки советского руководства. Советский Союз никогда не предпринимал такой поистине массовой кампании идеологического воспитания, которую можно проиллюстрировать изданием — в свое время распространявшимся массовыми тиражами по всей территории страны и обязательно имевшимся у каждого гражданина Китая — маленькой красной книжки «Цитаты из работ председателя Мао». Ее изучали самостоятельно и на курсах лекций по изучению интеллектуального наследия Мао, на бесчисленных заседаниях взрослых и детей в армии и школах, на фабриках и заводах, в мастерских, на игровых площадках, в коммунах, в поле.

Очевидны различия в отношениях Мао и Ленина к проявлениям «спонтанности» масс. Ленин, как и Мао, считал, что спонтанно выражаемое недовольство рабочих и крестьян является зачастую недостаточным условием для революции. Эта спонтанность предполагает осторожную «профсоюзную сознательность», которая легко рассеивается в ходе приобретения тривиальных целей и выгод. Таким образом, она фактически является силой, препятствующей революционным переменам. Для Мао сама возможность этого указывала на необходимость «воспитания», чтобы можно

было направить недовольство масс в другом направлении, вместо того чтобы, по Ленину, подчинять выражающие недовольство группы власти коммунистической партии³.

Кроме того, в Советском Союзе классовая борьба рассматривается как структурное явление, то есть как конфликт двух классов. Мао видит в ней непрерывную внутреннюю борьбу каждой личности, борьбу между старым, испорченным и новым человеком. А значит, для уничтожения пережитков старого класса «воспитание» важнее, чем новые формы власти⁴.

В наставнической системе, как мы видели ранее, особое значение имеет правильное отношение к тем или иным явлениям. Профессиональная компетентность не настолько важна. В то время как в Советском Союзе акцент в области управления промышленностью относительно быстро сместился в пользу «профессионала» вместо «красного», китайская политика по проблеме «красный-или-профессионал» дошла до крайностей, ставя наличие идеологически правильных убеждений и отношений выше профессиональной компетентности и в период «большого скачка», и затем вновь во время «культурной революции». С 1971 года Китай, однако, опять вернулся к профессионализму в качестве приоритета⁵.

Соответствующей особенностью системы наставничества является враждебное отношение к профессиональной специализации. На китайских предприятиях, в отличие от их аналогов в СССР, руководители, технический персонал, другие специалисты и квалифицированные рабочие — все должны выполнять разнообразные работы. При этом — по крайней мере одну и ту же работу, что и рабочие на заводе⁶. Энергичность, гибкость, изобретательность, проявление разнообразной инициативы ценятся больше, чем четко отлаженная координация и согласованность руководства.

В этих нововведениях Мао выступал как против очень узких специалистов, подобно специалистам по производству булавок, упоминаемых в трудах Адама Смита, так и против очень широких специалистов, подобно высокопрофессионалам-стахановцам Советского Союза. В этом отношении наставническое «воспитание» созвучно тем положениям мировой мысли, в которых приоритетом становится мотивация, отодвигая координацию на второй план. Этот новый поток отличается необычайной разнородностью. Он объединяет молодежные движения в Соединенных Штатах; некоторые рабочие движения в Западной Европе, направленные на развитие демократии участия; новые формы организации промышленных производств, при которых сборочные линии и конвейеры отменяются, а им на смену вводятся менее узкоспециализированные рабочие задания; и новые достижения экономической теории. О возникновении нового интереса среди экономистов-теоретиков, далеко ушедших от маоистской теории, к применению энергичной изобретательности на предприятии свидетельствует конструктивная статья Лейбенстайна по Х-эффективности^{* 7}. Данный аспект наставнической системы — изобретательность вместо отлаженной скоординированности — предполагает близость системы не к модели-1, а к модели-2. Этим во многом объясняется привлекательность Китая в глазах многих представителей западного мира.

Мао — «Великий кормчий» китайского коммунизма — полагал, что «воспитание» может способствовать решению человеком широкого спектра проблем — от производства велосипедов, которые «быстрее, лучше и дешевле», и до устранения бедности или освобождения человеческого разума⁸. И все-таки акцент на «воспитании» в китайской доктрине не может надолго пережить Мао⁹. Китай уже отступил в известной степени от характерной ранее децентрализации власти, предвещая возможный перенос акцента на обычную, традиционную форму власти вместо наставнической¹⁰.

В любом случае большая часть китайского «воспитания» — лишь притворство, обманный предлог наставнической системы. В действительности эта система является механизмом надзора, запугивания, вмешательства в личную жизнь, «промывания мозгов» и осуществления всех прочих ужасов авторитарного режима, претендующего на всестороннюю осведомленность. Власть, а не убеждение, остается главным инструментом управления элит в Китае. Когда, например, государству нужно, чтобы промышленные рабочие выехали в сельскую местность, они едут «добровольно» под угрозой репрессий¹¹. По свидетельству самих же китайских лидеров, «довольно много партийных организаций и кадров оказались не в состоянии учитывать мнение масс до того, как принимать решения и издавать распоряжения. Более того, в процессе выполнения этих решений и распоряжений они не пытались убедить и просветить массы, а просто прибегли к изданию приказов о выполнении намеченного»¹².