Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект
Шрифт:
Среди проблем, мало привлекавших внимание исследователей, назовем роль и деятельность секретных служб [44] ; психология масс и человек на войне. А ведь «человеческий фактор» часто определял ход военных действий, успех или неудача которых влияли на внешнюю политику. В этом контексте представляют интерес тематические ежегодники по военно-исторической антропологии, выделившейся как научное направление лишь относительно недавно. Предмет военно-исторической антропологии, по мнению Е.С. Сенявской [45] , соотносится с социально-культурной проблемой «человек и война». Все больше внимания историки уделяют роли генералитета и офицеров. Так, Е.Ю. Сергеев характеризует офицеров Генерального штаба, анализируя «военный склад ума» с выделением представлений о внешнем мире. Историк прослеживает эволюцию образно-представленческой системы элитного офицерства в проекции на западные страны [46] .
44
Сергеев Е.Ю., Улунян А.А. Не подлежит оглашению. Военные агенты Российской империи в Европе и на Балканах, 1900–1914. 2-е изд., испр. и доп. М., 2003.
45
Сенявская Е.С. «Человек и война» как область исторических и междисциплинарных исследований (теоретические и прикладные проблемы) // Человек и война. ХХ век: проблемы изучения и преподавания в курсах отечественной истории. Омск, 2002. С. 5.
46
Сергеев Е.Ю. «Иная земля, иное небо…» Запад и военная элита России. 19001914 гг. М., 2001.
Историки по-новому пишут и о воздействии революционных процессов, прежде всего в 1917 году, на армию. Проблемы социально-психологической адаптации офицерства в годы мировой войны, процесс быстрой демократизации армии после Февральской революции изучает В.Л. Кожевин. Историк характеризует реакцию офицеров на изменение социального и культурного облика русской армии, показывает попытки разрешения кризиса во взаимоотношениях офицерства и солдатских масс [47] . Анализ трансформации армии и изменения ценностных установок в годы мировой войны проводит О.С. Поршнева [48] . Весомым вкладом в осмысление проблемы «война и российское общество» стали результаты новых изысканий С.В. Тютюкина [49] , исследовавшего роль национально-патриотического фактора на различных этапах Первой мировой войны, причины активизации революционного процесса и вызревания политического кризиса, приведшего к краху самодержавия. Бесспорно, февральский революционный взрыв определил и политику Временного правительства в ЦВЕ.
47
Кожевин В.Л. Российское офицерство и Февральский революционный взрыв. Омск, 2011.
48
Поршнева О.С. Крестьяне, рабочие и солдаты России накануне и в годы Первой мировой войны. М., 2004.
49
Тютюкин С.В. Десять лет в журнале «Отечественная история». М., 2005.
Однако следует отметить, что целостной концепции истории Первой мировой войны и общепризнанной оценки участия в ней России еще не существует; остались нерешённые вопросы. Например, утверждение о неизбежности войны и концепция «многовариантности» истории. Вероятно, историческое сообщество переходит к новому этапу изучения Первой мировой войны.
Так, фундаментальный коллективный шеститомный труд «Первая мировая война 1914–1918 годов» посвящен анализу вопросов военного, экономического, внутриполитического, международного положения России и государств Центральной и Западной Европы накануне и в годы войны [50] . Коллектив авторов МГУ им. М.В. Ломоносова представил солидное дискуссионное издание «Первая мировая война и судьбы европейской цивилизации» [51] , а коллектив историков Санкт-Петербурга и Москвы – двухтомник «Россия в стратегии Первой мировой войны» [52] .
50
См., напр.: Зубачевский В.А., Филипповых Д.Н. Дипломатия и внешняя политика Российской империи в первые годы войны // Первая мировая война 1914–1918 годов: В 6 т. / под общ. ред. Героя России генерала армии С.К. Шойгу. Т. 2. Начало и развертывание войны (1914–1915 годы). М., 2015. С. 557–595.
51
Первая мировая война и судьбы европейской цивилизации / под ред. Л.С. Белоусова, А.С. Маныкина. М., 2014. 816 с.
52
Россия в стратегии Первой мировой войны: В 2-х кн. / рук. проекта И.Н. Новикова. СПб.: Издательство РХГА, 2014.
Первые марксистские оценки политики Советской России (СССР) в ЦВЕ дали деятели международного рабочего движения Ю.Ю. Мархлевский, М.П. Прайс и К.Б. Радек в 1919–1920 гг. [53] Эти работы, как и последующие советские публикации 1920-1930-х годов о политике СССР в отношении западных соседей, носили полемический характер, особенно в связи с проблемой Восточной Галиции [54] . Впрочем, встречались и сравнительно объективные оценки политики СССР в отношении Литвы и проблемы Виленского края [55] . Советские историки доказывали, что польско-литовский конфликт является частью европейских международных отношений, а борьба Литвы за возвращение Виленщины – это борьба за сохранение суверенитета.
53
Мархлевский Ю.Ю. Польша и мировая революция. М., 1920; Прайс М.П. Германо-польский вопрос в Западной Пруссии и мирные условия союзников // Коммунистический Интернационал. 1919. № 5; Радек К.Б. Развитие мировой революции и тактика коммунистической партии в борьбе за диктатуру пролетариата. М., 1920.
54
Боровский В. Внешняя политика Польши // Мировое хозяйство и мировая политика. 1929. № 8–9; Гессен С.Я. Окраинные государства. Польша, Финляндия, Эстония, Латвия и Литва. Л., 1925; Шварц И.Г. Колония польского фашизма. М., 1942.
55
Александров Б. Виленский вопрос // МЖ. 1926. № 11; Шубин И. (Самарин) Париж – Варшава – Вильно (Виленщина на перекрестке имперских путей Франции). М., 1923.
В 1950-е годы вопрос о политике СССР в отношении стран «ближнего» Запада рассматривался по-прежнему с классовых позиций. В III томе «Истории Польши» историки характеризовали борьбу поляков западных земель за воссоединение с Польшей как справедливую, а стремление начальника Польского государства Ю. Пилсудского подчинить белорусские, литовские, украинские земли как аннексию. Ф.Г. Зуев и его коллеги считали организаторами советско-польской войны 1920 года западные державы, а действия Польши и Белого движения изучали в рамках «третьего похода Антанты», обращая, однако, внимание на противоречия между Англией, Францией и Польшей по вопросу о ее границах [56] . Историки позитивно оценивали советизацию Польши в случае победы Советских республик, рассматривали цели восточной политики Пилсудского в русле антисоветских планов Антанты и интересов польского помещичьего землевладения в бывших восточных землях Речи Посполитой.
56
История Польши. Т. III / под ред. Ф.Г. Зуева и др. М., 1958; Зуев Ф.Г. Международный империализм – организатор нападения панской Польши на Советскую Россию (1919–1920 гг.). М., 1954.
В 1960-е годы были введены в научный оборот новые источники по истории советско-польской войны. П.Н. Ольшанский, отдав дань оценкам 1950 годов, привел ранее неизвестные материалы о военных действиях и политической стороне советско-польских отношений 1918–1921 гг., а также о позиции держав Антанты, учитывавших при решении проблемы Восточной Галиции экономико-географические факторы [57] .
Советские историки писали в 1970-1980-е годы и о советско-германских отношениях. Первые внешнеполитические шаги Веймарской республики представил Я.С. Драбкин. Автор описывал борьбу германских правящих кругов и немецких националистических организаций за сохранение в составе Германии части польских земель и как названные силы использовали угрозу большевизма в качестве средства давления на западные державы [58] . Монография А.А. Ахтамзяна посвящена новому этапу в советско-германских отношениях. Книга насыщена фактическим материалом, но ощущается недостаток архивных документов (что объяснимо) и в результате скупо обозначены территориальные проблемы [59] .
57
Ольшанский П.Н. Рижский мир. Из истории борьбы Советского правительства за установление мирных отношений с Польшей (конец 1918 – март 1921 г.). М., 1969. С. 28–29.
58
Драбкин Я.С. Становление Веймарской республики. М., 1978.
59
Ахтамзян А.А. Рапалльская политика. Советско-германские дипломатические отношения в 1922–1932 годах. М., 1974.
Многие ученые рассматривали межвоенные отношения России, Германии и Польши на общем фоне европейских отношений. Одни – А.О. Чубарьян и А.А. Язькова – главное условие предотвращения германо-польского конфликта видели в организации системы коллективной безопасности [60] . Другие – З.С. Белоусова и С.В. Никонова – считали, что создание этой системы для европейских государств того времен было нереально. Однако Никонова выявила особенности германской внешней политики, показала близость позиций Германии и России по ряду территориальных вопросов. Историк раскрыла антипольскую направленность германских требований по ревизии территориальных постановлений Версальского договора [61] .
60
Чубарьян А.О. Мирное сосуществование: теория и практика. М., 1976; Язькова А.А. Малая Антанта в европейской политике. 1918–1925. М., 1974.
61
Белоусова З.С. Франция и европейская безопасность, 1929–1939. М., 1976; Никонова С.В. Очерк европейской политики Германии в 1924–1929 гг.: От плана Дауэса к плану Юнга. М., 1977.
Влияние решений Локарнской конференции на ситуацию в ЦВЕ показал Д.С. Климовский. Историк подчеркнул, что Локарно дало Германии юридическую возможность для постановки вопроса о «мирной» ревизии германо-польской границы. Автор исследовал германо-польские противоречия в период действия Локарнской системы и сделал вывод об их отрицательном влиянии на создание европейской системы коллективной безопасности. Однако он не всегда строг в отборе фактического материала, анализ которого временами недостаточно увязан с политикой СССР, внутренним развитием Германии и Польши [62] .
62
Климовский Д.С. Германия и Польша в Локарнской системе международных отношений. Из истории зарождения второй мировой войны. Минск, 1975.
Историки Литовской ССР (и не только) рассматривали территориальные проблемы северо-восточной части Центральной Европы, доказывали принадлежность Литве Виленского края и Мемельской области, уделяли внимание вопросу о транзите по Неману. Р.С. Жепкайте в большей степени исследовала проблему Виленщины, а Р.Ю. Жюгжда – Мемеля [63] . Ученые отметили важную роль Советского Союза в защите государственных интересов Литвы. Изданные на рубеже XX–XXI веков ИВИ РАН сборники статей российских и литовских историков по-новому рассматривают политику СССР в отношении польско-литовского конфликта и Литвы [64] .
63
Жепкайте Р. Литовско-польские отношения в 1919–1939 гг. и их место в политической констелляции Северо-Восточной Европы. Автореф. дис… докт. ист. наук. Вильнюс, 1983; Жюгжда Р.Ю. Буржуазная Литва в планах империалистических государств (1919–1940). Автореф. дис… докт. ист. наук. Вильнюс, 1980; Навицкас К. Литва и Антанта (1918–1920 гг.). Вильнюс, 1970; Рубцов А.Ф. Литва в политике французского империализма. 1918–1924 гг. Томск, 1988.
64
Россия и Балтия. Народы и страны. Вт. пол. XIX – 30-гг. XX века: Сб. статей. М., 2000; Россия и Балтия: эпоха перемен (1914–1924): Сб. статей. М., 2002.
Оценка кандидатской диссертации В.А. Зубачевского, посвященная политике Германии в отношении Польши, приводит, как отмечается на соответствующем сайте Интернета, исследователя к интересным выводам. По словам рецензентов, Зубачевский полагает, что польские политики, в том числе и выступавшие против сближения с Германией, недооценивали потенциальную угрозу с ее стороны и считали вплоть до 1925 года проблему германо-польских отношений второстепенной для польской внешней политики [65] .
65
Зубачевский В.А. Политика Германии в отношении Польши в связи с проблемой Данцига (Гданьска) и «Польского коридора». Автореф. дис… канд. ист. наук. Томск, 1986. URL:/ work_43407.html (дата обращения: 24.07.2017).