Политика. История территориальных захватов XV-XX века
Шрифт:
Вытеснив из этой страны голландцев, англичане в свою очередь также завели дружбу с ирокезами, чтобы использовать их в борьбе против французов и чтобы воспрепятствовать упрочению французского владычества в Канаде.
Ирокезы действительно очень помогли англичанам в 1756–1763 гг. выгнать из Канады французов, а в 1776 и следующих годах — бороться против восставших колонистов. Ирокезские вожди недоумевали: англичане воюют против англичан? На чью же сторону стать? Почему ирокезы в канадской войне стали на сторону англичан против французов, это понятно: французы заняли именно их землю, и англичане явились союзниками против общего врага. Но во время войны восставших Соединенных провинций (а с 1776 г. Соединенных Штатов) против Англии вопрос был сложнее. Часть индейцев осталась фактически нейтральной, другая же часть сражалась на стороне англичан против колонистов. Политический инстинкт индейцев в этом случае подсказывал им, что англичане, живущие за океаном, все же не так опасны, как главные, непосредственные
Уже при Кромвеле англичане сделали попытку овладеть Новым Амстердамом и всеми Новыми Нидерландами. Смерть Кромвеля и последовавшие в Англии события несколько задержали доведение предприятия до конца. Но с 1663 г., едва только Стюарты успели после реставрации осмотреться и укрепиться, начались приготовления к захвату земли. Подготовляя эту операцию, англичане, во-первых, вдохновлялись выгодным положением Нового Амстердама в глубине великолепной бухты близ устьев судоходных рек, во-вторых, их манили превосходная почва и климат страны, в-третьих, имело значение то обстоятельство, что она клином разъединяла северные английские поселения от южных и тем самым не давала возможности серьезно думать о борьбе с французами (из-за Канады, на которую давно зарились англичане), — все это делало и для колонистов-англичан и для лондонского купечества захват Новых Нидерландов делом крайне важным и нужным. Сопротивления они почти не встретили; голландцы, занятые в тот момент в других местах, не поддержали вовремя свою Вест-Индскую компанию, которой формально принадлежала эта земля. Англичане готовились осадить и штурмовать Новый Амстердам. Но жители, наперед терроризированные, прямо потребовали от голландского губернатора капитуляции. «Несчастье, горе, пожары, бесчестье^ женщин, убийство детей в колыбелях — словом, полное разорение и уничтожение почти 1500 невинных душ, из которых только 250 человек могут носить оружие», — вот что грозило городу в случае сопротивления. Так писали горожане в своей последней петиции, поданной губернатору Стюйвезанту. 6 сентября 1684 г. капитуляция состоялась. Страна перешла во власть англичан, и новый (английский) губернатор Ричард Найкольс торжественно переименовал Новый Амстердам, назвав его Нью-Йорком.
Собственно, борьба между Англией и Голландией вовсе еще не закончилась в этот период, и только в XVIII столетии англичанам удалось окончательно превратить Голландию из первостепенной державы во второстепенную. Но приобретение Нью-Йорка, которому суждено было, по его географическому и экономическому положению, стать вторым на земном шаре (после Лондона) торговым портом, приобретение всей обширной страны, теперь входящей в штат Нью-Йорк, было колоссальным приращением английского колониального могущества.
Нельзя, однако, представлять себе дело так, что Северную Америку англичане до конца XVIII столетия не только планомерно изучили, но хотя бы провели самые общие первоначальные разведки. В этой связи любопытно иметь в виду предысторию Луизианы, приобретенной потомками английских колонистов лишь в XIX в. Достаточно сказать, что хотя впервые европейский путешественник (испанец Фернандо де Комо) нашел устье Миссисипи еще в 1541 г., а французы из своих канадских владений пробрались к верхнему течению реки в 1673 г., но лишь в 1682 г. французы (под начальством Ласалля) совершили первый рейс по реке и объявили весь бассейн реки, сколько глаз хватал (благо некому было спорить, индейцы в счет не шли), собственностью его величества христианнейшего короля Франции Людовика XIV. Только с начала XVIII в. французы (в очень малом количестве) стали основывать поселки на этой колоссальной территории, не имевшей еще никаких точных границ. Но никаких прочных корней это французское расселение не пустило. На некоторое время дело эксплуатации этого далекого и неведомого приобретения «взяла на себя» французская Западная компания, организованная в 1717 г. знаменитым Джоном Лоу, шотландским экономистом и биржевым спекулянтом, который прибыл в Париж в эпоху регентства Филиппа Орлеанского (в малолетство короля Людовика XV) и пользовался полным покровительством регента. Биржевой ажиотаж, возникший в связи с фантастическими спекуляциями Джона Лоу и вконец разоривший тысячи и тысячи семейств, был одним из явлений, сильно способствовавших подрыву престижа французского абсолютизма еще задолго до революции. Западную компанию Джон Лоу превратил в Индийскую компанию для эксплуатации не только Луизианы, но Канады и даже азиатских владений Франции. Крах и бегство Джона Лоу в декабре 1720 г. положили конец фантастическим мечтам об извлечении волшебных богатств из этого далекого края. Но все-таки кое-что перепало и Луизиане. В 1718 г. был основан на берегах Миссисипи город Новый Орлеан, и тогда же прибыло несколько партий переселенцев из Франции с оружием и припасами, а затем тотчас же для услуг и нужных робот в поле новым колонистам доставили больше тысячи негров-рабов. Возникло плантационное хозяйство, но все это прививалось на девственной, богатейшей почве медленно, и французская колония была ничтожна. В эпоху Семилетней войны французское правительство, не задумываясь, за выгодную компенсацию
В 1759 г., когда Квебек был взят англичанами и стало ясно, что французы потеряли не только этот город, но всю Канаду, у французского министра иностранных дел явилась мысль переселить канадских французских колонистов на берега Миссисипи, сделать город Новый Орлеан центром французской торговли с индейскими племенами, передвинуть сюда центр торговли меховыми товарами и тут создать новый противовес английскому могуществу. Но ничего из этого не вышло, так как неудачный для французов и испанцев исход Семилетней войны в Европе значительно ослабил их позиции также и в этой части Американского континента.
При освобождении североамериканских колоний от английского господства это восточное побережье Миссисипи вошло в состав нового государства — Соединенных Штатов, а западная Луизиана, находившаяся, как сказано, с 1763 г. в руках испанцев, была в октябре 1800 г, по требованию Наполеона возвращена французам. Но далекая, наглухо отрезанная от Франции страна не могла долго и успешно защищаться французами в случае любой войны с Соединенными Штатами. Наполеон поэтому благосклонно отнесся к предложению американцев купить у него Луизиану. Переговоры начались в 1802 г. в Париже между министром иностранных дел Наполеона князем Талейраном и американскими уполномоченными Левингстоном и Монро. Обильные взятки, полученные Талейраном от американцев, ускорили дело, в мае 1803 г. Луизиана была продана Соединенным Штатам за 60 млн франков золотом.
Вернемся теперь к тем 13 североамериканским колониям Англии, которые подняли против нее знамя восстания и отделились от нее революционным путем в 70-х годах XVIII столетия.
В XVII столетии в этих колониях города основывались быстро и так же быстро росли. Но до первых десятилетий включительно большинство этих городов было большими укрепленными селами, и лишь немногие в самом деле походили на тогдашние средней руки европейские города. Нью-Йорк (в штате того же имени), Филадельфия (в штате Пенсильвания), Бостон (в штате Массачусетс), Чарльстон (в Южной Каролине), Ричмонд (в штате Виргиния) — вот немногие городские центры покрупнее в необъятной стране, занятой 13 колониями Англии.
В мою задачу не входит, конечно, история этой страны с того времени, как она перестала быть конгломератом английских колоний и превратилась в самостоятельное государство — в республику Соединенных Штатов. Переходя в заключение данного очерка к характеристике аграрного строя колоний, я имею в виду исключительно те отношения, которые сложились в колониях до начала последней четверти XVIII в. Данные об этом предмете довольно скудны, и исследователи обыкновенно спешат перейти к концу XVIII и началу XIX в., где документация гораздо больше, яснее и достовернее.
Вопрос о том, существовали ли в английских североамериканских колониях отношения феодального типа, разрешен большинством ученых (но не всеми) отрицательно, но еще нуждается в монографических исследованиях. Тут не только колония на колонию не походила, но и одна часть колонии ни по почвенным, ни по ирригационным, ни даже иной раз по климатическим условиям не походила на другую часть.
Да и хартии, или «патенты», на владение этими «свободными» (т. е. отнимаемыми у индейцев) землями давались английскими королями не на одинаковых условиях, и собственники (the proprietors) колоний располагали неодинаковыми капиталами и неодинаково хотели и могли организовать эксплуатацию пожалованной им земли. Но никак не приходится отрицать, что попытки (и вполне сознательные) наладить феодальные отношения в девственной стране предпринимались, и если они не удались и не принялись на американской почве, то не вследствие недостатка усердия к насаждению этих форм, а по другим, объективным и непреоборимым причинам. Собственники колоний не прочь были в иных случаях всерьез смотреть на пожалованное поместье, как смотрел в свое время на свой лен какой-нибудь дружинник Вильгельма Завоевателя, а на тех колонистов-переселенцев, которым он позволил селиться на своей земле — как на «вассалов». Но прежде всего он забывал, что его «лен» превосходил иногда размерами всю Англию и что не только «вассал» может в любой момент уйти и фактически завладеть (без малейших «сеньориальных» обязательств и повинностей) обширным участком на свободных, пустынных, никем из европейцев не занятых землях, но может сделать это, даже не выходя из пределов этой самой «пожалованной» ему «лендлордом» колонии, и «лендлорд» годами может даже и не подозревать об этом.
Скваттерство, произвольный захват участков такими переселенцами, которые предпочитали быть свободными хуторянами, в корне разрушило бы феодальные отношения, если бы даже они где-нибудь, в том или ином углу 13 колоний могли сложиться в нечто цельное и длительное.
В этом кратком обзоре я не могу подробно останавливаться на самих попытках ввести феодальные отношения — попытках, любопытных в бытовом отношении, как бы малоосуществимы они ни оказались. Но об одном случае упомянуть все-таки стоит, поскольку он касается интересующего нас сейчас вопроса о рабстве в английских колониях.