Политика. История территориальных захватов XV-XX века
Шрифт:
В королевскую казну шла 1/5 часть добываемого в новой колонии золота и серебра и доход с ввозных и вывозных пошлин. Вильям Пени силился сначала провести некоторые законоположения в пользу индейцев, воспрещал их обращать в крепостных, и тем более в рабов, без законного основания отнимать у них земли, старался облегчить и участь рабов и т. д. Ничего реального, конечно, из всех этих усилий квакера-владельца не вышло, уже при его жизни влияние на дела колонии от него ускользнуло, и в 1718 г., когда он умер, Пенсильвания в вопросе о положении индейцев и о рабовладении ровно ничем не отличалась от других североамериканских колоний Англии.
Чем более жестокие удары со стороны политической и клерикальной реакции сыпались на пуритан в эпоху, непосредственно предшествовавшую взрыву английской революции, т. е. с 1629 до 1640 г., тем более кипучим делалось переселенческое движение. С каждым годом новые и новые массы эмигрантов высаживались у берегов Новой Англии. И стремление Карла I к абсолютизму, и религиозные преследования со стороны господствующей церкви, возглавляемой архиепископом Лоудом, — все это были в глубокой основе своей жестоко обострившиеся формы крупноземлевладельческой борьбы против парцеллярного землевладения и параллельно — борьбы крупных монопольных торговых компаний против мелкого и отчасти среднего купечества.
В эти предреволюционные «беспарламентские» 11 лет коалиция классов, которой суждено было дать в 1640–1649 гг. генеральный бой абсолютистской реакции и отправить Карла I на эшафот, еще оборонялась, еще не решалась перейти в наступление, и именно наиболее энергичные, жизнеспособные люди уезжали из отечества, где неистовствовали Страффорд и Лоуд и где все никак не начиналась революция, и устремлялись за океан, в Новую Англию.
Не забудем, что сам Оливер Кромвель чуть-чуть не уехал в свое время в Новую Англию. К середине 40-х годов в Новой Англии было уже почти 24 тыс. человек английских переселенцев, из них в Массачусетсе — 15 тыс., в Коннектикуте и Плимуте — по 3 тыс. с лишком и около 2,5 тыс. — в Нью-Хейвене,
В течение почти всего XVII в. Англия, за редким исключением. не держала в колониях никаких гарнизонов или же держала гарнизоны самые ничтожные, в 50—100 человек. Только с конца XVII и в течение всего XVIII в., вплоть до вспышки американской революции, гарнизоны стали больше и военная охрана колоний сделалась серьезной заботой метрополии, нужно было спасать колонии от захвата их французами, а затем уже, в середине XVIII в., в эпоху Семилетней войны нужно было вести дело завоевания французской Канады. Но в течение XVII столетия, когда колонисты были предоставлены самим себе, им пришлось выработать систему милиции. Всякий колонист, имевший физическую возможность носить оружие, обязан был это оружие иметь и являться по первому требованию колониальных властей на место сбора. Оружие постоянно доставлялось из Англии и раскупалось, а иногда раздавалось городскими управлениями гражданам. Если индейцы выступали против колонистов, срочно организовывались карательные экспедиции, которые сплошь и рядом люто расправлялись вовсе не с непосредственными виновниками, давно успевшими скрыться подальше, а с ни в чем не повинными индейскими поселками, какие были поближе и, как говорится, подвертывались под руку. Детей убивали, взрослых уводили в рабство. Пуритане, составлявшие громадное большинство колониального населения Новой Англии, давно уже вычитали из Библии, что рабство — дело богоугодное и что Иегова, во всяком случае, никогда на избранный народ за это не гневался. Поэтому в данном вопросе никаких колебаний никогда и не возникало. Более сложно обстояло дело с деликатной моральной проблемой — как вседержитель неба и земли относится к морскому разбою и может ли повредить это занятие спасению души того, кто ему отдается?
Дело в том, что колонистам приходилось иной раз входить в деловые отношения с французскими пиратами, грабившими в северозападных частях Атлантического океана и искавшими убежища в Бостоне и других портах английских колоний, так как грабили они по преимуществу своих же французов. Канада была французской колонией, а следовательно, укрыться в самой Канаде было невозможно. Возник в связи с этим и сложнейший вопрос совести для благочестивого пуританского общества английских колоний.
Не то было самое важное, что морской разбой сам по себе не относится к числу богоугодных занятий. С этой неловкостью, скрепя сердце, мирились, принимая во внимание щедрую и исправную расплату бандитов за гостеприимство. Но как быть с их католическим вероисповеданием? Так как католики — те же идолопоклонники, то хорошо ли идеальному пуританину помогать им? Целый диспут, например, был устроен в Бостоне в 1642 г. по вопросу о том, иметь ли дело с Латуром, которого преследовали французские власти и который вел своеобразную партизанскую войну против канадского губернатора. Одни, ссылаясь на Ветхий Завет, на историю царей израильских, утверждали, что нельзя избранному народу, божьему Новому Израилю дружить с идолопоклонниками вроде Латура. А другие ссылались на Новый Завет, где притча о милосердном самаритянине как будто указывает на дозволение общаться с неверными язычниками. Дело решилось положительно для Латура, и вообще такие дела решались пуританскими колонистами в положительном смысле.
Мы покажем дальше, что в развитии английских колоний на Северо-Американском материке еще более разительным явилось противоречие между словом и делом по вопросу купли-продажи и эксплуатации рабов как из белых, так и из индейцев и негров.
Реставрация Стюартов и особенно царствование Якова II были временем, когда всякая самостоятельность колоний признавалась чуть ли не государственным преступлением и все их старые привилегии и права топтались ногами. Губернатор Новой Англии (живший в Нью-Йорке) Эндрос, уполномоченное и доверительное лицо короля Якова II, проводил последовательную политику объединения всех английских колоний в Северной Америке в одно административное целое, в страну, всецело подчиненную английскому королю и управляемую его наместником. С чисто формальной стороны это ему и удалось, но колонисты отнюдь с этим не мирились. Тайный, но упорный ропот шел по колониям. Американцы ощущали себя особой от англичан нацией уже тогда, и все, в сущности, главные предпосылки разразившейся 100 лет спустя национально-буржуазной революции 70—80-х годов XVIII в., навсегда отвергнувшей североамериканские колонии от Англии, были налицо, хоть и в несравненно менее сильной и отчетливой степени, уже в 80-х годах XVII в. Профиль будущего, еще отдаленного восстания уже начинал, еще пока слабо, вырисовываться.
Чарльз Девенант, английский экономист конца XVII и начала XVIII в., много занимавшийся вопросами внешней торговли и умерший на посту главного инспектора экспорта и импорта в 1714 г., откровенно писал, что если колонии будут вести торговлю независимо от Англии, то они сделаются независимыми государствами.
Эти опасения постоянно высказывались английскими экономистами и публицистами, и мы увидим дальше, что они затрагивали политику метрополии в отношении не только североамериканских, но и вест-индских, и всех других английских колоний. Они не только рекомендовали «суровыми законами» (Чайльд) сковывать торговлю колонистов, но и мотивировали это, подобно Девенанту, как чисто экономическими аргументами, так и политическими: разбогатев, колонии не захотят оставаться в маловыгодном для них английском подданстве, а если они будут торговать с французами, испанцами, голландцами и по вольной цене продавать и покупать что захотят и у кого захотят, то они непременно разбогатеют.
Североамериканские колонии с конца XVII столетия с каждым десятилетием становились все более и более емким и обширным рынком сбыта для английских товаров по мере роста численности населения и роста его экономического благосостояния.
В 1698 г. население североамериканских колоний считалось равным 300 тыс. человек, а в 1774 г. — приблизительно 2 1/2 млн человек. Мудрено ли, что в 1698 г. Англия вывезла из этих колоний продуктов на 271 832 фунта стерлингов и ввезла в эти колонии товаров на 786 854 фунта, а в 1774 г. Англия вывезла из колоний продуктов на 5 020 963 фунта, а ввезла и продала своих товаров на 4 444 443 фунта стерлингов.
Табак, сахар, хлопок, какао, имбирь, цветная древесина вывозились из Виргинии, Мериленда, Северной и Южной Каролины, а в середине XVIII в. — и из Джорджии.
Англия очень нуждалась во всех этих товарах, и английское купечество крайне дорожило положением монопольного покупателя продуктов этих плантаций.
Что касается более северных колоний вроде Пенсильвании, Нью-Йорка, Массачусетса, Нью-Гэмпшира, Коннектикута, то отсюда вывозилось меньше и вывоз вовсе не так интересовал Англию, вывозились кожа, меха, соленое мясо, соленая рыба, строевой лес. Но зато север был более полезен, чем юг, как рынок сбыта английских товаров и поэтому очень ценился английскими промышленниками и купцами.
Когда впервые 4 апреля 1689 г. в Бостоне узнали от одного случайно туда приехавшего молодого человека о происшедшем в Англии в декабре 1688 г. государственном перевороте, о бегстве Якова II, о низвержении династии Стюартов, о победе парламента и воцарении Вильгельма III Оранского и жены его Марии на английском престоле, радость колонистов была безмерной. Правда, они сначала побаивались слишком открыто ее высказывать, но вскоре пришло официальное подтверждение, ненавистный губернатор Эндрос был арестован, и колонисты избрали временное правительство для управления делами. Были арестованы и другие ненавистные правители колоний.