Политика. История территориальных захватов XV-XX века
Шрифт:
21 февраля 1689 г, Вильгельм Оранский и жена его Мария были торжественно коронованы и превратились в Вильгельма III и Марию II. Фактически это было не двоевластие, а единовластие. Отныне штатгальтер Голландии Вильгельм стал английским королем Вильгельмом III. Англия примкнула к антифранцузской коалиции, и почти тотчас же после этого, ранней весной 1689 г., началась война против Франции. На этот раз среди держав коалиции у Людовика XIV было два главных врага — Голландия и Англия. Со стороны Франции война велась, во-первых, за гегемонию в Европе и, во-вторых, за колонии и заморскую торговлю. Но при этом все-таки голландцы были в глазах Людовика XIV более сильным врагом, чем англичане, и своему первоначальному плану — борьбе на уничтожение — он все еще оставался верен, поскольку речь шла о войне с Голландией. Достаточно вглядеться в первые же действия французов. 10 июля 1690 г. французский адмирал де Турвиль наголову бьет соединенный англо-голландский флот при Бичи-Хеде. Почти одновременно французы бьют голландцев и австрийцев при Флерюсе. После этого Англия была в течение почти года в крайне опасном положении, так как английский король Вильгельм III с лучшими войсками воевал тогда с восставшей Ирландией. Но Людовик XIV до такой степени был поглощен мыслью об окончательном разгроме Голландии, что, упустив единственный и уже никогда не повторившийся момент, не сделал высадки в Англии, дал прийти в себя врагам, и, когда 29 мая 1692 г. англичане и голландцы нанесли французам страшное поражение на море при Ла-Гуге, французский флот уже в течение всей остальной войны не мог вполне оправиться. Отныне о полной победе над обеими колониальными державами нечего было и думать. Но и они со всеми союзниками не могли окончательно справиться с французами. Англичане пробовали отнять у французов их владения в Антильской островной группе — острова Гваделупа, Мартиника, французскую часть острова Гаити (Сан-Доминго), пробовали напасть на французские стоянки и флотилии близ Ньюфаундленда, пробовали уничтожить французские рабовладельческие фактории на гвинейском берегу в Африке. Но ничего из всех этих попыток не вышло, все эти владения остались в руках французов, и французские моряки даже расширили и укрепили за Францией владения около устьев Сенегала (в Экваториальной Африке). В Канаде французы потеряли большую территорию Новой Шотландии (Nova Scottia), а в Индии — маленькую крепость Пондишери, но все эти потерн были ими возвращены, когда довольно неожиданно для людей, не посвященных в политические секреть^ но вполне логически с точки зрения тогдашних дипломатов Людовик XIV предложил своим противникам мир на довольно выгодных для них условиях: все воюющие державы должны были отказаться от завоеваний, сделанных в течение этой войны. Больше всего завоеваний в Европе сделали именно французы, и военное их положение весной 1697 г. было вовсе неплохо, хотя финансы были крайне расстроены. Коалиция согласилась на мир. Переговоры начались в Рисвике в мае 1697 г., а 20 сентября того же года был подписан мир.
Война, очень тяжелая для всех участников, кровопролитная, разорительная, длившаяся больше семи лет, окончилась, таким образом, вничью.
В чем же было дело?
Людовик XIV и все социальные силы Франции, которые за ним стояли, знали, что на политическом горизонте вырисовывается другая добыча, несравненно более значительная, чем даже Голландия. Они знали, что борьба за эту новую добычу будет самая лютая, самая продолжительная, гораздо более свирепая и опасная, чем войны с Голландией и помогающей ей европейской коалицией в 1672–1678 и в 1689–1697 гг. Они понимали, что к этой третьей войне нужно не только зрело и основательно подготовиться, но и успеть опередить противников, занять исходные пункты как дипломатические, так и военные: речь шла о том, чтобы овладеть почти всем Пиренейским полуостровом, а заодно уже большей частью Южной Америки, всей Центральной Америкой, богатейшими островными группами как у американских берегов, так и в Индийском и Тихом океанах. Казалось, сам собой подвертывается случай, который может больше никогда уже не представиться.
Перед Европой внезапно встал вопрос об испанском наследстве. До сих пор в обширной литературе, посвященной войне за испанское наследство, нет ни одной книги, которая в достаточной степени удовлетворяла бы современным научным требованиям. Имеется множество монографий о лорде Мальборо[18] (Кокса, Алисона и т, п.), освещена двадцатилетняя история походов принца Евгения Савойского (Альбери) и маршала Виллара (Вогюэ и др.), составлена история воевавших флотов, есть работы и об Утрехтском мире (Карутти, Ноордена, Жиро, Вебера), и о самых разнообразных предметах, связанных с событиями 1700–1714 гг. Существует несколько исследований и об экономических причинах и последствиях войны за испанское наследство.
Вместе с тем нет никакого признака не то что понимания связи между колониальной политикой Франции и войной за испанское наследство, но даже сознания, что такая связь существует и является одним из коренных мотивов всех событий.
В той сжатой общей характеристике колониальной политики европейских держав за несколько столетий их истории, какой является предлагаемая работа, мы должны ограничиться лишь самым существенным и необходимым, и притом рассматривать событие не во всей его полноте, но исключительно с той его стороны, которая прямо и непосредственно касается нашей основной темы.
Политика Людовика XIV относительно Испании была в наиболее существенной своей части точь-в-точь такой же, как относительно Голландии: овладеть метрополией не только потому, что сама метрополия — громадное богатство и обширное поле для будущей экономической эксплуатации, но и потому, что, овладев метрополией, тем самым овладеваешь и ее колониями, которые еще богаче метрополии. Кто покорит Амстердам, Саардам и Гаагу, тот без всяких хлопот получит в свое владение и Суматру, и Борнео, и Молуккские острова, и полуостров Малакка и Целебес, — словом, все те несметные богатства и всю ту торговлю, которыми овладели голландцы в первые 70 лет XVII столетия, с бою отняв их у португальцев. Точно так же тот, кто тем или иным путем овладеет Мадридом, этим самым приобретет все те колоссальные, в несколько раз превосходящие размерами всю Европу территории, которыми Испания владела со времен Колумба, Кортеса, Писарро и других конкистадоров и которые она вовсе не успела еще растерять к началу XVIII в., как растеряла Португалия почти все то, что ей подарили путешествия Васко да Гамы и завоевания Альбукерке и что у нее отняли в XVII столетии голландцы.
По мысли Людовика XIV и Кольбера, по мысли парижских, нантских, бордоских, дюнкеркских, марсельских купцов и судостроителей, Франция должна была стать наследницей обеих тогда существовавших богатых колониальных империй — как голландской, так и испанской. Две кровопролитные и опустошительные войны не могли все-таки покончить с Голландией; она сохранила самостоятельность и после Нимвегенского мира 1678 г., и после Рисвнкского мира 1697 г., хотя эти страшные усилия и подорвали жестоко всю ее экономику и сильно способствовали низведению ее к рангу второстепенной державы.
Временно прекратив погоню за этой целью, внезапно оборвав войну в 1697 г., Людовик имел в виду удачным дипломатическим ходом полностью овладеть другой, еще большей колониальной империей — Испанией с принадлежащим ей Новым Светом, посадить на престол в Мадриде своего внука Филиппа, который был бы, по его мысли, чем-то вроде французского наместника, управляющего Испанией и ее колониями для вящей славы деда и вящей пользы французского купечества и французских промышленников, работорговцев и судостроителей.
Против Голландии — военная тактика, относительно Испании — тактика прежде всего дипломатическая и династическая, мирная.
Но цель одна: наверстать все, упущенное в XVI и XVII вв., одним ударом сделаться первоклассной колониальной державой, и притом ударом, нанесенным не в колониях, а в Европе.
Это была принципиально та же мысль, та же тактика, которую при совсем других условиях, в другой исторической обстановке проповедовала германская колониальная партия и пресса перед мировой войной 1914 г.
И Тирпиц, и публицист Пауль Рорбах, и такие «вдохновители германского империализма, как Теодор Шиман и граф Ревентлов, — все они укрепились на той идее, что «Германия заработает себе колонии на фландрских полях»; Людовик XIV с Кольбером и Лувуа придерживались точь-в-точь того же мнения: на тех же самых «фландрских полях» они собирались «заработать» сначала голландские колонии (в войнах 1672–1678 и 1689–1697 гг.), а потом и испанские (в войну 1702–1714 гг.). Колонии, конечно, не были единственной целью всех трех войн Людовика XIV, так же как они не были единственной целью германской политики в эпоху Первой мировой войны.
Но забывать о том, что они были одной из причин всех этих войн, ни один историк, заслуживающий этого имени, не вправе.
Когда в 1700 г. Людовик XIV посадил на испанский престол своего внука и Англия, Голландия и Австрия объединились против французских и испанских Бурбонов, то для Англии и Голландии весь интерес в начавшейся четырнадцатилетней войне заключался прежде всего в том, чтобы богатейшие испанские колонии не попали каким-нибудь путем во владение или даже в пользование французов. Южная и Центральная Америка, Вест-Индские острова, владения в Индийском океане — вот те части испанского наследства, которые больше всего интересовали англичан и голландцев.