Политика. История территориальных захватов XV-XX века
Шрифт:
Достаточно сказать, что великая центральноафриканская артерия — бассейн реки Нигер — была открыта путешественником Мунго-Парком только в 1805 г. (не в 1796 г., как иногда ошибочно пишут; в 1796 г. он только проехал по короткой части одного рукава великой реки). А до Мунго-Парка в Европе пробавлялись относительно Центральной Африки самыми фантастическими россказнями моряков и курьезными предположениями, шедшими еще от времен Плиния Старшего, т. е. от конца I в. н. э. будто Нигер есть приток Нила, отделяющий Африку от Эфиопии и т. п., Южную Африку тоже совсем не знали и не стремились узнать.
Африка интересовала французское купечество и мореходов в течение всего XVII столетия только в западной и северо-западной своей части или, точнее, интересы французской торговли
Интересовались французы и северным побережьем Африки — Марокко, Алжиром, отчасти Тунисом.
Сначала скажем об интересах французов в Сенегамбии и на Гвинейском побережье (или, точнее, на Верхне-Гвинейском побережье).
Уже с первых лет XVII в. французы не только начинают с торговыми целями посещать Сенегал, но и подымаются на несколько сот километров по реке в глубь страны и заводят сношения с африканскими племенами. В первой половине XVII в. появляются и первые построенные французами жилища у устья реки Сенегал — зародыш нынешнего города Сен-Луи, центра Сенегала.
Одна за другой в течение всего XVII в. сменяются под разными названиями торговые компании, составляемые французскими купцами для торговли с Сенегалом и с Верхней Гвинеей. Предметами вывоза из Африки были кожа, слоновая кость, золотой песок, страусовые перья, камедь (гумми, растительный клен). Взамен французы ввозили металлические инструменты и железо в необработанном виде, шерстяные и холщовые материн, зеркала, стеклярус, бусы и в очень больших количествах спиртные напитки.
Но со второй половины XVII в. и в течение всего XVIII столетия «живой товар», как его цинично именовали работорговцы, вытесняет по своему коммерческому значению все прочие предметы экспорта из Африки или делает их второстепенными. Работорговля выдвигается на первое место.
Мы видели уже, что захват части Антильских островов французами был могущественным толчком, побудившим французское торговое мореходство заняться вплотную покупкой рабов в Сенегале и Гвинее, перевозкой купленных рабов на Антильские острова и продажей их там с огромной коммерческой выгодой. Конечно, французским работорговцам гораздо удобнее и безопаснее было заходить со своими кораблями в свои собственные бухты и ждать предложений от царьков африканских племен не на пустынном берегу, а в укрепленных блокгаузах, наконец, очень удобно было иметь под руками возможных помощников, с которыми вместе было выгодно при случае организовать коллективную охоту за африканцами в дремучих лесах побережья.
Французские поселки были редкими, разбросанными, им приходилось плохо и от англичан и от голландцев, конкурировавших с французами в работорговле, приходилось опасаться и внезапных налетов с пиратских кораблей, случались нападения и из окрестной чащи, со стороны местных племен. В этих поселках часто (особенно позже, с середины XVIII в.) жили постоянные приказчики и уполномоченные рабовладельческих фирм, готовившие живой груз к приходу очередного корабля хозяев. Эти приказчики заблаговременно скупали у племенных вождей нужное количество людей и держали их взаперти вплоть до момента погрузки в трюм корабля. Они же там, где это было возможно, и тогда, когда это было удобно, организовывали облавы на местных жителей с целью похищения их для продажи.
Гигантские размеры приняла французская работорговля в XVIII в. Можно смело сказать, что город Нант, где сосредоточивались главные капиталы Франции, вложенные в эту отрасль торговли, был одним из центральных пунктов, где торговая буржуазия страны уже задолго до революции 1789 г. заняла в полном смысле слова господствующее положение. Современники в один голос утверждали, что
Не только нантское купечество обогащалось работорговлей, капиталы стекались в Нант отовсюду. Но именно в Нанте строились и приспособлялись суда для перевозки живого груза, в Нанте набиралась команда, грузились товары, которые потом в Гвинее обменивались на невольников, в Нанте же затем выгружались и те товары, которые приобретались уже на Антильских островах в обмен на привезенных из Гвинеи рабов.
Торговый оборот был организован следующим образом. Нантские купцы иногда в одиночку, чаще вдвоем, втроем — снаряжают корабль и нанимают капитана. Достать хорошего капитана для долгого и опасного рейса было нелегко. Требовались опытность, умелость, решительность, специальная подготовка. Капитан такого корабля получал часто больше дохода, чем высшие чиновники государства, так как, кроме жалованья (очень большого), он получал еще известный процент чистого дохода. Капитан уже сам набирал себе команду. Суда были небольшие, от 120 до 250 т водоизмещением, реже 300–400 т и уже в виде совершенного исключения — 500 т.
На корабль грузился разнообразный товар: всякого рода материи, цветные металлические изделия, пуговицы, бусы, порох, сабли, стеклянные украшения, посуда, шляпы, чулки, туфли и т. д. Ситцы, галантерейный товар, всякого рода оружие, металлические и стеклянные украшения, водка и спирт считались особенно пригодными для предстоящей меновой торговли.
Путь из Нанта до места назначения длился от 2 до 4 месяцев в зависимости от того, куда именно, в какой пункт этого колоссального побережья направлялся невольничий бриг. Не забудем, что, например, от Сенегамбйй до мыса Лопес расстояние значительно большее, чем от крайнего запада Ирландии до Рима. Однако нередко эти 2–4 месяца превращались в 5–6 месяцев. Дело в том, что невольничий бриг (как и всякий другой торговый корабль) встречался с целым рядом разнообразных приключений, Во-первых, пираты. Встреча с ними означала немедленную смерть, либо увод в глубь страны и продажу в рабство, так что люди, направлявшиеся за рабами, иной раз сами превращались в таких же рабов. Надеяться на победу над пиратами было трудно: морские разбойники ведь только тогда и нападали, когда могли рассчитывать на полный перевес в бою. Приходилось при встрече с подозрительным судном уходить со всей скоростью, куда глаза глядят, отклоняясь от своего маршрута, отсиживаясь затем в ближайшей гавани.
Второй причиной задержки были остановки на Канарских островах и на островах Зеленого Мыса с целью пополнить припасы и, главное, запастись свежей водой.
Но вот долгий путь окончен. Невольничий бриг либо начинает крейсировать вдоль берега, останавливаясь то в одном, то в другом пункте на этой извилистой береговой линии, либо, уже сразу найдя удобное место, устраивает долгую стоянку. По приходе капитан обращается либо к одному из местных африканских царьков непосредственно, либо к факторам и агентам, которые специально поселяются на этом побережье, знают местные условия, знают, у какого именно царька в данный момент есть больше всего пленных и почем он мог бы их уступить. Сам царек не очень доступен. Он сидит в лесных дебрях, не доверяет чужим торговым людям и к их кораблю на всякий случай не приближается. Напротив, он норовит под разными предлогами залучить к себе если не самого капитана, то кого-либо из младших офицеров брига, и затем потребовать выкупа за освобождение своего неожиданного пленника. Словом, обе стороны довольно хорошо понимают друг друга и поэтому любят сноситься через посредников. Кто такие эти посредники? Большей частью смелые авантюристы, рискующие жизнью ежедневно и ежечасно, иногда заканчивающие свою карьеру на медленном огне, где африканские князьки их сжигают после самых невероятных пыток, а иногда после двух-трех лет деятельности возвращающиеся в Европу разбогатевшими людьми.