Политология революции
Шрифт:
В странах, где социалистические организации имеют многолетнюю непрерывную традицию, вопрос об источниках денег для партий и профсоюзов тоже порой стоял крайне остро, но именно в Восточной Европе левые столкнулись с вопиющим противоречием между масштабом стоящих перед ними организационно-политических задач и имеющимися у них материальными средствами. Западноевропейские социалистические партии традиционно финансировались профсоюзами, доходы которых, в свою очередь, росли пропорционально увеличению зарплаты трудящихся и успехам стачечного движения. В наиболее демократических странах Европы под давлением рабочих организаций были приняты законы о государственном финансировании политических партий и прессы. В странах «третьего мира» революционные и левые организации получали средства из «фондов солидарности», созданных их товарищами на Западе. Не секрет, что пользовались они также поддержкой
В конце 1990-х годов для левых в Восточной Европе все эти источники были либо недоступны, либо крайне ограничены. После распада СССР, средства, находившиеся в структурax мирового коммунистического движения, были разворованы. Китай, повернувшийся к капитализму, меньше всего готов был вкладывать деньги в революционную борьбу далеко на Севере. Западноевропейские социал-демократические партии резко ушли вправо и совершенно не собирались тратить ресурсы на поддержку радикалов. «Антиглобалистские» «фонды солидарности» были предназначены либо для проведения международных мероприятий, либо на поддержку борьбы в странах «третьего мира». К тому же использование денежных средств как инструмента политического контроля со стороны советской и китайской бюрократии оставило по себе недобрую память. Повторять этот опыт никому не хотелось.
Между тем собственные ресурсы левых на Востоке были крайне ограничены из-за обнищания населения и малочисленности самих организаций. Прежде чем стать крупной политической силой, надо неизбежно пройти через этап «кружков» и «групп». Однако подобные группы в принципе не способны к самофинансированию, если только не превращают поиск денег в основную задачу своей деятельности. Крайним примером подобного рода усилий стало «украинское дело» 2003 года, когда группа молодых людей умудрилась записаться сразу во множество троцкистских интернационалов, требуя помощи от каждого. Помощь была ничтожной, но, учитывая большое число спонсоров, украинской группе хватало. Как ехидно писал австралийский журналист, современные «потемкинские деревни», построенные в Киеве, «создали у целого ряда интернационалов иллюзию роста». [542] Всего пострадало 14 «интернационалов», хотя, возможно, не все признались. [543]
542
Links. 2004. Nr. 25. P. 81.
543
В западной левой периодике эта история получила название «Ukrainian scam». Подробнее см. Weekly Worker. 11 09.2003. Nr. 495. В 2007 году на украинском сайте «Репортер» была опубликована разоблачительная статья против марксистской группы «Че Гевара», где ее обвиняли в получении «олигархических денег». При этом сами обвинители так и не смогли привести ни одного примера того, чтобы группа меняла свои позиции, дабы угодить спонсорам (что и является критерием продажности в политике). Показательно однако, что наибольшую активность среди критиков «Че Гевары» проявили некоторые бывшие фигуранты истории с Ukrainian scam.
Проблема несоответствия между политическими задачами и финансовыми возможностями стояла уже перед Лениным. Сформулированная им концепция «партии профессиональных революционеров» требовала средств, пусть и небольших, но постоянных. Участники революционной борьбы могли быть людьми скромными и аскетичными, но им все равно приходилось есть, пить и одеваться. Надо было снимать конспиративные квартиры и покупать билеты на поезда. Надо было издавать газеты и брошюры — даже для подпольных типографий необходимо покупать бумагу и краску. Надо было вести переписку — почта никогда не работала бесплатно, а партийным курьерам невозможно было без денег добраться до места.
Отчасти дефицит средств покрывался за счет помощи западной социал-демократии. Но уже во время революции 1905 года большевистские лидеры вынуждены были прибегнуть к пожертвованиям со стороны прогрессивных капиталистов, наиболее известным из которых был Савва Морозов. Позднее, в 1917 году, Ленина обвиняли в получении средств от германского Генерального штаба, заинтересованного в большевиках как силе, выступавшей против участия России в мировой войне. Обвинение это окончательно доказано не было, но какая-то форма соглашения, несомненно, имела место. Иначе Ленин не смог бы добраться до России через Германию в знаменитом запломбированном вагоне. Без ведома властей такие вагоны по железной дороге не ходят.
Опыт Ленина, однако, отнюдь не свидетельствует о политической неразборчивости. Дело не в том, где вождь большевиков брал деньги, а в том, на каких условиях. Вопреки расхожему мнению о том, что музыку заказывает тот, кто платит, история большевистской партии (как и многих других организаций) свидетельствует об обратном. Никто и никогда не мог привести ни одного случая, чтобы позиции большевиков колебались в зависимости от источников финансирования. Более того, это было совершенно невозможно. Несмотря на организационную конспирацию, процесс принятия политических решений был совершенно прозрачным. Он контролировался лидерами и активистами партии изнутри, исключая любую эффективную возможность внешнего вмешательства. Ленин выступил против войны не потому, что немцы готовы были ему помочь, а напротив, германский Генштаб разрешил Ленину проехать через страну из-за того, что немцы были прекрасно информированы о принципиальной антивоенной позиции Ленина и его ближайших соратников.
С другой стороны, в начале 2000-х годов вся Россия могла наблюдать трагикомедию политических инвестиций Михаила Ходорковского, вложившего огромные средства в целый спектр политических партий и брошенного ими всеми на произвол судьбы. Токарева пишет о попытке «приватизации КПРФ». [544] Однако партия — это не акционерное общество. Финансовое сотрудничество КПРФ и ЮКОСа нанесло ущерб обеим сторонам, не дав существенных выгод никому, кроме группы лиц, стоявших в главе партии — «кинув» своего спонсора, не отчитываясь перед своими товарищами по организации и не использовав деньги для избирательной кампании, они смогли потратить их по собственному усмотрению.
544
Токарева Е. Указ. соч. С. 136.
Парадокс в том, что именно продажность и беспринципность российских политиков сделала инвестиции Ходорковского заведомо неэффективными. При первой же возможности партнеры готовы были «кинуть» своего благодетеля точно так же, как ранее они готовы были в угоду ему корректировать свою политическую линию.
Проблема, таким образом, не в том, что современные левые в России и на Украине то и дело вынуждены прибегать к «внешнему финансированию», обращаясь за деньгами к людям и организациям, от которых при прочих равных условиях следовало бы держаться подальше. Проблема в том, существует ли политическая прозрачность, демократия и четкая идеология, которая безвариантно определяет, что может быть сделано, а что нет.
Понятно желание либеральных политиков создавать единый право-левый фронт. Чем менее популярны были их собственные принципы, тем сильнее была потребность использовать в своих целях активистов, отстаивающих совершенно иные, более популярные в обществе ценности. Эта идея с маниакальной неотвязностью преследовала всякого деятеля, пытавшегося формировать либеральную альтернативу Путину. Ее выдвигал Михаил Ходорковский, ее же повторял Михаил Касьянов, когда из отставного премьер-министра превратился в непримиримого критика власти. Во имя той же цели шахматный чемпион Гарри Каспаров принялся создавать Объединенный гражданский фронт. На этой же основе была создана коалиция «Другая Россия», объединившая национал-большевиков и певца свободного рынка Андрея Илларионова.
Поскольку марксистские группы на лозунг «единой оппозиции» реагировали плохо, либералам ничего не оставалось, как вести диалог с националистами, пусть и самыми дремучими.
В основе стратегии лежала обыкновенная сделка, построенная на очевидной беспринципности всех ее участников. Либералы обладали финансовыми ресурсами и влиянием на прессу, а национал-патриоты обещали вывести массовку. Путь единой оппозиции устраивал значительную часть функционеров КПРФ. Однако у них не всегда находились аргументы, чтобы объяснить подобную политику своим сторонникам. Этот же путь предлагал и лидер НБП Эдуард Лимонов, искренне, кажется, уверовавший в свою харизму и не скрывавший надежды стать единым кандидатом на президентских выборах 2008 года. Более серьезными были амбиции бывшего премьер-министра Михаила Касьянова, которые, по крайней мере, были подкреплены финансовыми ресурсами. Беда в том, что независимо от количества наличных денег, личного обаяния и «раскрученности» в прессе, никто не мог предложить обществу, желавшему перемен, но отнюдь не готовому возвращаться назад — ни в советские времена, ни к неурядицам 1990-х — ничего нового.