Политология: учебник для студентов вузов
Шрифт:
Современные стандарты политических свобод, установленные в индустриально развитой части мира, необычайно высоки. Однако у них есть два уязвимых момента. Во-первых, их пока не в состоянии принять значительная часть не западного мира. А во-вторых, они кажутся не слишком устойчивыми. Возникновение в XX в. в не самых отсталых странах (Германии, Италии, Испании, Португалии и пр.) тоталитарных политических режимов показало, как легко политическая свобода может обернуться своей противоположностью.
Безусловная привлекательность свободы как политической ценности имеет существенный ограничитель. Удовлетворение социальной потребности в свободе создает угрозу другим базовым человеческим потребностям — в безопасности и социальной защищенности. И во многих случаях общество интуитивно делает выбор в пользу последних. Этим обстоятельством, например, можно частично объяснить тот факт, что в восточных политических культурах совершенно отсутствует западный культ свободы. Ценность защищающих, стабилизирующих положение индивида родовых, клановых, семейных и прочих структур значительно перевешивает в них выгоды утверждения политической свободы.
Сложность утверждения в современном мире политической свободы определяется также тем, что она находится в весьма непростых взаимоотношениях с другой важной политической ценностью — равенством.
Политическая свобода реализуема, если она доступна всем в одинаковой мере. В этом плане вполне справедлива метафора о «воздухе свободы»: воздуха и в самом деле нельзя давать человеку меньше определенной, и притом для всех одинаковой, нормы. Неравные же порции свободы означают ее отрицание, несвободу для обделенных. Поэтому политическая свобода неизбежно требует соблюдения принципа равенства. Но она же и непрерывно его подрывает. Как «свободная» рыночная экономика непрерывно рождает экономическое неравенство победивших и проигравших в конкурентной борьбе, так и политически свободная жизнь постоянно разделяет граждан на лидеров и аутсайдеров, правителей и исполнителей, имеющих доступ к государственной власти и такового не имеющих.
«Свобода и равенство несовместимы», — решительно заявляет крупнейший русский философ Н.А. Бердяев.
Свобода есть прежде всего право на неравенство. Равенство есть прежде всего посягательство на свободу, ограничение свободы. Свобода живого существа, а не математической точки, осуществляется в качественном различении, в возвышении, в праве увеличивать объем и ценность своей жизни [111] .
Хвалу социальному и политическому неравенству пели и другие знаменитости: Платон, А. де Токвиль, К.Н. Леонтьев. Но ведь не менее мощной была и проповедь равенства — в античном кинизме, христианстве (правда, только перед Богом), раннем либерализме, анархизме, социализме. Так долго не находящее разрешения столкновение позиций по поводу равенства, скорее всего, не случайно. Его истоки, видимо, следует искать в нашей повседневной жизни.
111
Бердяев Н.А. Философия неравенства. М.: ИМА-Пресс, 1990. С. 148.
Хочет ли нормальный, обычный человек равенства? Очень хочет, если замечает, что какие-то материальные или духовные блага ему менее доступны, чем кому-то другому. «Пафос равенства, — не без яда комментирует все тот же Н.А. Бердяев, — есть зависть к чужому бытию, неспособность к повышению собственного бытия вне взгляда на соседа» [112] . Но захочет ли наш среднестатистический человек неукоснительно следовать принципу равенства, если ему выпадет случай обрести то, чего нет у других? Или захочет ли трудолюбивый человек быть равным ленивому, а талантливый — малоспособному? Вряд ли. Так что и стремление к неравенству (в славе, почете, карьере, богатстве и пр.) также заложено в нашей «природе», то бишь укоренено в обычной житейской практике.
112
Там же. С. 63.
Но поскольку число обездоленных всегда намного больше, чем преуспевших, а исполнителей никак не может быть меньше, чем управляющих, то и проповедь равенства всегда звучит гораздо громче, чем стеснительная апологетика неравенства. В таком же противоречивом виде равенство предстает и в сфере политической культуры.
Политическое равенство в современном государстве устанавливается по трем основаниям:
(1) равенство всех граждан перед законом (политико-юридическое равенство);
(2) равенство объема гражданских и политических прав и свобод, признаваемых за индивидом;
(3) равенство всех граждан в осуществлении права на участие в управлении государством.
Первые два пункта этого перечня худо-бедно, но все-таки реализуются в современных развитых государствах. Что же касается третьего, то его практическое осуществление в основном ограничивается рамками избирательного процесса. Только в нем рядовые граждане имеют возможность немножко «порулить» государственной машиной. Вся же остальная политико-управленческая практика составляет прерогативу политических элит.
Таким образом, в нынешнем спектре политических ценностей находится место как равенству, так и неравенству. Причем оба этих принципа способны поддерживать еще одну фундаментальную политическую ценность — справедливость.
Еще античный философ Платон, как вы помните, настаивал на том, что государство непременно должно быть справедливым. С тех пор много воды утекло и политическая жизнь изменилась изрядно, но старинная ценность-требование по-прежнему в строю: от государства ждут прежде всего справедливости. Вопрос только в том, как эту самую справедливость понимать.
Справедливость вообще обычно трактуется как некая эквивалентность взаимных предоставлений и получений. К этому следует добавить еще два принципа: беспристрастности и запрета на произвол. Недаром Фемиду всегда изображают с завязанными глазами — судить требуется «невзирая на лица». Но вместе с тем Фемида — не Фортуна, она благоприятствует людям не слепо и произвольно, а исключительно по заслугам.
Политическая справедливость в любом случае касается проблемы распределения государством тех или иных жизненных благ (не только произведенных, но и существующих естественным образом). Основные разногласия при этом порождаются неоднозначностью исходного пункта рассуждений. Как «рассчитывать» справедливость: исходя из законного права индивида на какое-то благо или из потребности человека в нем? Если государство устанавливает, например, прогрессивную шкалу подоходного налога и тем самым перераспределяет часть общественного богатства «в пользу бедных», оно отталкивается как раз от потребностей, равное право на удовлетворение которых признается за всеми. Но люди, зарабатывающие своим умом и талантом большие деньги, могут и не признать справедливость такого порядка, указав на свое законное право распоряжаться по своему усмотрению заработанным. Эти два типа притязаний и являются основой сегодняшних споров о политической справедливости.
Их главная тема: имеет ли право государство поддерживать одну часть граждан за счет другой? Речь, понятно, идет не об инвалидах с детства или сиротах, а о вполне дееспособных гражданах. Если человек, допустим, по собственной дурной воле стал наркоманом, почему его дорогостоящее лечение должны оплачивать все добропорядочные налогоплательщики? Неразрешимая пока сложность ситуации заключается в том, что невозможно отделить неравенство, возникающее по естественным причинам (гены не так сложились, например), от неравенства, имеющего субъективное происхождение (все человеческие пороки). Кроме того, и тот и другой виды неравенства имеют нехорошее обыкновение закрепляться, лишая следующие поколения требуемого равенства стартовых возможностей. В этом бесконечном споре сегодня преобладают концепции, в той или иной форме признающие право государства на перераспределение создаваемого богатства.