Политология. Западная и Восточная традиции: Учебник для вузов
Шрифт:
Сегодня экономисты, задумывающиеся о таком тревожном феномене, как загрязнение культурной среды суррогатами маскульта, ищут перспективы выживания высокой культуры в обществе тотального рынка. С не оставляющей сомнений строгостью они установили, что рынок в целом ряде случаев работает как редукционистская (упрощающая) система, расчищающая путь культурно более примитивному за счет рафинированного. Никто из самых изощренных либертаристов не смог доказать, что такие феномены культуры, как Большой театр, филармония, национальные библиотеки и другие институты, поддерживающие тонус высокой культуры, могут существовать в условиях «иного рынка», без соответствующей поддержки государства и некоммерческих фондов. То же касается национальных университетов, фундаментальной науки и вообще всего того, что не поддается критериям краткосрочной рентабельности.
В свое время австрийский либеральный экономист Ф. Хайер сформулировал убийственный по своей меткости аргумент против социалистической плановой экономики в пользу свободной – рыночной. Он определил рыночную конкуренцию как «процедуру открытия» таких фактов, которые в принципе не могут быть открыты иным образом – на основе усилий любой централизованной калькулирующей прогностики. Но этот аргумент может быть возвращен самому либертаризму, когда он, в свою очередь, приступает к культуре с инструментами бухгалтерской калькуляции. В противовес такой калькуляции культуру и культурный процесс можно определить как процедуру открытия таких фактов, относящихся к качеству духовной среды человечества, к долгосрочным перспективам выживания человека и цивилизации, которые в принципе не могут быть открыты с каких-либо иных, конъюнктурно-прагматических позиций.
Время рыночных экономических процессов и время культуры – качественно различно, так же, как качественно различны конечные продукты рынка и «продукты» морали и культуры. Это не означает, что рынок фатально враждебен культуре и морали, это означает «только», что они касаются разных измерений нашего бытия, разных онтологических перспектив. Буржуа-предприниматель незаменим как организатор производства материального богатства, но не следует взваливать на него задачи, относящиеся к морали и культуре, и уж тем более стремиться устранить последние как помеху «экономической рациональности». Не один только «экономический» человек создает современную цивилизацию. Напротив, любая попытка установить его безраздельное господство в обществе, его монополию грозит варваризацией и архаизацией общественных отношений, уменьшением присутствия высокого в пользу низкого и низменного.
Западный политический модерн в свое время выдвинул программу постепенного размежевания «горячей» ценностной сферы от «холодной» сферы прагматического интереса. Судя по всему, эта программа сегодня завершается требованием устранения ценностного измерения вообще – в пользу монополии рыночно понимаемых интересов. Программа всемирной модернизации, с которой выступает новое «великое» либеральное учение, означает фронтальное наступление на сферу ценностей, на высокие мотивы в культуре, заподозренные в том, что они являются источником опасного политического максимализма.
ГЛАВА VII
Принцип «открытого общества»
Если хочешь расправиться с врагом, обними его.
Д. Свифт
В настоящее время успел сложиться устойчивый стереотип, связанный с понятием «открытое общество». Речь идет о широком наборе не совсем конкретных, но приятных ассоциаций, связанных и с отменой всякой идеологической цензуры, и с устранением бюрократических иерархий и авторитарной дисциплины, с падением всякого рода «железных занавесов», отделяющих тоскующую о свободе личность от «свободного мира». Терпимость, доступность, свободная соревновательность – вот, пожалуй, ключевые термины, раскрывающие содержание понятия «открытое обществом.
Данный психологический комплекс отражал состояние людей, живущих за «железным занавесом» и стремящихся вырваться на волю. Распространенность этого комплекса в советском обществе 60-80-х годов объясняет нам ту легкость, с какой новая либеральная идеология победила прежнее «всепобеждающее учение», прочно ассоциирующееся с идеологическо-бюрократическим надсмотрщичеством и практикой «занавеса». На самом деле рассматриваемый нами принцип столь многозначен и противоречив, что требует анализа по меньшей мере в трех измерениях: социологическом, культурологическом, геополитическом.
В социологическом аспекте принцип «открытого общества» означает устранение сословных перегородок и других стеснительных условий, препятствующих развертыванию свободной личной инициативы. Данный принцип отражал новые идеалы посттрадиционного, постфеодального общества, реабилитировавшего подспудно созревшую и теперь вырывающуюся на свободу энергию индивидуального самоутверждения. «Открытое общество» означало устранение всякого рода цензов и других предварительных условий, мешающих начать с начала, основать собственное дело, посоревноваться на равных с теми, кто прежде был защищен привилегиями.
Исторически сложилось так, что такое состояние «открытости» шансов всего легче достигалось на новых землях, в бюрократически не загроможденных пространствах. Не случайно образцом «открытого общества» на Западе с XVIII века стали служить США. Североамериканские колонисты приехали из Европы с готовой жизнеустроительной идеей: не родовитость и связи, а личная энергия и способности должны быть главным критерием социального успеха. Известно, какое значение в американской истории имела идея «отодвигаемого фронтира» – границы, постоянно смещаемой с востока на запад, к тихоокеанскому побережью, где сохранялись незанятые земли и каждый энергичный человек мог попробовать свои силы. Миф «дикого Запада» в Америке причудливым образом сочетал в себе европейское понятие свободы с чем-то близким архетипу вольной воли, вольной степи.
Итак, уточняя, можно сказать, что принцип «открытого обществам в социологическом отношении означал общество высокой социальной мобильности, не сдерживаемой искусственными сословно-бюрократическими препонами. Принцип «открытого общества» неуклонно снижал зависимость между социальным происхождением индивида и его шансами на карьеру и успех. «Открытое общество» включает своего рода историческую программу, состоящую в том, чтобы последовательно уменьшать корреляцию между наследуемым и приобретенным статусом. Эта программа в самом деле сравнительно эффективно действовала в США: антитрестовское, антимонопольное законодательство, поправки к Конституции, налоговая и кредитная политика – все вместе отражало тенденцию к установлению равенства стартовых условий и более справедливых правил игры. Кодекс «спортивного поведения», когда соблюдается равенство шансов, стал составной частью американской гражданской, деловой и политической этики. Это способствовало формированию привлекательного имиджа Америки, ставшей меккой для смелых и предприимчивых людей всего мира.
Обратимся теперь к другому, культурологическому аспекту принципа «открытого общества». Одним из первых ему уделил внимание немецкий философ, эмигрант из фашистской Германии, Карл Поппер. Само название «открытое общество» восходит к книге Поппера «Открытое общество и его враги» (1943 год). Поппер поставил своей целью не просто развенчать репрессивные политические и идеологические институты тоталитарного общества, но и вскрыть его глубинные социокультурные и интеллектуальные истоки. Поппер пришел к выводу, что в основе тоталитаризма лежит своего рода коллективизация разума или коллективизация сознания, когда индивиды отказываются от личной способности критического анализа и передоверяют ее общественному целому. На этой основе рождаются «великие» коллективные ценности, на которые индивиды не смеют посягать, и в том случае, если замеченные ими факты способны вступать в спор с этими ценностями, коллективная лояльность побуждает людей игнорировать факты во имя неприкосновенности ценностей.