Полковник Империи
Шрифт:
— Чертоги Мандоса? Что это?
— Рай… загробный мир. Эльфы по праву первородных могли по своему усмотрению покидать его и возрождаться. Мда… — произнес Максим и словно завис, погруженный в свои мысли.
— Максим Иванович, а где вы об этом прочитали? Это очень интересно.
— Боюсь, друг мой, найти сведения о тех временах будет непросто, — печально ответил наш герой. Толкиен ведь еще не написал своего романа. И даже не приступил к работам над ним. И, как следствие, не появилось никакого производного контента. Но говорить своим людям, что эти книги еще не придумали было глупо. Вот он и решил сделать «умное лицо». Чуть-чуть помедлил. Снова глянул на карту и едва заметной
— А что с ними стало? — Поинтересовался все тот же офицер.
— С кем?
— С эльфами.
— Как что? Они умерли. Как и полагается добропорядочным живым существам. Хотя, бывает, некоторые шалят.
— Но вы же сказали, что они могут по своему усмотрению покидать загробный мир и возрождаться.
— Так и есть. Могут. Но я не сказал, что они этого хотят… и что возродятся они обязательно эльфами. Времена эльфов прошли. Магия ушла из этого мира. И, даже возродившись, они не смогут, как и в былые времена, жить столь, сколько пожелают, сохраняя юность, силу и здоровье. Они будут стареть. Медленней, чем люди, но стареть. Их будут поражать болезни. Зачем им такая жизнь? Намного приятнее жить грезами о тех дня, когда магия еще струилась по земле и даровала им благословение Илуватора.
— Илуватор? А кто это?
— Одно из имен творца. Так его звали эльфы. — Произнес Максим смотря в глаза своему офицеру, столь легко увлекшегося той чушью, что он нес. И вдруг испытал дурацкое желание пошутить. Снова. Как с тем вороном. Поэтому, улыбнувшись, он взял мел и, подойдя к стене, начертал на ней те самые эльфийские руны, что красовались на кольце Всевластья.
У него был роман как-то с одной девочкой, что бредила всей этой чушь. Секс славный, но жить с нею он не смог. Слишком уж разные были те планеты, в которых витали их грезы и мечты. Имени ее уже не помнил. Лица. Тела. А часть того бреда, что она ему рассказывала — крепко отложилась в памяти. В том числе и узор кольца Всевластия. Поэтому, может быть и не с полной точностью, но очень близко к оригиналу он его легко мог изобразить.
Вот и сейчас. Закончил писать эти четыре строки вязи. Отошел на несколько шагов назад. И довольно крякнув, вокализовал их:
— Ash nazg durbatul^uk, Ash nazg gimbatul, Ash nazg thrakatul^uk, Agh burzum-ishi krimpatul.
А потом, после небольшой паузы, добавил.
— Когда-то эти слова перевернули мир. Сейчас же — пустой звук.
Кар!
Раздалось от окна.
Максим обернулся и увидел на подоконнике распахнутого настежь окна ворона. Очень похожего на того, что был там, в поле. Он сидел там и наблюдал за действиями нашего героя.
Офицеры перекрестились.
Захлопали крылья. И рядом сел второй ворон.
Меншиков несколько секунд смотрел на них, а потом не придумал ничего лучше, чем спокойно подойти к столу и, подхватив оттуда кусочек запеченного мяса, кинуть воронам. Тот, что был ближе, поймал мясо на лету. Положил на подоконник. Придавил лапой. И отрывая куски начал поглощать. Чуть помедлив, Максим кинул еще кусок мяса уже второму ворону…
Спустя минут пять птицы переместились с подоконника на просторный стол. Туда, где среди бумаг и карт коменданта, стояли тарелки с принесенной нашему герою едой. Наглые. Дерзкие. Они словно чувствовали симпатию парня к ним. И еду. Много еды.
В какой-то момент птицы так обнаглели, что стали расхаживать по столу и изучать всякие интересные предметы. На мгновение один из воронов остановился и, посмотрев на карту ударил в нее клювом. Потом еще. И еще.
— Ты думаешь? — Спросил Максим, поддерживая эту игру к пущему шоку своих офицеров.
Кар!
Ответил ворон и еще раз ударил клювом в яркую картинку, рядом с которой была надпись: «Рим».
Часть 2
— Ты не можешь просто так убивать людей!
— Почему?
— Что значит «почему»? Потому что не можешь!
— Почему?
Глава 1
1916, 16 мая. Мюнхен
Тихо ступая по комнате Вальтер Грабе осматривал кабинет коменданта. Зачем и почему сюда позвали именно криминальную полицию он не знал. Но раз начальство распорядилось все осмотреть, то перечить он не стал. Тем более, что в какой-то мере его и самого распирало любопытство. Все-таки такое событие…
Но чем больше он осматривал помещение, тем меньше понимал происходящее. Что у него было на входе? Осмотр помещения где находился и, возможно, планировал свои дальнейшие действия лучший полевой командир этих лет. Человек, способный горсткой людей обрушить фронт и изменить ход войны даже такой монументальной, как эта. Что он ожидал увидеть? Холодную, вдумчивую, рабочую атмосферу, безусловно, отпечатавшуюся на окружающем пространстве. Так или иначе. А что увидел? Что-то совершенно невразумительное…
Чтобы подстраховаться и не сесть в лужу, Вальтер пригласил себе на помощь своих старых коллег, ныне живущих на покое в силу возраста. Но вполне еще внимательных профессионалов, замечающих многое. Однако это не прояснило ситуации. Скорее напротив — запутало, так как они нашли новые детали и новые нюансы, что ему в глаза не бросились.
— Слушайте, может быть он не так хорош, как про него говорят? — Предложил версию первый старик. — Может ему просто везет?
— Три года подряд? — Возразил второй.
— Все так глупо и непрофессионально… — недовольно пробурчал Вальтер, соглашаясь с первым своим престарелым коллегой. — Работать совершенно невозможно. Невозможно понять логику непрофессионала…
— А может быть он хитрый профессионал? — Не отступал второй старик.
Вальтер уже хотел психануть и выкрикнуть что-то злобное, но услышал чеканные шаги в коридоре. Судя по походке шел кадровый офицер. Вряд ли боевой. У них шаг быстро меняется, становится более мягким, гибким, хищным. Пропадает чеканка. А даже когда имеется, то вот так звонко никогда не выходит. Да. Это был определенно «цокот» кадрового офицера тыла, одного из тех, что имеет и время, и возможность, и необходимость следить за своим видом и общим образом.
Еще до того, как дверь открылась, Грабе уже примерно сформировал визуальный образ идущего. Сила чеканных ударов сапог о паркет, их манера и частота говорили ему многое. Он обернулся к открывшейся двери и едва сдержал улыбку. Да… профессионализм не подвел его, хотя это дело заставило усомниться в собственных возможностях. В помещение вошел холодный и предельно ухоженный офицер. Идеально выбритый и постриженный так, словно только что вышел от парикмахера. Форма его была такой же безукоризненно чистой, выглаженной и вообще производила удивительное впечатление. Вальтер всегда считал, что умеет носить свой мундир, однако рядом с тем, кто вошел, любой бы почувствовал себя неряхой и деревенщиной. Образ дополнял достаточно приятный, едва уловимый запах нейтрального одеколона и изящная трость из черного дерева с обкладкой серебристым металлом. Может быть и правда серебро, но сути это не меняло.