Полковник Коршунов (сборник с рисунками автора)
Шрифт:
Зимнее солнце высушило землю после вчерашнего дождя.
Прямой, подтянутый, в кавалерийской шинели и кубанке, Коршунов выглядел щеголевато.
Народу на перроне почти не было. Коршунову казалось, что время тянется медленно. Хотелось поскорее уехать. Он вспомнил, что забыл купить папиросы, и направился в буфет, когда его окликнули.
— Александр Александрович!
Лена стояла за его спиной. Она была в коричневой кожаной куртке и в вязаной шапочке. Коршунов, улыбаясь, подошел к ней и протянул ей руку. Она взяла его
— Я пришла проводить вас, Александр Александрович…
— А где писатель? — спросил Коршунов. Он спросил это просто для того, чтобы сказать что-нибудь, но сразу заметил, что Лене вопрос не понравился.
— Я не знаю, — сказала она и отвернулась.
Вид у Лены был обиженный.
— У вас нет папирос? — спросила она.
— Да, я и забыл: мне же нужно купить папирос. Пойдемте в буфет, Леночка.
Они оба обрадовались тому, что нашлось какое-то занятие.
— Давайте выпьем на прощание, Александр Александрович, — сказала Лена. В голосе ее Коршунову послышалась какая-то значительность.
— Выпьем. Пива?
— Лучше коньяку.
— Давайте. Две рюмки коньяку, — сказал Коршунов буфетчику.
Буфетчик приветливо улыбнулся, махнул полотенцем по стеклу, закрывающему стойку, и весело сказал:
— Коньяку нету. Водочки выпейте.
— Будете водку пить, Леночка?
— Что ж, выпьем.
— Дайте две рюмки.
— Извольте. Чего на закуску прикажете?
— Что у вас есть?
— Кильки есть. Яички есть.
— Мне кильки, Александр Александрович.
— А вам что позволите?
— Ничего не нужно.
— Слушаюсь. Пожалуйте.
Водка была холодная и показалась Коршунову вкусной. Лена не допила рюмки и закашлялась. Коршунов предложил ей воды.
Поезд подошел. Лена и Коршунов направились к вагону. Лена спросила, можно ли ей написать Коршунову, и Коршунов сказал: пожалуйста, и Лена записала адрес Коршунова.
Раздался звонок.
— Прощайте, Александр Александрович!
— Прощайте, Леночка.
Коршунов пожал ее руку. Поезд тронулся. Проходя по вагону к своему купе, Коршунов видел в окно Лену. Она смотрела вслед поезду и махала рукой.
Коршунов снял шинель, достал из кармана шинели пачку папирос и, перекладывая ее в карман своих галифе, выронил сложенную бумажку. Коршунов поднял бумажку и развернул ее. Это была телеграмма от Кузнецова. Коршунов улыбнулся, сложил телеграмму и спрятал ее в карман гимнастерки.
На ближайшей станции Коршунов побежал на телеграф. Он взял бланк и написал:
Сердечно благодарю, дорогой Андрей Александрович. Ваш Александр.
Потом подумал, разорвал бланк, взял новый и написал на нем:
Благодарю. Коршунов.
В поезд Коршунов вскакивал на ходу, и от резкого движения почувствовал легкую боль в том месте, куда был ранен.
Через два дня Коршунов был в Москве.
5
На вокзале в Москве Коршунова встретил командир в форме пограничной охраны.
— Вы — Коршунов?
— Да.
— Очень приятно. Я из Управления. Фамилия моя Антипов. Секретарь Управления. Идемте скорее.
Они вышли на площадь и сели в автомобиль. Антипов сел рядом с шофером. Он несколько раз смотрел на часы и торопил шофера.
— Не опоздать бы. Времени в обрез, — говорил он. Он был подчеркнуто деловит и озабочен. — Вы чувствуете себя хорошо, товарищ Коршунов? Вы совсем оправились от раны? Да? Превосходно!
Автомобиль подъехал к Кремлю и остановился возле небольшого домика на Красной площади. В домике помещалось бюро пропусков.
Антипов выскочил из автомобиля, и Коршунов пошел за ним.
Антипов поговорил с дежурным в окошечке, и тот выдал пропуска.
— Скорее, скорее, — торопил Антипов.
Они так быстро прошли по Кремлю, что Коршунов ничего не успел толком разглядеть.
Несколько раз у них проверяли пропуска.
Наконец они дошли до какого-то здания и поднялись во второй этаж. В небольшой прихожей они сняли шинели и, поправляя ремни, прошли в приемную. Приемная была полна народу. На столе стояли стаканы с чаем и вазы с печеньем. Люди разговаривали негромко, и в приемной был сдержанный гул голосов. Из соседней комнаты выходили секретари, выкликали какие-то фамилии, и каждый раз несколько человек вскакивало с мест и уходило через секретарскую в следующую комнату, где происходило заседание президиума ЦИК. Через некоторое время люди возвращались и шли в прихожую одеваться, а секретари выкликали новые фамилии.
Около окна стояло четверо военных. Коршунов подошел к ним и закурил. Антипов куда-то исчез. Военные были артиллеристы. Они тихо разговаривали между собой. Когда подошел Коршунов, они замолчали. Коршунов смотрел в окно. На белом снегу и белом зимнем небе четко вырисовывались зубцы стен.
— Вы тоже награждаться, товарищ? — Усатый пожилой артиллерист повернулся к Коршунову.
— Да. И вы?
— И мы. — Артиллерист весело улыбнулся.
В приемную вошла большая группа людей. Впереди был высокий человек с большой бородой, длинными волосами и светло-голубыми глазами. Он был похож не то на священника, не то на профессора.
Бородатый человек отвел одного из секретарей в сторону и что-то тихо говорил ему, улыбаясь и поглаживая бороду.
Люди, явившиеся вместе с ним, остановились посредине приемной. Они держались вместе. Среди них были молодые и старики, и Коршунов никак не мог понять, кто они такие.
— Кто это? — спросил Коршунов у пожилого артиллериста.
— Вот этот, с бородой? Разве не знаете?
— Нет.
— Это Шмидт. Полярник.
— А эти?
— Это его экспедиция. Разве вы не слышали о них?