Полковник Сун
Шрифт:
Минут через пять щель была уже шириной с фут. Его взгляду открылся стоявший торцом чемодан, слева он увидел нижние ступеньки лестницы, которая, видимо, вела на заднюю террасу, тускло освещенный коридор с выходящими в него комнатами. В этот момент, словно под воздействием его взгляда, одна из дверей открылась, и из нее кто-то стал выходить. Бонда спасло лишь то, что человек, собиравшийся выйти из комнаты, замешкался на пороге, как будто хотел напоследок перекинуться репликами с тем, кто в ней оставался. Бонд захлопнул дверь и, раздираемый противоречивыми стремлениями не выдать себя и скрыться как можно скорее, повернулся и бросился
Осторожность оказалась оправданной. Боковая дверь отворилась, и из нее появился фон Рихтер. Он наскоро огляделся, а затем быстро и целеустремленно зашагал вверх по склону прямо к тому месту, где лежал Бонд. Бонд взял грудь немца на мушку. Фон Рихтер прошел еще немного, пока не оказался в пяти ярдах, затем он резко свернул и исчез. Бонд выждал две минуты, три. Было тихо, и он решил, что фон Рихтер остановился где-нибудь поблизости. Ожидая чего-то или кого-то. Теперь из боковой двери вышел еще один человек, и Бонд впервые увидал полковника Сун Лян-дана воочию.
Он напряженно вглядывался в приближавшуюся высокую и худую фигуру – движения плеч и бедер отличались гибкостью, на губах застыло подобие улыбки, предназначенной, очевидно, для фон Рихтера, но нисколько не менявшей бесстрастного выражения желтого лица. И в движениях, и в мимике чувствовалась беззаботная привычка повелевать. Такой человек не остановится ни перед чем. Однако, находясь под сильным впечатлением, Бонд не мог не усмехнуться, убедившись в том, что и второе его предположение подтвердилось. Сомнений нет – это рука Пекина!
Человек шел в том же направлении, какое выбрал фон Рихтер. В десяти – пятнадцати ярдах, чуть в бок я чуть выше тайника Бонда. Они начали разговор.
– Подходит ли данное место для ваших целей? – голос, заговоривший первым, был точно таким же, как тот, что слышал Бонд у входа в дом.
– Да, полковник, я уверен, что все пройдет как нельзя лучше, – слова были неожиданно произнесены с тягучим акцентом, но вполне сносно. – Конечно, не на скальной породе, возможно, придется немного увлажнить почву, но это я установлю опытным путем позже. Итак, я вполне доволен. Вероятно, мы могли бы теперь отключить свет.
– Разумеется, – китаец повысил голос. – Евгений! Пожалуйста, свет!
Евгений – значит, русский. Видимо, тот крепыш.
– Сейчас мы рассмотрим в деталях условия проведения операции, – продолжал голос с причудливыми интонациями. – Я думаю, вы согласитесь с нашим расчетом времени.
Свет погас.
– Нам придется немного подождать, пока не будет хорошая видимость, – продолжал фон Рихтер, – но теперь, кажется, уже все в порядке.
Это уж точно – все в порядке! Бонд закусил губу. Последующие десять секунд полностью убедили его, что до восхода осталось не долго. Первые бледные краски уже стали проступать на окружавших его скалах, растениях, стенах домов. Как долго эти двое собирались еще продолжать переговоры?
К раздражению Бонда, в течение нескольких минут собеседники молчали. Затем немец сказал:
– Вон! Видите?
– О, да. Превосходно.
– Мы используем элементарный цветовой код, который за последний месяц нам удалось довести до совершенства. Как я уже говорил, у нас не было никаких затруднений. Не работа,
– И результативны, надеюсь?
– Конечно, конечно. Исход ожидается самый оптимальный. И в баллистическом, и в медицинском отношении. На этот счет можете быть уверены.
Китаец пробормотал в ответ какую-то любезность, и вновь наступила тишина.
Бонда прошиб холодный пот. Он только что решил застрелить обоих в спину, когда те станут возвращаться, а потом, воспользовавшись эффектом внезапности, расправиться с Евгением, белокурым юнцом и остальными, если таковые окажутся. Он вытер правую ладонь о разодранные на колене брюки и сел плотнее.
– Что ж, думаю, что пока мы увидели достаточно, – сказал фон Рихтер. – После завтрака мы с Вилли займемся последними приготовлениями.
– Очень хорошо. Этот Вилли – как такой юноша отнесся к вашим опытам?
– Чрезвычайно хорошо. У юного Вилли весьма любопытная биография. Его отец был человеком Гиммлера, американцы повесили его в Нюрнберге по вздорному, как вы понимаете, обвинению в военных преступлениях. После этого Вилли стал сыном полка...
Последовало еще что-то, но Бонд уже не слушал. Голоса удалялись в сторону якорной стоянки. Он поднял пистолет и стал ждать. Однако, вопреки ожиданиям Бонда, парочка вовсе не собиралась приближаться к нему, а вместо этого они пошли куда-то к воде. Когда они снова оказались в поле зрения, их отделяло от Бонда семьдесят или восемьдесят футов. Бонду пришлось отказаться от своей затеи – при таком ненадежном освещении точный двойной выстрел вызывал большие сомнения. Если только они не вернутся... Но нет, неловко ступая, они миновали надводную часть лодки и исчезли за фасадом дома. Ладно, пока довольно.
Если для стрельбы свет был еще явно недостаточен, то для того, чтобы обнаружить передвижения Бонда, он вполне подходил и становился все сильнее, словно кто-то постепенно подкручивал фитиль огромной лампы. Бонд подождал три минуты, прислушиваясь, собираются ли немец и китаец вернуться, затем выбрался из тайника и стал подниматься к началу расселины. Подъем занял у него больше времени, чем спуск, и к тому моменту, когда Бонд оказался наверху, солнце уже всходило. Он остановился, чтобы перевести дух и все обдумать; покрытый камнями склон казался пугающе открытым; но ведь еще предстояло преодолеть сто футов голой поверхности холма. Так что... Он встал, расправил плечи и решительно зашагал вперед. Наконец он достиг ровной площадки – теперь, при свете дня, искать защиты в колючем кустарнике не было смысла – и поспешил в укрытие нависающего выступа и дальше – туда, где кончалась ровная тропинка.
Теперь перед ним простиралась россыпь странных геологических образований – это была гряда огромных, в двадцать – тридцать футов высотой, каменных блоков почти правильной прямоугольной формы, тянувшаяся примерно на полмили и наваленная так беспорядочно, что перемещение хотя бы на десяток ярдов означало бесконечную цепь подъемов и спусков. Снизу и сверху были скалы. Во время первого путешествия на преодоление этой груды глыб у Бонда ушло пятьдесят минут, но и сейчас он не мог надеяться уложиться меньше, чем в полчаса. Далее лежал еще короткий подъем на ровную площадку скалы, а после – легкий спуск на пляж и к лодке. Что ж, вперед.