Полководцы Древней Руси
Шрифт:
Рыбаков Б. А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М.—Л., 1963.
Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968.. [32]
Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси. IX — первая половина X в. М., 1980.
Сахаров А. Н. Дипломатия Святослава. М., 1982 К.
Тихомиров М. Н. Поход Святослава в Болгарию. — В кн.: Исторические связи России со славянскими народами. М., 1949.
Чертков А. Описание войны великого князя Святослава против болгар и греков в 967–971 годах. М., 1843.
32
В указанной книге дается обстоятельный обзор источников и историография (с. 11–92).
Андрей Сахаров
ВЛАДИМИР МОНОМАХ
Завещание Ярослава Мудрого
Неподалеку
От печи, что стояла вуглу одрины, [33] исходило ровное, спокойное тепло, скупые лучи неяркого февральского солнца осторожно пробирались сквозь узкие стекла окон, ложились на укрытые дорогими византийскими тканями стены, на ложе, где утопал в коврах и подушках усохший, холодеющий великий князь. Его впалые щеки запали совсем, и приподнятые скулы еще больше выступили вперед; некогда зоркие, цепкие, с прищуром глаза потеряли свою цепкость и властную силу и будто потухли, в них едва теплилась жизнь. Ярослав знал, что умирает. Он и приехал сюда, в свойлюбимый Вышгород, для того, чтобы провести последние дни в тишине и покое, наедине со своими мыслями, рядом с любимым сыном Всеволодом, который сидел сейчас в отцовском изголовье.
33
Спальни, от «одр» — ложе.
На пути Ярослав попросил повернуть в сторону двора сына Всеволода. Он хотел проститься со своим последним родившимся внуком — первенцем Всеволода — Владимиром, в христианстве Василием. Этот внук был особенно дорог Ярославу, потому что родился он во искупление тех несчастий, что понесла Русь в недавней войне с Византией. В 1042 году на престол в империи встал Константин IX Мономах, который сразу же отодвинул от трона всех, кто ранее поддерживал его противников, — Михаила IV и Михаила V, и одними из первых пострадали русские купцы, русский монастырь на Афоне. Пристань и купеческие склады были разграблены сторонниками Константина Мономаха, убийство русского посла переполнило чашу терпения Ярослава, и в 1043 году он послал на Константинополь по примеру Олега, Игоря и Святослава свою рать. В поход по воде двинулось двадцать тысяч человек во главе со старшим Ярославовым сыном, князем новгородским Владимиром и боярином Вышатой Остромиричем. Князь вел в поход дружину; Вышата — прочих воев: вооруженных смердов, ремесленников. Константин было опомнился, попытался покончить дело миром, послав навстречу руссам на Дунай послов с подарками и мирными предложениями, но руссы продолжали свое движение. Однако Владимиру не суждено было повторить подвиги Олега. Его ждала судьба Игоря. Буря разметала и потопила многие русские корабли, и даже сам князь был вынужден пересесть в другую ладью. Но попытка греков разгромить княжескую дружину на море окончилась неудачей: Владимир разбил посланный против него византийский отряд и вернулся в Киев. Труднее пришлось воям Вышаты: выброшенные на берег, они решили добираться на родину посуху, но на обратном пути около Варны их настигло войско Кекавмена, руссы были разгромлены и пленены. Шесть тысяч пленников Константин приказал жестоко наказать. Одним из них выкололи глаза, другим отрубили правую руку, чтобы никогда не поднимали они меч против великой империи. Ярослав готовил новый поход против греков, заслал посольства к своим друзьям в окрестные страны, прося помощи, но в это время в Киев пришли послы из Константинополя. Император обещал возместить весь ущерб, нанесенный русским купцам и монастырю, отпустить на родину пленных, отдать в жены еще неженатому Ярославову сыну, шестнадцатилетнему Всеволоду, свою внебрачную дочь Анастасию, рожденную от любовницы Склирины. В 1046 году был заключен мир, а вскоре в Киеве появились первые отпущенные греками русские пленники. В рубищах, седые, с темными впадинами вместо глаз, с завернутыми за пояс пустыми правыми рукавами рубах брели они от пристани в устье Почайны, вдоль Подола и далее на гору, вызывая ужас и сожаление у киевлян, а потом иные из них появились в Новгороде и Чернигове, Переяславле и Смоленске, в селах и погостах. Печаль опустилась тогда на Русскую землю. И когда, прибыв с большой свитой, императорская дочь сошла на берег, держа в руках данную ей отцом икону богородицы, ее встретили напряженным и печальным молчанием. Венчание происходило в огромной Десятинной церкви, воздвигнутой еще при Владимире сразу же после крещения Руси, а потом Всеволод с молодой женой отбыл на княжение в Переяславль.
Родился же первенец Всеволодов в 1053 году в Киеве, потому что переяславский князь, ходивший у отца в любимцах, мало жил в своем стольном городе и больше времени проводил возле отца в великокняжеском киевском дворце. Здесь же, во Всеволодовых хоромах, и появился на свет будущий великий князь киевский Владимир II Мономах.
По старославянскому обычаю ему дали два имени, и оба в честь великого князя Владимира I. Имя выбирал сам дед, великий князь Ярослав, Всеволод же, как всегда, согласился с отцом, и уже на склоне лет Владимир Всеволодович написал в своем «Поучении»: «Я худой, дедом своим благословленным, славным нареченный во крещении Василий, русским именем Володимир». Но вопреки установившемуся обычаю мать и отец решили, кроме того, наречь его и еще одним именем, в честь византийского деда Константина IX — Мономахом. Тогда задумался великий князь: слишком много бед и печалей было связано у Руси с этим именем, но потом сказал: «Пусть будет так» — время пройдет, уйдут в прошлое вместе с людьми сегодняшние обиды и печали. А имя византийского императора так и останется за его внуком, наследником Всеволода, и, может быть, поможет ему в нелегкой борьбе за власть со своими недругами, с властелинами окрестных стран.
Ярослав Владимирович, ведомый под руки, вошел в хоромы, не снимая шубы, прошел в детскую, кормилица отодвинулась в сторону, и он склонился над колыбелью. Оттуда прямо на него смотрели два совершенно прозрачных светло-голубых глаза, золотая прядка волос падала на лоб младенца. Ярослав скупо улыбнулся замерзшими, неживыми губами и повернулся прочь. В ту пору Владимиру Мономаху не исполнилось и года.
В Вышгород Ярослав приехал уже совсем ослабевший, с саней его подняли и перенесли в хоромы. Он горько усмехнулся, сказал: «С саней и скоро снова на сани». Никто не ответил на шутку. Немногие приехавшие с великим князем близкие бояре, старшие дружинники
Смерти-он не боялся. К ее неизбежности привыкал долгими часами раздумий о судьбах человеческих, о земных делах и жизни небесной. Часто вспоминал он, как отец любил повторять слова: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль истребляет и воры подкапывают, но собирайте себе сокровища на небе, где моль не истребляет их и воры не крадут». Умом он понимал праведность этих слов и тщету всего земного, но это умом, а сердце его жило земной полной жизнью, влекло в гущу дел человеческих, и порой некогда ему было остановиться, оглянуться, подумать о всем сущем. А потом останавливался, оглядывался. Это было в те горькие минуты, когда Ярослав Владимирович терял своих близких. Так, вдруг оцепенел он, глядя на лежащего в гробу старшего сына Владимира. С ним, после смерти еще в далеком 1020 году своего первенца молодого Ильи, связывал Ярослав многие надежды. Владимиру исполнилось едва тридцать два года, но он уже проявил себя как опытный воин — горячий до рати и в то же время рассудительный. В Новгороде, куда он был, как старший сын, послан отцом на княжение, Владимир быстро утвердил свою власть и заставил опасаться новгородских бояр-крамольников. Пять лет возводил он в новгородском детинце пятиглавый храм святой Софии по образу и подобию Софии Киевской и наконец закончил великое строительство — знак величия и мощи княжеской власти. И вот теперь молодой князь лежал в мраморной раке этого храма, еще мгновение, и лик его навсегда будет скрыт под тяжелой плитой.
Смутился тогда духом старый великий князь и прошептал про себя горестно и истово: «Все в руках божиих». В новом храме было светло и чисто, строго смотрели со стен лики святых угодников, остро пахло известью… Смерть наследника, полного сил и надежд, потрясла его.
И еще он задумался о тщете земного, когда за два года до смерти Владимира хоронил свою старую княгиню, Ингигерду, в христианстве Ирину, дочь шведского короля Олафа Скотконунга. Казалось, никогда не изойдет сила из этой женщины. Она пришла к нему в то время, когда Ярослав сидел еще при живом отце Владимире Святославиче все в том же Новгороде. Юная принцесса, не знавшая ни слова по-русски, обжилась на новом месте, научилась бойко говорить на незнакомом ей языке, легко разобралась в паутине семейных княжеских споров, обид, не-сбывшихся надежд, а главное — нашла путь к сердцу своего мужа, ожесточенного междоусобными бранями, братоубийственными войнами, клятвопреступлениями, кровью, кровью бесконечной в борьбе за власть. Честолюбивая, красивая, умная, она хотела, чтобы ее Ярослав вырвался из тесноты братнего ряда вперед, и уже при старом Владимире побуждала его отложиться от Киева, прикрывшись варяжской дружиной, вечно мятежным новгородским боярством. И чем тяжелее приходилось ему в борьбе со своими врагами — внешними и внутренними, тем желанней ему казался дом, где жена разделяла все его радости и горести и где год от года множилась его семья. Сначала Владимир, потом Анна, а далее с промежутком в три-четыре года Изяслав, Святослав, Всеволод, Анастасия, Елизавета, Игорь, Вячеслав. Она добилась своего: он стал первым на Руси, а может быть, даже и среди окрестных стран, и вот теперь Ингигерда лежит бездыханной, и ничто не может утешить ее — ни его первенство, ни успехи сыновей, ни громкие браки ее дочерей. Ушла великая княгиня, и вместе с ней ушла половина его жизни. Кажется, и есть семья и нет семьи. Изяславу тридцать, Святославу двадцать семь, Всеволоду двадцать четыре, Вячеславу восемнадцать. Все женаты, у всех дети, за всеми — княжеские столы в разных концах Руси, следят друг за другом, к кому более благоволит отец, чужие друг другу люди, соперники. Дочерей, тех нет рядом уже давно. Анна во Франции, Елизавета в Норвегии, Анастасия в Венгрии.
В тот раз у гроба жены он сказал самому себе: хватит, нельзя объять всего земного, жизнь быстротечна, скоро и ему собираться в последний путь, пора помыслить о душе, о том, с чем он придет на суд божий. Но великий князь выходил из храма, и тут же дела земные обнимали его со всех сторон. И даже сейчас, приняв уже святое причастие и чувствуя, как уходит из него жизнь, Ярослав думал не о небесном, а о земном.
Кому оставлять престол? Изяслав прост сердцем, нет в нем хитрости, дальнего расчета, ходит на поводу у своей жены — дочери польского короля Казимира Пяста Гертруды, а за ней стоят латиняне, Рим, хищная польская шляхта, которая только и мечтает вновь вмешаться в русские дела. Сегодня Казимир друг, а завтра поляки вновь попытаются вернуть завоеванные еще Владимиром и вновь отнятые у них Ярославом червенские города. Святослав зол, подозрителен и хитер, такому ничего не стоит воткнуть братоубийственный нож в великокняжескую семью. Неохотно приезжал он в последние годы на зов отца из своего Чернигова, вокруг него с утра до вечера сидят немцы. Они прибыли в Чернигов из германских земель вместе с Одой, дочерью Леопольда, графа Штаденского и сестрой трирского епископа Бурхарта, ставшей женой второго из здравствующих Ярославичей. Что ни год — Ода в Германии, а с ней к черниговскому столу все прибывает и прибывает немецкий люд. Всеволод ласков и тверд, изворотлив в делах житейских и смел в бою. Этот испокон веков через жену связан с константинопольским двором, с льстивыми греками. Три сына, три невестки из разных окрестных стран, каждая тянет мужа в свою сторону. Вячеслав и Игорь еще молоды.
И все же ближе всех был к великому князю Всеволод. Любил его отец за ласку и уважение, за спокойствие духа и ясность ума. Вот и теперь он рядом с ним, сидит на низкой скамеечке, держит в своих сухих, теплых ладонях слабеющую руку отца. Ему он передал своих самых преданных и близких дружинников, и теперь они сидели в гриднице, готовые по первому слову молодого князя поддержать его и в рати и в мире.
Потухшие было глаза старого великого князя вдруг ожили: «Потерпи, дождись старшинства… Твое от тебя никуда не уйдет, береги сына». Всеволод послушно кивнул головой, сжал слегка руку отца своими теплыми пальцами. Он понимал, о чем просит отец.
Великокняжеская старшая дружина, близкие бояре, и Иван Творимирич, и Вышата Остромирич, и Шимон и другие, с кем Ярослав прошел трудный и долгий путь поражений и побед в борьбе с братьями Святополком и Мстиславом, с иноземными властелинами, с кем создал единое и мощное Киевское государство, митрополит Илларион, богатое киевское купечество, все, кому благоволил Ярослав долгие годы, только и ждали знака, чтобы собрать народ на вече, пошуметь там, выкликнуть Всеволода, передать ему власть — освятить ее именем церкви в Софии Киевской, а потом чтобы все было как при отце Ярославе Владимировиче — дать отпор Всеволодовым братьям, заставить их, как и прежде, ходить под киевской рукой.