Полководцы и военачальники Великой Отечественной.(Выпуск 2)
Шрифт:
В напряженной работе пролетел июнь. Потихоньку в работе огромного фронтового механизма что-то прилаживалось и переделывалось, что-то уточнялось применительно к требованиям нового руководства. Командующий фронтом поддержал предложение начальника штаба о необходимости совершенствования стиля работы штаба фронта, дав понять всем, что он сам заинтересован в том, чтобы штаб возможно скорее занял в системе управления войсками подобающее место и чтобы командующие родами войск и начальники служб решали возникающие вопросы через штаб, а не минуя его. Военный совет поддержал командующего, и необходимые коррективы в работу управления и штаба были быстро и без каких-либо осложнений внесены. Согласился Толбухин и с соображениями о необходимости передислокации органов фронтового управления. Когда обсуждали предложения начальника штаба по этому поводу, их горячо поддержал член Военного совета фронта В. М. Лайок:
– Сергей Семенович правильно настаивает на быстрейшей передислокации командного
Командующий фронтом хитро улыбнулся:
– А как будем рассредоточиваться? Второй эшелон отсюда выведем или сами от него оторвемся? Вы, Сергей Семенович, за какой из этих двух вариантов?
– За последний!
– Ну что ж, действуйте...
Возник вопрос, а кого именно брать в "отрыв", как выразился Федор Иванович. Найдутся ведь "обиженные", которые начнут доказывать, что именно их присутствие поближе к командующему крайне необходимо...
– Только тех, без кого обойтись нельзя!
– последовал твердый ответ.
И Толбухин тут же, рассмотрев предложения о составе первого эшелона фронта и отобрав в него строго ограниченное число людей и машин, утвердил письменный расчет должностных лиц для переезда и подписал приказ о передислокации. Когда она началась, "обиженные" действительно появились. Но вскоре все успокоились, увидев, что Толбухин, обычно добродушный и покладистый, в обсуждения с жалобщиками вступать не желает и непреклонен там, где речь идет о вопросах, которые уже решены, а решение отвечает интересам дела.
Новый командный пункт был размещен более выгодно с точки зрения маскировки и отлично оборудован проводной и радиосвязью. Связисты обеспечили возможность ведения переговоров не только с командованием армий, дивизий и полков, но при необходимости и батальонов.
Так были решены два из трех вопросов, обозначившихся еще в первый день приезда Толбухина на Третий Украинский. Решалось и множество других: шло доукомплектование войск личным составом и вооружением, перегруппировка сил, связанная со сменой некоторых соединений и частей, долгое время находившихся в первом эшелоне, чтобы дать им возможность отдохнуть, непрерывно велась разведка и уточнялись данные о противнике, инженерные работы, накопление необходимых запасов продовольствия, фуража, боеприпасов, горючего...
Что же касается того самого важного вопроса, о котором Федор Иванович в первый день своего прибытия на Третий Украинский фронт считал преждевременным обмолвиться хотя бы словом, - решение его исподволь созревало в мыслях командующего, и никто из окружающих до поры до времени не должен был ничего знать об этом.
15 июля заместитель начальника Генерального штаба А. И. Антонов передал предварительное распоряжение Ставки о переходе Третьего Украинского фронта в наступление. С этого момента выработка решения на наступление перешла в решающую фазу. Толбухин впервые вслух заговорил по этому вопросу, однако и теперь еще ничего не предрешая, а лишь высказывая свои соображения относительно возможных направлений наступления войск фронта.
Бирюзов в своих воспоминаниях подробно рассказал о выступлении Толбухина на заседании Военного совета Третьего Украинского фронта 16 июля 1944 года.
"Утром следующего дня собрался Военный совет фронта. Кабинетом Ф. И. Толбухину служила небольшая горница в деревенской хате молдавского крестьянина. В ней стояли простой стол и несколько табуреток. На стене висела двухкилометрового масштаба карта района предстоящих боевых действий. И как только все собрались, Толбухин взял карандаш, подошел к карте и стал рассуждать.
Он словно помолодел, глаза светились задором, а тучная фигура стала сразу какой-то непривычно энергичной и подвижной. Чувствовалось, что у него наступил прилив новых сил, он как бы загорелся внутренним огнем, что с ним обычно бывало в особо напряженные и ответственные моменты боевой обстановки. Энергично жестикулируя, командующий водил карандашом по карте и, обращаясь к нам, говорил:
– Да, интересно начертание линии фронта. Обратите внимание, фронт проходит дугой и выпуклость - в нашу сторону. Если обороняться нам было не совсем удобно, то наступать очень выгодно. Само расположение войск двух фронтов подсказывает, что нужно зажать противника в клещи.
– На какое-то мгновение командующий задумался, потом продолжал снова: - Но есть и опасные участки. Видите? Правый фланг противника прикрыт Днестровским лиманом, а выше идут топи, плавни. Значит, противник может оставить здесь минимальное количество войск, а остальные - бросить к центру или на свой левый фланг, к Кишиневу. У противника благоприятные условия для нанесения фланговых ударов. Есть и другие "но"...
Где же нам лучше всего широким потоком устремиться в прорыв? Здесь плавни, тут сильные укрепления - Бендерская крепость. Кицканский плацдарм не совсем удобен, и сосредоточивать на нем крупные силы опасно, да и озеро Ботно с заболоченными берегами помеха. А видели, какие крутые берега у Днестра на этом участке?
А у меня к Кицканскому плацдарму было совсем иное отношение. Давно будоражила сердце одна дерзкая мысль... Однажды я уже высказывал ее Федору Ивановичу, но он, кажется, отнесся к ней с недоверием. Во всяком случае, мнения своего не высказал. И, пожалуй, был прав: у меня еще многого не хватало для доказательства целесообразности нанесения главного удара по врагу с Кицканского плацдарма.
Толбухин отвел глаза от карты, и взгляды наши встретились. Решив, видимо, узнать, не отказался ли я от своей идеи, он неожиданно спросил:
– Что вы, Сергей Семенович, думаете о Кицканском плацдарме?
– То же, что и раньше, - твердо ответил я.
– Удар отсюда был бы совершенно неожиданным для противника. Такой вариант немцы явно не берут в расчет.
– Над этим стоит поразмыслить, - с прежней уклончивостью отозвался Федор Иванович".
Продолжая выступление, командующий к Кицканскому плацдарму не возвращался. Он, казалось, с большей предпочтительностью размышлял вслух о наступлении на кишиневском направлении. Достоинства и недостатки каждого возможного для наступления направления оценивали и другие участники заседания. Судя по карте и группировке вражеских войск, кишиневское направление действительно выглядело наиболее подходящим для нанесения главного удара. Более благоприятной для применения танков была местность, а складки ее делали удобным занятие войсками исходного положения для наступления, исключалась возможность флангового удара контратакующего противника, так как справа наши войска отделяла о г него река Прут, а за ней действовали солидные силы Второго Украинского фронта. Следовательно, и возможность тесного взаимодействия с ними при наступлении на кишиневском направлении более перспективна. Против советских войск, правда, на этом направлении обороняются отборные гитлеровские части и соединения, у них весьма плотные боевые порядки. Но и тут нет худа без добра: враг не избежал бы огромных потерь уже в ходе артиллерийской подготовки, потерял бы наиболее крепкую часть своих сил, значит, ему нечем было бы потом затыкать бреши в своей обороне... Толбухин дал возможность подробно высказать и обосновать предложения каждому из присутствующих. И когда множество высказанных "за" столкнулись с не меньшим числом противодействующих "но" и "против", предложил не горячиться, спокойно все обдумать, а пока еще раз провести рекогносцировку на разных направлениях. Это решение и принял Военный совет.
Состав назначенных Толбухиным рекогносцировочных трупп и намеченные районы их действия никому из участвовавших в них руководящих работников фронтового управления по-прежнему не давали повода судить, а к какому же направлению главного удара склоняется сам командующий. Он возглавил группу, отправлявшуюся на правый фланг фронта - в 5-ю ударную и 57-ю армии, то есть в войска кишиневского направления. Второй группой, отправлявшейся в левофланговые 37-ю и 46-ю армии, поручил руководить Бирюзову. Личное присутствие Толбухина в первой группе не означает ли, что именно кишиневское направление заслуживает предпочтения и большего внимания? Но тогда почему он включил в группу Бирюзова командующего артиллерией и начальника инженерных войск фронта? Вопросы эти так и остались открытыми.
Наутро следующего после завершения рекогносцировки дня до десяти генералов, участвовавших в ней, вновь собрались у командующего фронтом на заседание Военного совета, чтобы подвести итоги проделанной работы.
– Ну так, товарищи, - открыл заседание Федор Иванович, - давайте определим порядок нашей работы. Времени у нас немного, а дел порядочно. Мы должны обсудить все до мелочей, чтобы выработать правильное решение. Вначале я изложу свои впечатления о правом крыле фронта, а затем послушаем начальника штаба о работе его группы. Вместе все взвесим, и я объявлю предварительное свое решение.
Командующий говорил не торопясь, как бы рассуждая и думая вслух. Каждое его суждение было логически обосновано, всесторонне аргументировано и потому делало понятной, отчетливой для всех присутствующих главную мысль. Рекогносцировка позволила ему еще раз и твердо убедиться в том, что обе правофланговые армии фронта могут вести наступление на кишиневском направлении. Однако наиболее выгодного положения для нанесения главного удара обе эти армии не занимают. Непосредственное наступление в направлении Рышков, Кишинев значительными силами имеет отрицательными своими сторонами то, что, во-первых, сосредоточить здесь такие силы весьма затруднительно из-за условий местности; во-вторых, и в этом суть - оно приведет к выталкиванию врага из Молдавии вместо его уничтожения. Удар с Дубоссарского плацдарма, являющийся прямой и кратчайшей дорогой к рекам Прут и Дунай, и при усиленном его развитии невыгоден в том смысле, что здесь противник, вводя резервы и прикрываясь контратаками на местности, благоприятствующей обороне, а не наступлению, сможет обеспечить отход своих главных сил за Прут и Дунай, сохранив в основном их боеспособность. Невыгоды подобного развития событий очевидны: нашим войскам придется подготовить и осуществить новые наступательные операции, причем с преодолением водных преград, в числе которых и такой сложной, как Дунай.