Полководцы Украины: сражения и судьбы

Табачник Дмитрий Владимирович

Они доходили до того, что утверждали, будто какие-либо нормы для маневрирования в бою частей, больших одной тактической единицы, не имеют никакого смысла, устраняя для начальников необходимость распоряжаться и доставляя возможность, вместо распоряжения, отделываться автоматически односложной командой; что ум и воля не только не могли развиться в подобных тисках, а напротив, должны были ослабнуть, не находя в них никакой себе гимнастики; и что, следовательно, несостоятельность их, обнаруженная тяжелыми минутами, не есть принадлежность личностей, а следствие системы, по которой эти личности были приготовляемы к боевому делу.

При таком взгляде на дело, разрешение вышесказанного вопроса

было просто: прежде чем хлопотать о новом, нужно очистить от нелепостей старое; не притягивать к развитию насильственно, а похлопотать сначала об уничтожении причин, тормозивших развитие в прошлом. Думать о каких бы то ни было улучшениях, не начиная их с изменения системы отношений, значило, по мнению этих господ, то же, что вырывать левой рукой насажденное правой: водотолчение, которое может быть сравнено только с шагом на месте и которое в конечном результате дает опять то же самое: умственное и нравственное расслабление, наружный блеск, внутренний разлад.

Наконец, третьи пришли в разрешении того же вопроса к такому заключению: и люди хороши, и система прежняя недурна, только неполна – в ней нет отдела, который имел бы в виду развитие собственно распорядительности. Есть, правда, маневрирование в поле; но оно требует так много места, исполнение самой незначительной задачи растягивается на такое продолжительное время, сопровождается зачастую такою путаницей, что маневрирование не может быть вполне назидательно для всех и делает невозможным передачу дела во всей идеальной чистоте. Приняты были, правда, для ослабления этого неудобства маневрирования меры довольно радикальные, вроде изыскания для маневров мест не слишком пересеченных и принятия уменьшенных, сравнительно с боевыми, дистанций между частями; но все же это не совершенно освободило практику в распоряжениях от влияния пространства и времени: недостаток весьма важный потому в особенности, что лишает возможности разрешить большое число задач.

Сознав этот недостаток разрешения тактических задач на местности и войсками, подумали, нельзя ли его устранить? Нельзя ли придумать такой способ упражнений, при котором можно бы маневрировать не маневрируя, т. е. не испытывая всех тех препятствий, местных и временных, от влияния которых не свободно ни одно действительное военное явление? При таком способе можно было бы решать большое число задач, хотя и совершенно не в тех условиях, в которых приходится разрешать их на деле.

К числу жаждущих этого улучшения в системе военного воспитания принадлежат поборники распространения военной игры в войсках; не как игры, которою можно заниматься или не заниматься, но как обязательного отдела образования, долженствующего даже иметь решительное влияние на назначения и производство.

Это последнее мнение на очереди в настоящую минуту; оно близко даже к осуществлению, и потому не лишено будет интереса для военной публики нашей уяснение вопроса – полезна или вредна военная игра; и если полезна, то в какой именно степени?

Со времени приведения в систему г. Кузьминским и доныне военная игра составляла не более как времяпровождение для офицеров, ознакомившихся основательно с военной историей, теорией тактики и с топографическим выражением местности; занимались ею преимущественно на картах; впрочем, в Академии генерального штаба последнее время стали заниматься ею и на моделях.

Теоретическая и в особенности историческая подготовка была делом первой важности при этой игре как предохранительное средство от принятия знания военной игры за знание военного дела. История, с той прихотливостью развития, с той неожиданностью разрешения, которая свойственна всему совершающемуся в действительности, предостерегала в особенности от подобного увлечения.

В

начале нынешнего года г. Н. предложил распространить военную игру в войсках, заменяя карты моделями, как более удободоступными для понимания без предварительной топографической подготовки; он предлагает игру не как применение изученного предварительно, но как средство для изучения военного дела теми даже, которые им занимались прежде только с уставной, а не с тактической точки. Таким образом игра перестает быть игрою, а возводится уже на степень науки, что г. Н. и высказывает, определяя ее «наукой тактических и стратегических состязаний». Оставляя в стороне оригинальность подобного определения, в силу которого оказывается, что должна существовать также и наука состязаний, напр, в бегах, перехожу: 1) к усовершенствованиям, сделанным г. Н. в военной игре; 2) к значению, которое он дает этому приятному и невинному занятию; и 3) к пределам, которые ему полагает.

1) Главнейшие усовершенствования заключаются: а) в весьма прочной массе, из которой приготовляются модели, b) в прибавке крутизномера, необходимого на съемке и совершенно бесполезного при тактических упражнениях; c) в накладных, разрисованных различными местными предметами свинцовых листках, назначенных для видоизменения местности моделей. Улучшение, менее существенное, представляет вилочка, расстояние между концами которой определяет величину двухминутного хода пехоты (250 ш). По рекрутской школе скорость движения 220 ш. в две минуты; почему допущена г. изобретателем вилочки разница в 30 шагов от установленной нормы – объяснить трудно. В игре это тоже можно допустить, потому что там воля вольная предполагать даже летающие войска; но занятия обязательные должно стараться сообразовать друг с другом так, чтобы подобных противоречий не было.

2) Г. Н. придает военной игре значение, до такой степени важное, что полагает даже в унтер-офицеры производить не иначе, как по предварительном удостоверении в знании виц-унтер-офицером модельной тактики.

3) Пределов военной игре г. Н. не полагает: все чины должны играть в военную игру по обязанности; разыгрывать все боевые явления, не исключая даже штыковых свалок.

Уже давно известно, что всякое нововведение в занятия войск должно делать с крайней осмотрительностью, по зрелом обсуждении не только одной видимой, осязаемой стороны, но и влияния его на умственный склад солдат и офицеров. Г. H., конечно, имея в виду это обстоятельство, исчисляет вероятные, по его мнению, последствия распространения военной игры.

Вот они:

«1) Она возбуждает умственную деятельность и направляет ее к развитию (?) военных соображений; приучает вникать в смысл данного боевого поручения, дает навык обсуживать: трудности исполнения военного предприятия; принимать своевременно меры предосторожности, быстро и правильно соображать все (?) необходимые распоряжения при разных обстоятельствах для выигрыша боевого дела.

2) Военная игра приучает оценивать влияние местности на ход боя и к свойствам местности применять: расположение, движение и действия войск.

3) Военная игра обнаруживает теоретические познания в военном искусстве и боевую опытность играющих, способствуя при состязании (?) соображений выказать свою находчивость и военный взгляд (?).

Упражнения в военной игре подготовляют играющих быть начальниками, достойными своего звания (???)».

Надежды г. изобретателя так велики, что если бы хотя десятая доля их осуществилась, предложение его можно бы было причислить к благодетельнейшим из нововведений. К сожалению, они высказаны бездоказательно, и невольно представляется вопрос – дают ли право питать эти надежды как свойства самой игры, так и свойства человеческой природы?