Полководцы X-XVI вв.
Шрифт:
Автор «Сказания о Мамаевом побоище» добавлял живописные подробности: «Крепко сражались, жестоко друг друга уничтожали, не только от оружия, но и от великой тесноты под конскими копытами умирали, потому что нельзя было вместиться на том поле Куликовом: то место между Доном и Непрядвою было тесным. Выступили из полков кровавые зори, а в них сверкали сильные молнии от блистания мечей. И был треск великий и шум от ломающихся копий и от ударов мечей, так что нельзя было в тот горький час обозреть это грозное побоище. Уже многих убили, многие богатыри русские погибли, как деревья приклонившись, точно трава от солнца усыхает и под копыта подстилается…»
Куликовская битва (1380)
Ордынцы несколько раз прорывали ряды большого полка,
Безуспешными оказались и попытки Мамая смять правый фланг русского войска. Полк правой руки до конца выполнил свой долг и не пропустил через себя татарскую конницу.
Тогда Мамай перенес главный удар на левый фланг. Замысел ордынского предводителя заключался в том, чтобы обойти слева русский большой полк, прижать его к обрывистому берегу Непрядвы и уничтожить. Если бы этот замысел удался, главные силы русского войска оказались бы отрезанными от переправ через Дон и попали бы в западню. И кто знает, чем бы закончилась Куликовская битва, если бы великий князь Дмитрий Иванович заранее не предусмотрел этого маневра, поставив за своим левым флангом в Зеленой дубраве сильный засадный полк.
Страшен был удар ордынской конницы: Мамай двинул на левый фланг все свои резервы. Полк левой руки начал отступать, обнажая фланг большого полка. «Всюду татары одолевали», – печально замечал летописец.
Ордынская конница прорывалась все дальше и дальше, тесня большой полк к Непрядве и открывая свой тыл удару засадного полка. Воеводы засадного полка проявили большую выдержку и тонкий анализ ситуации, они дождались, пока в сражение с большим полком втянутся все ордынские резервы. И только тогда – ударили!
Драматические минуты ожидания и сокрушительный удар засадного полка в тыл татарской коннице красочно описаны автором «Сказания о Мамаевом побоище»: «Видя такой урон русских сынов, князь Владимир Андреевич не мог терпеть и сказал Дмитрию Волынцу: «Какая польза в стоянии нашем, какой будет у нас успех, кому будем пособлять? Уже наши князья и бояре, все русские сыны жестоко погибают, как трава клонятся!» И сказал Дмитрий Волынец: «Беда, князь, велика, но еще не пришел наш час». Сыны же русские в полку его горько плакали, вндя своих друзей, побиваемых погаными, непрестанно стремились они в бой. Волынец же запрещал им, говоря: «Подождите немного, будет ваше время». Пришел девятый час, и внезапно ветер потянул сзади, понуждая выйти на татар. И закричал Волынец громким голосом: «Князь Владимир, время приспело!» Выехали из дубравы Зеленой, точно соколы приученные оторвались от золотых колодок, ударили на великие стада журавлиные, на великую силу татарскую, и начали татар немилостиво убивать. Татары же увидели свою погибель, закричали на своем языке, говоря: «Увы нам! Русь снова перехитрила: меньшие сражались с нами, а добрые воины все сохранились!» И обратились татары в бегство и побежали. Сыны же русские гнались и убивали их, точно лес рубили, точно трава под косою подстилается под конские копыта русских сынов. Многие раненые вставали и помогали русским удальцам, убивая татар без милости, но не могли уже хорошо сражаться, а сами изнемогали. Татарские полки опустошились от русских мечей. И побежал Мамай сам девятый, как серый волк. Многие же сыны русские гнались вслед Мамаю, но не догнали его: уже кони их утомились, а сами они сильно устали… а мечи их и сабли притупились о головы татарские…»
Современник правильно описывает перелом в ходе сражения, внесенный неожиданным ударом засадного полка. Ордынцы, атакованные с тыла, пришли в замешательство. Их конница оказалась разрезанной надвое: передние тысячи продолжали двигаться вперед, к реке Непрядве, попытались даже переправиться через нее, но кони падали с крутого обрыва, всадники тонули в поднявшейся воде. Остальная конница обратилась в беспорядочное бегство мимо Красного Холма, где стоял со своими военачальниками Мамай, мимо сражавшегося еще русского большого полка. В окружении немногочисленных телохранителей-нукеров ускакал и сам Мамай, что еще больше увеличило панику. «Услышав это, – сообщал летописец, – все его темные власти и князья побежали. Видя это, и прочие иноплеменники, одержимые страхом, от мала до велика бросились в бегство. Христиане же, видя, как татары с Мамаем побежали, погнались за ними, избивая и рубя без милости. И в этой погоне одни татары, пораженные оружием пали, а другие в реке утонули. И гнали их до реки до Мечи, и там бесчисленное множество бежавших погибло. Княжеские же полки гнали их, избивая, до стана их и захватили много богатства и все имущество их». Преследование продолжалось почти пятьдесят километров, лишь немногие ордынцы, среди которых оказался и сам Мамай, сумели спастись.
Тяжелыми были потери и в русском войске. «Уже и день кончился, солнце заходило, затрубили во всех полках русских в трубы. Грозно видеть и жалостно смотреть на кровопролитие русских сынов: человеческие трупы, точно великие стога, наворочены; конь не может быстро через них перескочить, а в крови по колено бродит, и реки три дня текли кровью…»
Страшные картины открывались перед великим князем, когда он объезжал поле битвы. Вот «место, на нем лежат 12 князей белозерских, убитых вместе, а близ того места лежит воевода Микула Васильевич убитый». Там, где дрался большой полк, великий князь нашел «любимца своего Михаила Андреевича Бренка, а близ него лежит Семен Мелик, твердый страж, а близ него лежит Тимофей Волуевич». Потом Дмитрий «пришел на иное место, нашел Пересвета-чернеца и близ него нарочитого богатыря Григория Капустина». Великий князь «велел трубить в ратные трубы, созывать людей» и подсчитывать потерн.
Вот как повествует об этом автор «Сказания о Мамаевом побоище»: «Говорит боярин московский, именем Михайло Александрович, а был в полку у Микулы у Васильевича, умел он хорошо считать: «Нет у нас, государь, 40 бояринов московских, да 12 князей белозерских, да 13 бояринов-посадников новгородских, да 50 бояринов Новгорода Нижнего, да 40 бояринов серпуховских, да 20 бояринов переяславских, да 35 бояринов владимирских, да 50 бояринов суздальских, да 40 бояринов муромских, да 33 бояринов ростовских, да 20 бояринов дмитровских, да 70 бояринов можайских, да 50 бояринов звенигородских, да 15 бояринов углицких, да 20 бояринов галицких. А молодым людям счета нет…» Особенно тяжелыми оказались потери в полках московских городов, они сражались стойко и сдержали главный удар воинства Мамая. Маленький Можайск потерял в битве семьдесят бояр, Звенигород – пятьдесят, Серпухов – сорок. А всего, по подсчетам военных историков, в Куликовской битве погибло двенадцать князей и четыреста восемьдесят три боярина-воеводы, что составляло примерно шестьдесят процентов всех знатных воинов. Из простых воинов уцелела едва половина – такой невероятной по упорству и самоотверженности русских «воев» была Куликовская битва! Недаром летописец заключает свой рассказ печальными словами: «Оскудела вся земля Русская воеводами и слугами и всеми воинствами…»
Тяжелы были потери, но значение победы в кровавом Мамаевом побоище велико. Победа положила начало полному освобождению Руси от ордынского ига. Мамай так и не сумел оправиться от поражения и вскоре был убит в междоусобной борьбе со своими соперниками. Легенда о непобедимости завоевателей рухнула окончательно, и Дмитрий Донской передал своему сыну великое княжение без ханского «ярлыка», как свою собственную вотчину.
Разгром полчищ Мамая сразу изменил всю военную обстановку. Литовский великий князь Ягайло, который с тридцатитысячным войском находился 8 сентября всего в тридцати километрах от Куликова поля, поспешно отступил. «Тогда Литва с Ягайло побежали назад с большою быстротою, не будучи никем гонимы», – поясняет летописец. Рязанский князь Олег тоже бежал в Литву. Все противники Дмитрия Донского были посрамлены.
Восемь дней простояло русское войско на поле битвы, «на костях», как тогда говорили. Погибших схоронили в братской могиле возле нынешнего села Монастырщина.
1 октября 1380 года войско возвратилось в Москву и было торжественно встречено горожанами.
В войне с Мамаем и в победоносной Куликовской битве великий князь Дмитрий Иванович Донской проявил себя выдающимся полководцем, военные историки неоднократно возвращались к этим событиям. Дмитрий Донской впервые в истории феодальной Руси сумел провести общерусскую мобилизацию военных сил, сосредоточил их в одном, стратегически удобном месте (в Коломне), под единым командованием. Он принял в борьбе с Ордой активный, наступательный план войны, встретив полчища Мамая далеко за пределами своей страны. Князю удалось стратегическим маневром разъединить своих основных противников, Мамая и Ягайло, и разгромить ордынцев До подхода литовской помощи. Впервые в истории русского военного искусства Дмитрий Донской разделил войско на шесть полков (вместо традиционных трех), обеспечив гибкость и большую глубину русского боевого строя на Куликовом поле. Разрушив переправы через Дон, князь впервые в мировой военной истории использовал такой тактический маневр, как прикрытие тыла своего войска рекой. Западноевропейские полководцы повторили это только спустя два с половиной столетия, в период так называемой Тридцатилетней войны (1618-1648). Дмитрий Донской выделил сильный стратегический резерв (засадный полк), неожиданный удар которого решил исход битвы. Наконец, немедленно было организовано длительное преследование бегущих ордынцев, что довершило разгром противника и привело к гибели значительной части войска Мамая. Летописец отметил, что по сравнению с русскими воинами ордынцев было «вчетверо избитых».