Полководец. Война генерала Петрова
Шрифт:
Я подробно рассказываю об этих художниках еще и потому, что они хорошо знали генерала Петрова, сдружились с ним за несколько месяцев работы, считали его своим, он подолгу беседовал с ними о картинах и живописи.
Чтобы сократить рассказ, я не буду приводить беседы с каждым художником в отдельности, а передам коротко только то, что связано с Петровым и спасением галереи.
В разрушенном Дрездене не было помещения, в которое можно было бы свозить найденные картины. Командование фронтом выделило летнюю резиденцию саксонских королей в Пильнице, расположенную в 8 километрах от Дрездена. Были присланы, и специально оборудованы машины для перевозки картин. Каждая машина грузилась под наблюдением художников, они же сопровождали и руководили
Одним из первых перевезли ящик с «Сикстинской мадонной» Рафаэля. 26 мая 1945 года было произведено вскрытие ящика с этим шедевром. Когда была снята крышка и стала видна мадонна с младенцем на руках, наступила торжественная тишина. Все невольно сняли головные уборы. Кто-то сказал: надо составить список присутствующих при этом историческом моменте. Искусствовед Н. Соколова составила такой список, в нем были (приятная неожиданность!) — и маршал Конев и генерал Петров.
Многие картины, обнаруженные в тайниках, оказались «больными» — покрыты плесенью, красочный слой во многих местах отставал. Нельзя было прикасаться, краска прилипала к рукам. Как поднимать в таком состоянии из шахт? Как везти на грузовиках?
В эти дни С.С. Чураков и под его руководством остальные художники совершали настоящие чудеса — накладывали наклейки, пластыри, устраивали всякие прокладки, ограничители и другие оберегающие полотна приспособления. Причем в этой работе им, как и саперам, нельзя было ошибиться, каждая ошибка привела бы к гибели одного из шедевров.
В Пильнице закрыли окна, двери, чтобы не было движения воздуха, картины должны были, отдыхая, подсохнуть. Только через месяц, и то после захода солнца, когда наступала прохлада, первый раз открыли двери и некоторые окна, дали доступ свежему воздуху. Картины окрепли. С величайшей предосторожностью удаляли с них плесень.
— Почему Дрезденскую галерею надо было вывозить в Москву? — спросил я Пономарева.
— Для решения этого вопроса меня отправил в столицу старший нашей бригады майор Рототаев. Вы любите опираться на подлинные документы, вот почитайте письмо в Комитет по делам искусств, с которым я тогда ездил.
Не буду приводить все письмо, познакомлю читателей лишь с цитатой, дающей ответ на вопрос, заданный мною Пономареву:
«Хочу сообщить, что сейчас складывается весьма тревожное положение. Дело в том, что все произведения живописи, собранные в Пильнице, находятся, с точки зрения музейной сохранности, в неблагоприятных условиях: здесь стоит очень жаркая погода. Картины, привезенные из сырых подвалов и шахт, запрятанные туда фашистами, сразу попадают в весьма сухое помещение. Мы принимаем все меры, возможные в наших условиях: закрываем днем окна, ставни, двери, проветриваем помещение ночью, когда жара несколько спадает, но всего этого явно недостаточно. Самое большое беспокойство вызывает вообще сохранность этих шедевров мирового искусства. Еще имеются случаи, когда оставшиеся в тылу у нашей армии фашисты организуют диверсии, взрывы, поджоги. И несмотря на круглосуточную военную охрану Пильницы, чувство тревоги не покидает всех нас. Мы убеждены, что сейчас настало время, чтобы срочно решить вопрос об окончании наших работ, об отправке произведений искусств в Москву…»
В середине июня пришло распоряжение о вывозе Дрезденской галереи в СССР.
Разрешить недолго, а как это выполнить? Надо изготовить ящики по размеру картин, переложить мягким материалом. А где все это взять? Груза ни много ни мало 28 вагонов — целый эшелон! Да и вагоны разбитые, сами в ремонте нуждаются.
И опять помог штаб 1-го Украинского фронта: саперов выделил, необходимый лес нашел. Почти полтора месяца шла подготовительная работа. И здесь нужно сказать доброе слово о работниках тыла. Много потрудились заместитель командующего по тылу генерал-лейтенант
Очень много внимания уделил начальник политуправления фронта Филипп Васильевич Яшечкин.
Президиум Совета Министров Германской Демократической Республики, выражая огромную благодарность Советскому правительству и народу за его беспримерный в истории благородный поступок, отмечает в своем постановлении:
«…Советские солдаты среди всеобщей разрухи и хаоса спасли от уничтожения и взяли под защиту произведения великих немецких, голландских, фламандских, итальянских, испанских и французских художников, которые принадлежат к величайшим и вечным творениям, созданным руками мастеров для всего человечества…»
Наконец 31 июля специальный эшелон был готов к отправлению. Для того чтобы эшелон шел без задержки, с ним следовал офицер отдела военных сообщений. Впереди эшелона для предотвращения возможных диверсий был пущен контрольный паровоз. И не зря! На пути до границы не раз были попытки устроить крушение. Как выяснилось позже, готовились и нападения, но были своевременно приняты меры нашими органами госбезопасности.
Вот уже близко граница, но возникает еще одно серьезное препятствие — надо перегружаться: узкая колея сменяется здесь широкой. Вагоны, поданные под погрузку, битые-перебитые. И опять ремонт, работа день и ночь до седьмого пота силами охраны. Видно, хорошо была проинструктирована эта охрана еще на месте отправления — художники очень высоко о ней отзываются.
10 августа 1945 года эшелон прибыл в Москву.
Картины разместили в хранилищах одного из лучших музеев страны — в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Десять лет велась восстановительная работа под руководством народного художника РСФСР П.Д. Корина. Десять лет! Изо дня в день, в условиях научно организованной и идеальной обстановки хранения.
В 1955 году была открыта прощальная выставка, и по решению Советского правительства все спасенные произведения искусства Дрезденской галереи были переданы Германской Демократической Республике.
Безвозмездно.
Бывая в ГДР, я не раз посетил Цвингер, полностью восстановленный трудолюбивыми и умелыми руками немецких строителей, реставраторов, архитекторов.
С удовольствием перечитываю сделанную мелом на стене, заботливо сохраняемую и в наши дни надпись: «Музей проверен, мин нет, проверял сержант Ханутин».
Когда вижу в залах этого дворца искусства советских офицеров, я пристраиваюсь к их группе, иду рядом, чтобы проверить уже не раз возникавшее у меня ощущение: мне все кажется, что на советских военных с полотен глядят, как на своих знакомых, внимательные и мудрые глаза Сикстинской мадонны, Саскии, святой Инессы, Оливареса, да и Рафаэль, Тициан, Рубенс, Рембрандт, Веласкес смотрят с автопортретов в эти минуты с какой-то особенной значительностью.
Я понимаю, не может изменяться выражение глаз на картине, однако ощущение это меня не покидает, все чудится — как-то особенно глядят они на наших военных, а Шоколадница с подносом в руках просто спешит мелкими шажками навстречу желанным гостям.
ПОСЛЕ ВОЙНЫ
ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОДНЫЕ КРАЯ
После окончания боев, 29 мая 1945 года, Ивану Ефимовичу Петрову было присвоено звание Героя Советского Союза. То ли радость победы смягчила Верховного, то ли он понимал, что уже просто нельзя не отметить генерала Петрова за все содеянное им в годы войны, но справедливость восторжествовала: генерал армии Петров наряду с другими начальниками штабов был удостоен этого высокого звания… Я связываю присвоение звания Героя с решением Сталина потому, что высший командный состав представлялся к этой награде по его личному указанию или по согласованию с ним.