Полководец. Война генерала Петрова
Шрифт:
Генерал Петров запросил у Генерального штаба разъяснения о происходящем. Ему ответили, что капитуляцию, принятую союзниками, договорено считать предварительным актом, а 8 мая в Берлине будет приниматься безоговорочная капитуляция от руководства гитлеровской армии. Принимать ее будет заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и представители военного командования союзных нам держав. Вот она-то и будет считаться завершением войны.
Шернер 7 мая отдал приказ по войскам:
«Неприятельская пропаганда распространяет ложные слухи о капитуляции Германии перед союзниками. Предупреждаю войска,
В этот же день по приказу Ставки перешли в наступление войска 2-го Украинского фронта под командованием маршала Р.Я. Малиновского и 4-го Украинского фронта под командованием генерала армии А.И. Еременко. Это обстоятельство уже не оставляло никаких надежд группировке Шернера, его били со всех сторон.
8 мая главная группировка 1-го Украинского фронта продолжала свое стремительное наступление в сторону Праги. Шли тяжелые бои на перевалах и в узких местах в горах, везде и всюду части Шернера оказывали жестокое сопротивление.
В тот же день, 8 мая, на направлении, которому генерал Петров по просьбе командующего оказывал особое внимание, тоже была одержана победа — был взят Дрезден. По этому поводу Верховный Главнокомандующий издал приказ, адресованный Коневу и Петрову:
«Войска 1-го Украинского фронта после двухдневных боев сломили сопротивление противника и сегодня, 8 мая, овладели городом Дрезден — важным узлом дорог и мощным опорным пунктом обороны немцев в Саксонии…
В ознаменование одержанной победы соединения и части, наиболее отличившиеся в боях за овладение городом Дрезден, представить к присвоению наименования “Дрезденских” и к награждению орденами».
В этот же день генерал Петров получил донесение из штаба армии Лелюшенко о том, что в ходе боев они разгромили какой-то штаб, на который налетели в момент его перемещения по дороге. Это была очень большая штабная колонна, и поэтому танкисты доложили о ней, но у них не было времени разбираться ни в документах, захваченных в этом штабе, ни допрашивать офицеров и генералов, которых там взяли в плен. Танкисты рвались вперед. Как выяснилось позднее, это был не простой штаб, а штаб группировки Шернера.
Сам Шернер едва не попал в плен. С этого момента, лишившись возможности управлять своими войсками, Шернер уже скрывался по лесам, пробиваясь в сторону союзников, он даже переоделся в штатский костюм, забыв и о своей фельдмаршальской гордости. Вот что пишет сам Шернер:
«В ночь с 7 на 8 мая мой штаб находился в переброске и утром 8 мая при танковом прорыве русских был полностью уничтожен. С этого времени я потерял управление отходящими войсками. Танковый прорыв был совершенно неожиданным, так как вечером 7 мая фронт еще существовал».
Забегая вперед, скажу: этот жесточайший и кровожаднейший из фашистских военачальников все же попал в плен. Позднее Шернер вместе с Клейстом и другими военными преступниками предстал перед советским трибуналом. На суде Шернер повторял применявшуюся многими гитлеровскими генералами защитительную тактику: он-де только подчиненный и выполнял приказы, которые ему давались. Советский трибунал приговорил Шернера к 25 годам заключения. В 1953 году из гуманных соображений срок наказания был наполовину сокращен, в январе 1955 года Шернер был освобожден и уехал в Западную Германию.
Но вернемся к наступающим на Прагу войскам.
Армии 1-го Украинского фронта, как и было запланировано, с ходу преодолели Судетские и Рудные горы и продолжали
Вечером 8 мая генерал Петров получил информацию из Генерального штаба о том, что через несколько часов в Берлине будет подписана капитуляция, от немцев ее подпишет фельдмаршал Кейтель. Ставка предлагала сообщить по радио всем немецко-фашистским войскам, находившимся на территории Чехословакии, об этой безоговорочной капитуляции. Было приказано прекратить боевые действия на три часа, то есть до 23 часов 8 мая. А если после этой возможности избежать лишних жертв войска Шернера не внемлют голосу разума и будут продолжать сопротивление, то нанести им решающий удар и разгромить окончательно.
И вот наступила трехчасовая пауза. Конев и Петров находились на командном пункте под Дрезденом. Они ждали. Войска остановились и тоже ждали.
Позже пленные гитлеровцы на допросах показывали, что оставшиеся командиры частей шернеровской группировки скрывали от подчиненных факт безоговорочной капитуляции и заставляли их продолжать военные действия, жестоко расправляясь с теми, кто высказывал какие-либо сомнения.
По истечении установленных трех часов, не получив никакого ответа, наши войска возобновили боевые действия. В ночь на 9 мая танкисты 4-й и 3-й гвардейской танковых армий 1-го Украинского фронта совершили блестящий по стремительности бросок и, промчавшись 80 километров, на рассвете своими передовыми частями вступили в Прагу. К 10 часам утра Прага была полностью очищена от последних сопротивляющихся гитлеровских частей. В час дня в 35 километрах юго-восточнее Праги с частями 1-го Украинского фронта соединились войска 2-го Украинского фронта. Вечером этого же дня вышла к Праге и подвижная группа 4-го Украинского фронта.
Но бои на этом не закончились. Недалеко от Праги сражались окруженные — и немалые! — остатки частей группы армий Шернера. Там было до полумиллиона солдат и офицеров. Правда, они уже не имели общего управления, были дезорганизованы и деморализованы, но все-таки еще оказывали сопротивление.
Тот день, когда наши войска вступили в Прагу и очищали ее от гитлеровских оккупантов, был для Петрова и для всего штаба фронта, пожалуй, очень оригинальным. Несмотря на хорошо организованную связь и успехи наших войск, штаб никак не мог собрать достоверную информацию о том, где находились и что делали наши части.
Командующий фронтом, Ставка ждали донесений, а они в штаб не поступали. Было ясно, что все идет хорошо, но информировать командующего по каким-то предположениям или неточным сведениям генерал Петров не мог.
Маршал Конев так вспоминал этот день:
«Что Прага освобождена, было ясно, но ни одного вразумительного доклада ни от одного из командующих армиями так и не было.
Как выяснилось потом, причиной тому было ликование пражан. На улицах шли сплошные демонстрации. При появлении советского офицера его немедленно брали в дружеский полон, начинали обнимать, целовать, качать. Один за другим попали все мои офицеры связи в окружение — поцелуи, угощения, цветы…
Потом в этих дружеских объятиях один за другим оказались и старшие начальники — и Лелюшенко, и Рыбалко, и подъехавший вслед за ними Гордов. Никому из них не удавалось выбраться из Праги на свои командные пункты, к своим узлам связи и подробно доложить обстановку».