Полководец
Шрифт:
Как только Петров узнал, что десант прорвался на гору Митридат, он тут же дал телеграмму лично Сталину. Не побоялся обеспокоить Верховного мелкими по его масштабу делами. Это вообще был беспрецедентный случай, чтобы докладывалось Сталину о действиях небольших подразделений. Но Петров был счастлив, он был восхищен мужеством своих боевых товарищей и хотел, чтобы о них знал сам Верховный Главнокомандующий.
«Сталину. Отряды Гладкова, в ночь на 1 ноября высадившиеся на побережье Керченского полуострова, заняли поселок Эльтиген. Будучи окруженными с суши и блокированными с моря, после 36-дневных ожесточенных боев с превосходящими силами противника, в ходе которых уничтожено около 4000
В 14.00 Гладков прислал Петрову радиограмму с Митридата:
«Противник сосредоточивает все новые и новые подразделения. Уже со всех сторон замкнул кольцо вокруг захваченного нами рубежа. У нас сил мало. Боеприпасы на исходе. Раненые сосредоточены у пристани. Нам нужна срочная помощь в людях и боеприпасах. Выбрасывайте ко мне десант. Гору Митридат не сдадим. Это такой рубеж, который обеспечит победу над противником, занимающим Керчь. Боеприпасы сбрасывайте самолетами в район отметки 91,4».
Через час получил ответ:
«Части 16-го стрелкового корпуса начнут действовать в 16 часов и будут продолжать всю ночь. Готовлю к ночи вам крупную партию пополнения и боеприпасов. Днем боеприпасы будем сбрасывать с воздуха, а ночью подам морем. Петров».
Командарм лично следил за огневой поддержкой десанта. 8 декабря он предупредил Шварева:
– Гладков ведет ожесточенные бои с наступающим противником из района церкви севернее отметки 91,4. Туда он просит огонь артиллерии и авиации. Как только получите данные от Гладкова, докладывайте мне.
В тот же день Петров указал Вершинину:
– Гладков просит бомбовый удар по району церкви. Кроме того, он просит подать ему ручных и противотанковых гранат. Немедленно организуйте. Сбрасывайте смелее на южные склоны горы Митридат.
Но 16-й корпус не смог преодолеть оборону врага и прорваться к Митридату на помощь Гладкову.
Петров понимал, что силы десантников истощены сверх всяких допустимых и недопустимых пределов. Он решил эвакуировать десант. Запросил мнение Гладкова:
«Держитесь до вечера. Сообщите Военному совету свое мнение об эвакуации. Петров».
Гладков ответил:
«Подброска мелких подразделений не обеспечивает захвата и обороны горы Митридат. Как ни больно, приходится высказаться за эвакуацию».
В ночь на 10 декабря начали эвакуацию. Обозначили пункты посадки фонарями. Катера подходили под прикрытием артиллерийского огня. Противник повел обстрел берега. Десантники бросались в воду, шли, пока позволяла глубина, и садились в лодки. После сорока дней боев они отправлялись в Тамань на отдых и формирование.
Катер доставил Гладкова на КП Приморской армии. Он вошел в капонир командарма. Генерал Петров поднялся навстречу, обнял и поблагодарил:
– Спасибо,
Гладков хотел доложить, как протекали события, но Иван Ефимович сказал:
– Не надо. Я все знаю. Все это пережил вместе с вами.
Так закончилась проведенная под руководством Петрова небольшая по масштабам, как иногда говорят военные, частная операция, вошедшая в историю Великой Отечественной войны как десант на Эльтиген. Генерал Гладков так и назвал свою книгу, написанную после войны. В ней рассказано подробно о прекрасных героях, совершивших этот массовый подвиг. Я горячо рекомендую читателям прочитать эту книгу, она снимет грех с моей души, заключающийся в том, что я, решая свою писательскую задачу, не мог рассказать о всех людях, достойных того, чтобы о них узнали соотечественники.
Операция состоялась, пролив форсирован, целая армия Петрова в Крыму. Это была одна из крупнейших по размаху и продолжительности операция с высадкой оперативного десанта в годы Великой Отечественной войны.
В Москве, в Ставке между тем думали о дальнейшем. Вот что пишет об этом генерал Штеменко:
«…Верховный Главнокомандующий обязал нас заняться разработкой плана действий с Керченского полуострова.
– Задачу по овладению Крымом надо решать совместным ударом войск Толбухина и Петрова с привлечением Черноморского флота и Азовской флотилии, – сказал он. – Пошлем к Петрову товарища Ворошилова. Пусть посмотрит и доложит, как это лучше сделать. Штеменко поедет с ним от Генштаба.
Сталин всегда отдавал предпочтение докладам с места событий…
Из Москвы мы выехали в вагоне К. Е. Ворошилова… На разрушенную и сожженную в недавних боях станцию Варениковскую наш поезд прибыл с рассветом. Там встретили нас И. Е. Петров и член Военного совета В. А. Баюков.
– Везите прямо на плацдарм, – приказал К. Е. Ворошилов, и вся наша группа заняла места в автомашинах.
Ехали быстро. Скоро миновали Темрюк. Тамань – по определению Лермонтова, «самый скверный городишко» – осталась в стороне. Без происшествий прибыли на косу Чушка.
– Здесь не задерживайтесь, пожалуйста, коса под обстрелом, – предупредили нас.
Небезопасно было и в проливе, через который мы шли к берегам Крыма на бронекатере…
Мы вполне оценили предусмотрительность И. Е. Петрова, подославшего для нас бронекатер, и трудную, опасную работу моряков той же Азовской военной флотилии, протраливших от вражеских мин путь через пролив…
С бронекатера мы с опаской поглядывали на едва видимый силуэт горы Митридат. Там располагались наблюдательные пункты противника, просматривающие Керченский пролив. Рулевой уверенно вел корабль. Столь же уверенно он ошвартовался, и мы ступили на берег…
Плацдарм был изрыт вдоль и поперек: траншеи, землянки, ходы сообщений, блиндажи переплетались в причудливую сеть. Здесь находились главные силы Отдельной Приморской армии: два ее корпуса (11-й и 16-й) и резерв. А всего девять дивизий и две стрелковые бригады. Переброшена на плацдарм и некоторая часть танков, артиллерии, даже авиации; первый наш аэродром приютился у самого моря в районе Опасной.
К. Е. Ворошилову, мне и всем, кто прибыл с нами, отвели три землянки на обращенном к проливу скате одной из высот. Метрах в шестистах от нас – бревенчатый домик командарма Ивана Ефимовича Петрова. Под домиком небольшое и не очень надежное убежище. Вокруг в блиндажах расположился штаб Приморской армии.