Полночь в Часовом тупике
Шрифт:
В 1899 году государственные расходы дошли до трех миллиардов четырехсот семидесяти четырех миллионов золотых франков. Государственный долг возрос до тридцати трех миллиардов. Среднестатистический гражданин задавался вопросами: «Почему коммерческий экспорт немецких соседей выше, чем у нас? Как поднимать сельское хозяйство, промышленность и торговлю, если все ресурсы, вместо того, чтобы поступить в общее пользование, поглощаются бюджетом в пользу правящего класса за счет тех, кто работает и производит материальные ценности?»
В газете «Иллюстрасьон» за 3 июня появилась карикатура на тему экономического курса Отель-де-Виля: «Будущее? Будущее за нефтью!»
В ожидании светлого будущего прилавки заполонили два весьма востребованных товара: алкоголь и табак. Более четырех пятых потребления крепких напитков приходилось на рабочий класс. Продажа сигар, сигарет, курительного, нюхательного и жевательного табака принесла государственной казне более двухсот миллионов за первые шесть месяцев 1899 года.
23 февраля в Соборе Парижской Богоматери состоялись похороны Феликса Фора. После церемонии войска, прощавшиеся с президентом, возвращались в казармы Нейи. На площади Наций их поджидал Поль Дерулед. Он схватил за поводья лошадь генерала Роже, командира одной из частей, и закричал ему: «О мой генерал, двинемся на Елисейские поля!» Генерал Роже проигнорировал его слова. Тогда Поль Дерулед со своими товарищами проник во двор казармы и там продолжал взывать к солдатам. Его пытались прогнать, но он не уходил. Пришлось его арестовать.
31 мая трибунал департамента Сены вынес ему оправдательный приговор.
Но у сторонниов Дрейфуса тоже был свой повод ликовать. 3 июня кассационный суд опротестовал судебный приговор 1894 года и вынес решение репатриировать капитана Дрейфуса с острова Дьявола, чтобы он мог предстать перед новым военным советом. Большинство судебных служащих считали совершенно очевидным, что Дрейфус не писал той служебной записки, которая явилась причиной его осуждения.
Националисты были вне себя от ярости. Они организовали демонстрацию на ипподроме в Отёе, где Эмиль Лубе должен был присутствовать при скачках с препятствиями. На президента накинулись клубные джентльмены с бутоньерками из белых гвоздик в петлицах. Барон Кристиани ринулся на официальную трибуну и ударом тросточки сплющил в лепешку президентский цилиндр.
11 июня левые устроили свою демонстрацию, в которой приняли участие множество рабочих, которые несли красные знамена. Это знамя на многие годы стало символом ниспровержения старого мира.
Срочно требовалась сильная власть. 22 июня Пьеру Вальдеку-Руссо, блестящему адвокату пятидесяти трех лет от роду, сенатору департамента Луара, было поручено сформировать кабинет «республиканской защиты». Большинство левых сгруппировались вокруг Вальдека-Руссо, защищая прежнюю власть. В ответ националисты резко вильнули вправо.
Во главе военного министерства встал генерал маркиз Галифе, которому маневры генерального штаба вокруг капитана Дрейфуса казались полным абсурдом.
9 июня капитан Дрейфус на крейсере «Сфакс» покинул остров Дьявола и в ночь с 30 июня на 1 июля прибыл на Киберон. На специальном поезде, а затем в отдельном ландо его повезли с вокзала Орей в военную тюрьму в Ренне. Одет он был в синий костюм и черную мягкую фетровую шляпу, поседевшие волосы коротко стрижены. Обветренное лицо осунулось, рыжие усы повисли, плечи ссутулились, все говорило о смирении, лишь внимательный взгляд сквозь лорнет и решительная походка не вписывались в эту картину.
Одновременно с тем, как Дрейфус впервые предстал перед военным советом в Ренне, правительство в Париже отменило вердикт об освобождении Поля Деруледа. Сенат посредством Высокого трибунала вменил ему в вину заговор против государственной безопасности. Гонениям подверглись также руководители «Лиги патриотов», «Роялистского союза молодежи» и «Антисемитской лиги», возглавляемой Жюлем Гереном.
14 июля был ранен из огнестрельного оружия мэтр Лабори, который за год до этого был адвокатом Эмиля Золя, а теперь ассистировал мэтру Деманжу в защите капитана. Личность стрелявшего так и не была установлена. Рана оказалась не слишком серьезной, но адвокату потребовалось несколько дней отдыха.
Пока в Ренне роились генералы, политики, журналисты и фотографы, привлеченные судебным процессом, Жюль Герен с четырнадцатью соратниками забаррикадировались в здании «Лиги патриотов» на улице Шаброль, 51. Оккупанты назвали свое мероприятие «Великий закат Франции», пародируя франкмасонов с их «Великим восходом Франции». Так они надеялись избежать судьбы, уготованной Полю Деруледу. По сообщениям прессы, у заговорщиков были карабины Винчестер, револьверы, топорики, арсенал оружия и канистр с кипящим маслом, расположенный вдоль крыши. Префект полиции Лепин распорядился отключить воду и свет в их цитадели. Воители Герена на полном серьезе приготовились к осаде, они скудно подпитывались за счет припасов, которые им поставляли их сторонники, укладывая их на верхние этажи омнибусов, при этом скандируя: «Долой евреев! Да здравствует армия!». Они выдержали тридцативосьмидневную осаду голодом, а потом «Форт Шаброль» был сдан.
Свидетельница со стороны защиты, графиня де Мартель, писательница, известная под псевдонимом Жип, ответила президенту Высокого суда, который спросил, какова ее профессия: «Антисемитка!»
9 сентября трибунал в Ренне признал офицера Альфреда Дрейфуса виновным. Он был приговорен к десяти годам тюремного заключения. При этом судьи подписали прошение о помиловании. За границей отметили, что Франция «отреклась от человечности». Американцы объявили бойкот Всемирной выставке 1900 года.
Президент Лубе подписал прошение о помиловании 19 сентября. Дрейфус был освобожден, но не оправдан. Только в 1906 году кассационный суд подпишет его реабилитацию.
А Париж тем временем все обновлялся и хорошел. В январе была запущена семикилометровая линия трамвая на электрической тяге. Стартовал трамвай на площади Бастилии, до бульвара Дидро маршрут проходил под землей. У ворот Пикпус трамвай приходил на край Венсенского леса, а потом ехал на конечную, ворота Шарантон.
Воскресенье 9 июля — памятная дата для летописей общественной гигиены: окончательно была достроена система сточных вод, городская канализация, стоившая городу всего ничего — шестьдесят шесть миллионов.
Теперь было понятно, что метрополитен, соединяющий Венсенские ворота с воротами Майо, еще не будет пущен к моменту открытия выставки 1900. Тем не менее столица представляла собой сплошную стройку. На левом берегу Сены сооружали иноземные дворцы. Если смотреть с моста Альма, казалось, что перед тобой появляется огненный пасьянс, сияющие силуэты. Строительство итальянского павильона, турецкий павильон, строить который начали в сентябре, и американский, у которого строительные леса уже достигли второго этажа. На очереди были австрийский, боснийско-герцеговинский и венгерский павильоны.