Полночь во дворце
Шрифт:
– Я не говорила о войне. Речь идет о нападении.
– Не вижу большой разницы.
– Верховный вождь королевства провозгласил Сан-Франциско священным городом и призвал подданных королевства отправиться в поход, чтобы возвести здесь, у вас, в парке Гоулден-Гэйт, свой Стоунхендж. Поход приурочен к дню зимнего солнцестояния. Теперь судите сами. В долине Вильямет сейчас почти четверть миллиона язычников. Половина из них, а то и больше, стронутся с места. Наши люди в Мендочино сообщают, что в местах обитания язычников появились первые признаки миграции. Тысячи уикканцев движутся по горным дорогам от Маунт-Шаста до Юкья. До намеченного дня остается семь недель. Да, язычники проповедуют не
– О, Господи! – вырвалось у него.
– У вас хватит запасов, чтобы прокормить эту ораву? Как вы разместите их? Есть ли у вас уверенность в том, что жители Сан-Франциско встретят их с распростертыми объятиями? По-вашему, это будет объяснение в любви?
– По-моему, будет резня.
– Имений. Уикканцы может быть и не настроены воевать, но не обманывайтесь на их счет: они мастерски владеют приемами самообороны. Если эта лавина обрушится на вашу землю, кровопролития не избежать. И попомните мое слово: жертвы будут не только со стороны язычников.
Она права. Раздоры, полный хаос и наконец кровавая баня – вот, что ждет их. Веселенького вам Рождества, господа! Он потер лоб. Голова раскалывалась от боли. Он посмотрел в окно. Огни далекого города светились в надвигающихся сумерках. Ощущение безысходности пронзило его. Он заказал еще по коктейлю и с расстановкой произнес:
– Им не дадут войти в город. Мы закроем границы империи, наши войска погонят язычников уже от Санта-Розы, если они дойдут туда. Пусть возводят свое капище в Сакраменто, или где угодно.
Он помолчал, затем продолжил:
– Империя обладает достаточной военной мощью, чтобы отразить вылазку королевства Уикка, но мне кажется, лучше придать этому вид регионального конфликта. Мы соберем войска наших союзников в районе Петалумы или Палоальто. От государства Сан-Хосе ожидать поддержки не приходится.
Монтеррей тоже не представляет собой…
– Мы готовы оказать вам помощь.
– Какого рода?
– Мы не хотели бы вступать в открытый военный конфликт. В то же время, располагая союзниками по всей территории от Салинаса до Пасо-Роблес, мы могли бы набрать тысяч пять в общей сложности. Вас это устроит?
– Нас это устроит, – отозвался Кристенсен.
– Не думаю, что дело дойдет до вооруженного столкновения. Они откажутся от похода на Сан-Франциско, если войска займут позиции на границах империи. Придется им перетолковать свое пророчество на новый лад и поискать себе другое место для священнодействий.
– Согласен. В ваших словах есть логика.
Он потянулся к ней через стол и спросил:
– А для чего Монтеррею предлагать нам свою поддержку?
– У нас свои счеты с Сан-Хосе. Если мы заключаем военный союз с империей, правительство Сан-Хосе поостережется выступать за аннексию Сан-Крус, ибо этот откровенно враждебный нам жест повлечет за собой осложнение отношений с империей Сан-Франциско. Они на это не пойдут.
Хорошо, что она не плетет свои кружева, а раскрывает карты без церемоний, как есть. Без затей, но действует. Qui pro quo [букв. «одно вместо другого» (лат.)]: мы помогаем вам сдерживать языческие орды, а вы образуете силовой противовес для наших соперников, и обеим сторонам удается избежать кровопролития, балансируя на грани конфликта. Черт бы пробрал эти карликовые государства с их смехотворным суверенитетом и нескончаемыми войнами этих захолустных политиков и их альянсы на один день! Игры в политику? Как бы не так. Ужаснее всего, что весь этот абсурд самая реальная из реальностей. Прежний мир лежит в руинах, возврата к нему нет. Вот она идея Weltpolitik [глобальная политика (нем.)]
Правда, здесь, в Северной Калифорнии, все же спокойнее, чем на юге, где Лос-Анджелес беззастенчиво прибирает к рукам все новые территории, а Пасадена, как говорят, получила доступ к ядерному оружию. При таком развитии событий империя постоянно должна быть настороже.
– О вашем предложении я должен сообщить министру обороны. Необходимо также одобрение императора. Но должен сразу сказать, что ваши доводы меня убедили.
– Благодарю вас.
– Я признателен вам за то, что вы не побоялись отправиться в далекий путь на север и сообщили нам эти сведения.
– Ну здесь наши интересы совпадают, – просто ответила она.
Он вдруг поймал себя на том, что не может оторвать глаз от ее лица.
Резко очерченные скулы, прихотливый изгиб бровей. Да, в политике она не новичок, размышлял Кристенсен. Теперь, когда деловая часть их беседы завершилась, он позволил себе посмотреть на нее оценивающим взглядом. Она бесспорно привлекательна. Его усталости как не бывало. Интересно, удастся ли совместить политику с любовным приключением? Конечно, сегодня никто не претендует на уровень большой дипломатии, и ему самому далеко до Меттерниха или, скажем, Талейрана. Среди дипломатов не принято смешивать одно с другим. Хорош был бы Киссинджер, склоняющий Индиру Ганди к любовной связи. Но сегодня иные времена, иные нравы, а значит… Нет, сказал он себе. Нет. Выбросить из головы саму мысль об этом! Пусть посреди всеобщего убожества и он, и она – лишь дети, играющие во взрослые игры, но в каждой профессии есть свой кодекс чести. Не стоит низводить официальные переговоры до заурядной интрижки. Итак, приказал он себе, сегодня ты проведешь ночь в собственной постели и проведешь эту ночь один. А ей он сказал:
– Давайте пообедаем вместе, а потом я вернусь в город.
Она согласилась.
Он давно не был в Беркли и не знал, где теперь кормят сносно, и потому они решили пообедать в этом же ресторане.
Сегодня они были здесь единственными посетителями. Троица официантов обслуживала их с такой помпой, словно здесь сроду не бывало клиентов важнее. Обед оказался вполне приличным: моллюски, гребешки и прочая морская живность. Жареные акульи плавники, бутылка великолепного вина.
Пусть этому миру суждено провалиться в тартарары, но здесь, по обе стороны залива Ист-Бэй, пока еще можно хороша поесть. С распадом общественных и политических структур прекратилось промышленное загрязнение акватории.
Дары моря больше не вывозились в другие страны, а большей частью перепадали жителям побережья. Да и о каком экспорте можно говорить, если Сан-Франциско и Лос-Анджелес разделяют одиннадцать таможенных барьеров и укрепленные границы одиннадцати суверенных государств?
Беседа за их столиком приняла легкий, необязывающий характер, обычная светская болтовня: сплетни о том, что происходит на отдаленных территориях, слухи об отделении от Нового Орлеана общины Вуду [народные верования, первоначально распространенные среди коренного населения Гаити, конгломерат элементов католицизма и африканских религиозных культов; традиционно связываются с вампиризмом, а также с представлениями о «зомби» – живых мертвецах], о набегах индейцев племени Сиу в штате Вайоминг, о том, что в штате, прежде носившем название Кентукки, вспыхнуло восстание против сухого закона, а на Великих Равнинах вновь появилось чуть ли не миллионное поголовье диких бизонов. Он рассказал ей все, что знал о племени Самоубийц, контролировавших территорию от Сан-Диего до Тихуаны, о Его Величестве Барнуме-и-Бэйли Третьем, который правит в Северной Флориде со своим двором из бывших цирковых клоунов. Она с улыбкой произнесла: