Полночные наслаждения
Шрифт:
— Я представлюсь этому джентльмену как посланник Селима при английском дворе, — ответил Фуко.
— Понятно, — отозвала Моул и затих.
— Когда я вас нанимал, то, отчетливо припоминаю, вы уверяли меня, что говорите по-турецки, — мягко произнес Фуко. Он вытащил из кармана кружевной платок и, не глядя на Моула, начал махать им перед собой.
— Говорю немного, — нерешительно обронил Моул. — Как говорится, впитал с молоком матери.
— Сейчас проверим. Бу маса ми. Переведите, пожалуйста, мой дорогой Моул.
К проверке Моул не был готов. Это выяснилось немедленно.
— По-моему,
— Понятно. Дальше проверять ваши обширные познания в турецком нет смысла. — Он ненадолго задумался. — В таком случае мы поступим вот как: скажем Фоуксу, что вы не говорите по-английски. Все переговоры буду вести я один, а вы будете лишь присутствовать. Тем более что внешность у вас подходящая. По-турецки я говорю свободно.
Моул кивнул и одернул шерстяные панталоны.
— Завтра я пришлю к вам моего портного, — сказал месье Фуко. — Его зовут Франсуа. — Фуко улыбнулся. — Надеюсь, он не заблудится и благополучно найдет ваш дом.
Моул снова кивнул.
— А вам, милейший Моул, я поручаю следить за городским Домом Патрика Фоукса. Хотелось бы нанести ему визит сразу же после его возвращения. Тем временем вы соберете все необходимые сведения о его домочадцах и всем остальном. Это пригодится на случай, если наши усилия не увенчаются успехом. Тогда начнем искать другие подходы.
— Будет сделано, — буркнул Моул. Его глаза засветились. Такие поручения ему были понятны.
Месье Фуко поднялся и, не подавая Моулу руки и вообще не прощаясь, неторопливой походкой вышел за дверь к ожидающей Карете. На его тонких губах играла иезуитская улыбка.
Глава 17
Спустя шесть недель поздно вечером в мартовский вторник «Ларк» встал у причала в лондонском порту. Примерно через полчаса на берег в числе прочих сошли достопочтенный Фоукс, подросток-француз и леди Софи. Последняя привлекла особенное внимание портовых грузчиков — некоторые в данный момент слонялись по причалу без дела, — уж больно она была хороша собой. При этом настоящая английская леди.
Однако мысли и намерения у этой леди были совсем не соответствующие. Отплывая на «Ларке» в Уэльс, Софи не собиралась помогать Брэддону, но на обратном пути в ней созрело решение бросить вызов матери. Элоиза гордилась своей светской проницательностью, способностью за десять шагов распознать настоящую леди. И вот сейчас Софи захотелось одурачить ее, а вместе с ней все светское общество, выдав дочь торговца лошадьми за французскую аристократку.
Замужество заставило ее отказаться от изучения иностранных языков. Ну что ж, она займется живописью, как Шарлотта. Это занятие вроде бы светское, приличиями не возбраняется. Но живописью особого рода. Она создаст достоверный портрет французской леди. Чтобы ни один эксперт, включая мать, не смог заподозрить в нем фальшивку. При этом она использует все знания, которые вложила в нее Элоиза. О, если бы мать только знала, на что будут употреблены плоды ее просвещения. Но Софи постарается, чтобы она об этом никогда не узнала.
Правда, здесь существовала одна проблема, не связанная с трудностями обучения Мадлен искусству быть леди. Проблема единственная, но серьезная. Как ко всему этому отнесется Патрик? Порой Софи казалось, что идею оставить светское общество с носом он воспримет с энтузиазмом, потому что любит риск и всегда презирал разнообразные предрассудки аристократии. Но, чем больше Софи над этим размышляла, тем сильнее укреплялась в мысли, что авантюра Брэддона мужу не понравится.
Точку поставил разговор за ужином в их доме, уже после привезла. За столом сидели Патрик, Софи и Генри.
— Я слышала, вы с Брэддоном в школе много проказничали, — неожиданно произнесла Софи.
Патрик поднял глаза. «Ах вот оно что! А мне все хотелось узнать, забыла ли она о существовании Брэддона. Оказывается, нет».
— Кто в школе не проказничал? — отозвался он резче, чем хотел. — Так, дурацкие забавы. — Патрик отправил в рот кусочек цыпленка. — А почему ты спрашиваешь?
— О, просто так, без всякой причины, — весело проговорила Софи. — Вспомнила Брэддона и спросила.
В душе у Патрика заскребли кошки. «Понятно, понятно. Значит, ты все еще думаешь о бывшем женихе».
— А в чем состояли ваши школьные забавы? — спросил Генри. Его глаза вспыхнули интересом.
— Так, ерунда всякая. — Патрик махнул рукой. — Брэддон пытался заморочить голову некоторым учителям, выдавая себя то за одного, то за другого.
Генри это не показалось особенно забавным.
— Вы позволите мне удалиться? — Он встал из-за стола. Мальчик провел в доме Патрика всего несколько дней, но уже пристрастился ходить на конюшню. Успел подружиться с конюхами и после ужина иногда тоже к ним заглядывал. Невзгоды войны начали забываться, и Генри постепенно превращался в нормального двенадцатилетнего подростка. Сегодня, например, помощник конюха обещал ему показать рисунок двухголовой коровы.
— А у Брэддона что-нибудь получалось? — спросила Софи, после того как Генри покинул комнату.
Патрик бросил на нее насмешливый взгляд:
— Ни разу.
— Бедный Брэддон, — вздохнула Софи.
А может быть, это у него такой пунктик, мистифицировать? И стремление выдать будущую жену за французскую аристократку тоже связано с этим? Ясное дело, Патрик в новой проказе Брэддона не захочет принимать никакого участия. А может быть, действительно?.. Патрик говорит, что Брэддону ни разу не удалось никого обмануть. Значит, и этот маскарад тоже провалится?
Патрику не понравилось озабоченное выражение лица Софи. Непостижимо, почему она сохранила какую-то симпатию к этому никчемному оболтусу? Как старый школьный приятель Брэддон в сознании Патрика уже перестал существовать.
— Не понимаю, почему этот презренный лжец вызывает у тебя такое сочувствие?
В тоне Патрика было столько злости, что Софи даже испуганно вздрогнула, немедленно вспомнив рассказ Дэвида Марло о том, что Патрик не терпит лжи.
— Тебе не кажется, что ты слишком строг к нему? Подумаешь, школьные шалости. Тем более ты тоже принимал в них участие.