Полночный пепел
Шрифт:
Клер не могла этого сделать. Страх, что Андреас узнает о присутствии Вильгельма в Бостоне, сжимал горло. Она отвернулась, не выдержав его пристального взгляда.
— Мне было страшно, Андреас, и захотелось оказаться там, где все знакомое и родное. После всего, что случилось, мне захотелось домой. Мне нужен покой.
— Дом и покой, — с недоверием в голосе произнес Андреас и усмехнулся. — Я тебе не верю. Ты убегала не в поисках покоя и дома, ты убегала от меня. И я хочу знать — почему? Из-за того, что случилось… во сне? Но я не хотел тебя обидеть или оскорбить. Я хочу, чтобы ты это
Клер посмотрела на него с глубокой печалью в глазах, но Андреас не дал ей сказать ни слова, погладил по щеке и продолжил:
— Господи, Клер… в жизни я хотел только одного — чтобы ты была в безопасности, спокойна и счастлива.
Клер почувствовала, как горлу подкатил комок.
— Но зачем? — с трудом выдавила она. — Зачем сейчас, Андре, ты проявляешь нежность ко мне? Почему сейчас, не тогда?
Райхен чертыхнулся:
— Тогда, чтобы уберечь от опасности, я отпустил тебя.
Клер покачала головой, не принимая извинений, но Андреас поймал пальцами ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза, большим пальцем, едва касаясь, провел по губам.
— Я ушел потому, что я стал тем, кто я есть. Ты видела мою пирокинетическую силу. Я пришел в ужас, когда осознал, что могу непроизвольно убить того, кого люблю… тебя, Клер.
В горле у Клер пересохло, она тяжело сглотнула:
— Почему тогда ты мне об этом ничего не сказал? Мы бы нашли способ справиться с этим…
— Нет, — перебил ее Андреас. — Тогда такой возможности не было. Огонь вырывался из меня спонтанно, я не мог его контролировать. Много лет я жил, не имея представления, во что меня может превращать ярость. Когда огненная сила впервые проявила себя, она подчинила меня полностью. Я не нашел иного средства обезопасить тех, кто мне был близок, кроме как уехать из Германии. Мне потребовался год, чтобы как-то обуздать эту силу, и когда я вернулся, ты уже была с Ротом.
Клер слушала его, — многое теперь становилось понятным.
— Ты жил и ничего не знал о своей пирокинетической силе?
— Да, я жил и ничего о ней не знал до той самой ночи, когда мы виделись с тобой в последний раз.
— Мы тогда поссорились, — сказала Клер, вспоминая ночь перед долгой разлукой.
Они гуляли по ночному Гамбургу, развлекались, как делали это на протяжении тех счастливых месяцев, что были вместе. И в какой-то момент Клер почувствовала приступ ревности, когда какая-то женщина начала флиртовать с Андреасом. Райхен, красивый и обаятельный, притягивал женщин, как магнит, но он клялся ей, что, кроме нее, его никто не интересует. Клер ему не поверила и потребовала доказательств его любви. Андреас начал колебаться, и тогда она расстроилась и испугалась, что он ее вовсе не любит. Она назвала его безответственным эгоистом и сказала еще много неприятного, но даже тогда понимала, что не вполне справедлива.
— И в следующую минуту я уже сожалела о том, что наговорила тебе. — Только сейчас, с запозданием в несколько десятилетий, Клер смогла извиниться за свою ошибку. — Я была молода, глупа и необоснованно груба с тобой, Андреас.
Он пожал плечами:
— И я был настоящим ослом, поверил твоим словам, хотя этого не надо было делать. Я оставил тебя у Темной Гавани Рота, а сам отправился бродить по городу в поисках адреналина. После хорошей драки с разбитыми костяшками и лицом оказался в каком-то дешевом отеле с двумя одурманенными наркотиками женщинами, которых подцепил в баре у дороги.
Клер неприятно было это слышать, но беспокойство за Андреаса перевесило ревность.
— В номер кто-то постучал. Это была женщина. Я плохо соображал и не сразу заметил, что у нее в руке нож. Заметил слишком поздно, когда она полоснула меня по горлу.
Сердце у Клер екнуло.
— И что потом?
— Началось ужасное кровотечение, — спокойно ответил Андреас. — В какой-то момент я даже подумал, что мне конец. И действительно, тогда моя жизнь повисла на волоске. Вслед за женщиной в номере появились несколько представителей Рода. Сил сопротивляться у меня не было, они связали меня цепями, вытащили на улицу и забросили в фургон, стоявший в переулке. Отвезли куда-то в поле и бросили там истекать кровью, а с восходом солнца я должен был превратиться в горстку пепла.
— Господи, Андре… я видела это поле, не так ли? Вчера в своем сне ты мне его показал.
Мрачный взгляд Андреаса подтвердил ее догадку.
— Я лежал в поле, до рассвета оставалось совсем недолго, и в этот момент почувствовал, как внутри меня начинает разгораться какой-то странный огонь. Он усиливался, пока все мое тело не наполнилось обжигающей энергией. И вдруг она вырвалась наружу пламенем. Это были самые неприятные ощущения, которые мне когда-либо доводилось испытывать. Огонь горел во мне, но сам я не воспламенялся. Он расплавил опутывавшие меня цепи, и я освободился. Солнце взошло, я попытался отползти в тень, но от потери крови сил не осталось. Девочку я заметил, только когда она уже стояла рядом со мной.
Клер охватил ужас:
— Девочка?
Андреас едва заметно кивнул; он стиснул зубы, лицо исказилось болью.
— Ей было лет десять-двенадцать, она искала в поле убежавшего кота. Она спросила, чем мне помочь. Но из-за раны я лишился голоса и, даже если бы знал, что случится в следующую минуту, не мог ее предупредить, чтобы она не приближалась ко мне, потому что мое тело было раскалено огнем.
Клер закрыла глаза, все поняв.
Она коснулась груди Андреаса, не находя слов, но желая выразить, что разделяет его боль и чувство вины за содеянное. Гибель ребенка мучила его до сих пор, она это знала.
— Я кое-как отполз в тень, как зверь. Я и чувствовал себя зверем — чудовищем, убившим невинного ребенка. Я нашел что-то похожее на нору и там лежал, пока рана не затянулась. И как только смог подняться, покинул Гамбург. Я не мог там оставаться… после того, что сделал. С тех пор я жил в страхе, даже если огненная сила себя никак не проявляла, — все время боялся убить того, кто рядом и кто мне дорог. — Андреас легонько коснулся ее волос, провел пальцами по гладкому лбу. — Покидать тебя никогда не входило в мои планы. Когда я вернулся и узнал, что ты стала кровной парой Рота, я поселился в Берлине и уверял себя, что с ним тебе будет лучше и безопаснее, нежели со мной, — пока ты с ним, мой смертельный огонь тебя не коснется.