Полночный злодей
Шрифт:
Капитан Роган Уитни с великолепного корабля «Вентуре».
Из груди Жерара Пуантро вырвалось несколько коротких захлебывающихся вскриков, пока он вчитывался в послание капитана Уитни. Тело отказывалось ему повиноваться. Остолбенев посреди роскошного вестибюля своего дома, он пытался справиться с дыханием. Утреннее солнце проникало сквозь окно с венецианским стеклом над тяжелой дубовой дверью. Блики красного и золотого цветов играли на обтянутых шелком стенах и до блеска натертом паркете. Он ничего этого не видел. Перед глазами стояла
— Бойер, иди сюда, сейчас же!
Пожилой негр, одетый в блестящую ливрею, споткнувшись в спешке о порог, появился в дверях вестибюля. Пуантро шагнул ему навстречу.
— Откуда пришло это письмо?
— Оно лежало под дверью, масса. Я нашел его там сегодня утром и как обычно положил на поднос.
— Дурак! — Влепив ему звонкую затрещину так, что тот пошатнулся и отступил па несколько шагов, Пуантро заорал: — Сколько оно здесь пролежало?
— Всего несколько минут, масса! Несколько минут, не больше!
Несколько минут… Пуантро резко повернул к двери, но остановился, пытаясь взять себя в руки. Нет, он не должен отчаиваться. Сначала нужно отправиться в монастырь. Может, это всего лишь ложная тревога… что-то вроде жестокой шутки.
Дрожь пробежала по прямой спине Пуантро. Капитан Роган Уитни… Да, он помнил этого человека. Могли он забыть безмолвную угрозу, прочитанную в его глазах?
Пуантро прерывисто вздохнул. Если письмо подлинное и этот человек на самом деле похитил Габриэль… его дорогую Габриэль…
Вдруг Пуантро охватила паника: он резко распахнул дверь и выскочил на улицу.
— Мать-настоятельница, она исчезла! Постель пуста, и ее нет! Она даже не надела башмачки!
Бескровное лицо матери Хелен Марии побледнело еще больше, когда из полных страха глаз сестры Маделайн потоком полились слезы. Было ясно, что Габриэль не сбежала. Время для подобного поступка миновало. Избалованная девочка Габриэль Дюбэй, поступившая к ним в школу несколько лет назад, давно превратилась в решительную девушку. Настоятельница прекрасно понимала, что все выходки Габриэль были не чем иным, как проявлением пытливого ума, и продиктованы естественным желанием узнать жизнь, вкусить которую у нее не было возможности.
Исключительная способность Габриэль уловить разницу между хорошим и дурным не позволила бы ей поставить монастырь в столь ужасное положение.
Мать Хелен Мария прикрыла глаза, припоминая минувший вечер. Обеспокоенная Габриэль появилась у ее двери сразу же после ухода Пуантро из монастыря. Она никогда не забудет искренность, светившуюся в глазах Габриэль, когда милая девушка принесла извинения за раздражительность своего отца. Она просила прощения для человека, который доставил монастырю столько беспокойства и не испытывал никаких угрызений совести. Последнее мать Хелен Мария знала точно.
Она приняла извинения Габриэль, и та вздохнула с очевидным облегчением. В этот момент настоятельнице пришло в голову, что все эти годы вовсе не господин Пуантро руководил юной девушкой, как обычно бывает, прививая ей чувство ответственности и направляя должным образом ее созревание. Главной в этой паре была Габриэль, которая как могла старалась смягчить его злобный нрав. Лишь благодаря ей Жерар Пуантро сумел сохранить в себе хоть какие-то черты порядочного человека, хотя и во многом ущербного.
В следующий момент настоятельница молила Господа о прощении за недостаточное милосердие в мыслях о Габриэль. Эта девушка в ее глазах стала единственной надеждой на спасение для Жерара Пуантро… А теперь она исчезла…
— Мать-настоятельница.
Мать Хелен Мария открыла глаза, стараясь справиться с нарастающим страхом. Взяв себя в руки, твердым голосом она приказала:
— Обыщите монастырь: каждую комнату, каждый уголок. Проверьте все постройки и территорию, а когда все это сделаете…
— Мать-настоятельница… — В дверях рядом с сестрой Маделайн появилась белая как снег сестра Джулиана. — Лестница…
Рыдания заглушили ее слова, а затем она продолжила:
— Под окном верхнего коридора нашли лестницу. И там есть следы… следы грязных ботинок. О, мать-настоятельница, кто-то похитил Габриэль!
Кто-то похитил Габриэль.
Торжественно произнесенные матерью-настоятельницей слова эхом отдались в голове Жерара Пуантро, ударив так же больно, как и послание Уитни, прочитанное ранним утром этого злосчастного дня.
За окном дома Пуантро на Ройял-стрит сгустилась ночь. Сам хозяин роскошного особняка нервно шагал из угла в угол по комнате. Небрежно надетый пиджак, расстегнутая на груди рубашка, растрепанные волосы, бледное, осунувшееся лицо с резко выступившими на нем морщинами — все выдавало крайнюю степень его смятения. Изо всех сил он старался вернуть себе самообладание после долгого дня невыносимых страданий.
Он посмотрел на окно, и осознание того, что день подошел к концу, заставило его плотнее сжать зубы. Судьба Габриэль до сих пор неизвестна! Нет! Это невозможно! За все эти часы, наполненные мучительными переживаниями, он не смог напасть хоть на какой-нибудь след ее местонахождения! Пуантро был уверен, что если ему суждено прожить хоть до ста лет, все равно не забудется тот момент, когда он ураганом пронесся в монастырь и ворвался в кабинет матери-настоятельницы. Достаточно было одного взгляда, и он понял, что все сказанное в письме — правда.
Кто-то похитил Габриэль.
Эти слова вновь отдались болезненным эхом. Никогда не испытывал он столь страстного желания разорвать, стереть, уничтожить увесистым кулаком эту фразу, вырвавшуюся из кривившихся губ бледной монахини.
Не сказав ничего в ответ, он ринулся по лестнице к комнате Габриэль и как вкопанный остановился в дверях, увидев ее постель с откинутым покрывалом и нетронутую одежду, лежащую на стуле. Он чуть не зарычал, повернувшись на тоненький голосок сестры Джулианы, пытавшейся привлечь его внимание к открытому окну в коридоре и стоявшей внизу лестнице. Утратив хоть на минуту жесткий самоконтроль, он бы с радостью смел со своего пути этих глупых монахинь, беспомощно столпившихся вокруг с четками в руках.