Полное собрание рассказов
Шрифт:
— О чем? — спросил доктор и, заметив, что Илай сполз по сиденью вниз, резко прикрикнул: — Сядь прямо! — а затем вновь обернулся к жене.
— Люди считают, что в частные школы берут только богатых и знатных, — пояснила Сильвия. — Но ведь это не так!
Она пролистнула каталог и прочла: «Школа Уайтхилл придерживается позиции, что каждый мальчик, желающий попробовать свои силы на экзамене, должен получить такую возможность, даже если его семья не в силах оплачивать полную стоимость обучения. Поэтому приемная комиссия каждый год отбирает из трех тысяч кандидатов 150 наиболее многообещающих и достойных абитуриентов, не обращая внимания на то, могут ли их родители целиком внести положенные 2200 долларов. Те, кто нуждается в материальной помощи, получают ее в необходимом объеме. В некоторых случаях оплачивается даже проезд и покупка одежды».
— По-моему, замечательно, — тряхнув головой, сказала Сильвия. — Жаль, многие и знать не знают, что в Уайтхилл может поступить даже сын простого шофера!
— При условии, что он достаточно умен, — указал доктор.
— И благодаря Ременцелям, — с гордостью добавила его жена.
— А также массе других людей.
— «В 1799 году Илай Ременцель заложил фундамент для нынешнего фонда поощрительных стипендий, пожертвовав школе сорок акров земли в Бостоне. Двенадцатью школа владеет по сию пору, стоимость их составляет три миллиона долларов», — опять прочитала вслух Сильвия.
— Илай! — прикрикнул доктор. — Да сядь же ты ровно! Что с тобой творится?
Илай снова выпрямился, но почти тут же стек обратно, как снеговик на жаре. Раскис он не просто так. Больше всего на свете ему хотелось умереть или исчезнуть без следа. Он никак не мог заставить себя признаться, что его не взяли в Уайтхилл, что он провалил экзамен. Родители не имели об этом ни малейшего понятия, потому что ужасную новость Илай узнал из письма, которое тут же разорвал на кусочки.
Доктор Ременцель с женой просто не представляли, что их сын будет учиться где-то кроме Уайтхилла. Им и в голову не приходило, что его могут не принять, потому-то они даже не поинтересовались, как он сдал экзамен, и не удивились, что из школы не пришло никаких результатов.
— А как Илай будет записываться? Что для этого нужно? — спросила Сильвия, когда «роллс-ройс» пересек границу штата Род-Айленд.
— Понятия не имею, — отозвался доктор. — Сейчас все так усложнили: анкета в четырех экземплярах, потом все эти перфокарты, машины — сплошная бюрократия. А уж вступительный экзамен! В мое время вполне хватало собеседования с директором. Несколько вопросов — и добро пожаловать в Уайтхилл!
— Неужели все слышали только «добро пожаловать»?
— Конечно, нет. Что поделаешь, если мальчик туп как пробка? Надо ведь поддерживать какой-то уровень. К примеру нынешние африканцы наверняка сдавали тот же экзамен, что и остальные. Никто не примет их в школу только потому, что министерству иностранных дел приспичило укрепить дружеские связи. Мы заявили об этом совершенно недвусмысленно. Экзамен — и точка.
— И сдали?
— Думаю, да. Во всяком случае, я слышал, что все приняты, а экзамен был тот же, что у Илая.
— Трудный, сынок? — спросила Сильвия. Раньше ей и в голову не приходило об этом справиться.
— М-м-м, — промычал Илай.
— Что-что?
— Да.
— Как я рада, что у вас такие высокие требования! — воскликнула Сильвия и тут же, поняв, что сморозила глупость, поспешила исправиться: — Разумеется, у вас высокие требования. Потому и школа так известна, а ученики многого добиваются в жизни.
Сильвия вновь уткнулась в буклет. На сей раз она развернула карту «Поляны», как по традиции назывался учебный городок, и с выражением прочла сперва имена Ременцелей, в честь которых было названо то или иное здание — птичий заповедник имени Сэнфорда Ременцеля, каток имени Джорджа Маклеллана Ременцеля, общежитие имени Илая Ременцеля, — а потом и четверостишие, напечатанное в углу карты:
Спускается ночь На темнеющий сад. Уайтхилл! К тебе Наши мысли летят.— Когда читаешь школьные гимны, они кажутся такими наивными! Но стоит услышать, как эти самые слова поет школьный хор — и слезы на глаза наворачиваются, настолько это трогательно.
— О! — буркнул доктор Ременцель.
— Стихи тоже написаны кем-то из Ременцелей?
— Вряд ли. Погоди-погоди… Это же новая песня. Ее сочинил вовсе не Ременцель, а Том Хайлер.
— Тот самый, на старой машине?
— Именно. Я даже помню, как он ее писал.
— Стипендиат написал песню? Какая прелесть! Ведь Том получал стипендию, я права?
— Его отец был простым автомехаником в Северном Марстоне.
— Представляешь, Илай, какая у тебя демократичная школа!
Через полчаса Бен Баркли остановил лимузин у «Остролиста» — приземистой сельской гостиницы, на двенадцать лет старше самой Республики. Она стояла на самом краю уайтхиллской «Поляны», крыши и шпили школы проглядывали сквозь густые заросли заповедника имени Сэнфорда Ременцеля.
Бена отпустили на полтора часа. Доктор провел Сильвию и Илая в знакомый ему с самого детства мир низких потолков, оловянной посуды, часов, старого дерева, дружелюбных официантов и превосходного угощения.
Илай, неловкий в ожидании катастрофы, которая вот-вот должна была разразиться, задел локтем напольные часы, отчего те жалобно зазвенели.
Сильвия на минуту отлучилась. Доктор с Илаем прошли в обеденный зал, где хозяйка приветствовала обоих по именам и провела к столику под портретом одного из трех выпускников Уайтхилла, ставших впоследствии президентами Соединенных Штатов.
Зал быстро заполнялся другими семьями — в каждой непременно имелся мальчик, ровесник Илая. Большинство уже носили форменные блейзеры школы — черные с бледно-голубым кантом и эмблемой Уайтхилла на нагрудном кармане. Некоторые, как Илай, только должны были когда-нибудь одеться в форму.
Доктор заказал мартини и повернулся к сыну:
— Мама без конца твердит о том, что ты должен получать тут какие-то поблажки. Надеюсь, ты так не считаешь.
— Нет, сэр, — ответил Илай.
— Я бы сгорел со стыда, — высокопарно продолжил доктор, — узнав, что ты используешь наше имя, чтобы добиться привилегий.
— Знаю, — почти прошептал мальчик.
— Что ж, прекрасно, — заключил доктор.
Посчитав, что разговор с сыном окончен, он коротко помахал знакомым и заинтересовался длинным банкетным столом, стоявшим вдоль одной из стен. Поразмыслив, доктор решил, что его накрыли для прибывающей вскорости спортивной команды. Тем временем подошла Сильвия, и он раздраженно зашипел Илаю, что принято вставать, когда женщина подходит к столу.