Полное собрание рассказов

Воннегут Курт

Трех больших людей на заднем сиденье слово напугало и смутило. Они помычали, поерзали, но спорить не решились.

— Давайте тогда быстренько, — сказал мэр, и Хэклман отдал водителю открытку.

Когда мы остановились на светофоре, веселая компания на тротуаре — очевидно, поисковый отряд — окликнула нас и спросила, не знаем ли мы, где Святое Семейство.

Мэр порывисто высунулся в окно.

— Там вы его точно не найдете, — сказал он, указывая на лампу над домом Гриббона.

Другая компания перешла улицу перед нами, распевая:

Родился Христос у Марии, И ангелы в вышине, Пока смертные спят, берегут и хранят Тех, кто забылся во сне [37] .

Зажегся зеленый, и мы в молчании поехали дальше. Приличные дома кончились, лампу над домом Гриббона закрыли от глаз черные фабричные трубы.

— Адрес точно правильный? — с сомнением проговорил шофер.

— Наверное, человек знает свой собственный адрес, — ответил Хэклман.

— Зря мы сюда потащились, — сказал промышленник. — Давайте уже поедем к Гриббону, или Флитвуду, или как там его зовут, скажем, что он победил, и черт с ним.

37

Куплет из популярной рождественской песни «О малый город Вифлеем!», написанной американским епископом Филлипсом Бруксом (1835–1893) после посещения Вифлеема. (Перевод. Н. Эристави.)

— Согласен, — сказал мэр. — Но коли уж мы заехали в такую даль, давайте посмотрим.

Лимузин свернул в темный проулок, подпрыгнул на выбоине и остановился.

— Приехали, господа, — сказал шофер.

Машина стояла перед покосившимся домом без крыши, где явно давно никто не жил.

— Крысы и термиты могут участвовать в конкурсе? — спросил мэр.

— Адрес совпадает, — упрямо сказал шофер.

— Поворачивай, и едем домой, — распорядился мэр.

— Подождите, — сказал агент по недвижимости. — Там позади в сарае свет. Я приехал судить и, клянусь богом, буду судить.

— Пойди глянь, что там в сарае, — приказал мэр шоферу.

Шофер пожал плечами, вылез и по засыпанному снегом мусору зашагал через двор к сараю. Он постучал, и дверь распахнулась от его касания. Долю секунды шофер черным силуэтом стоял в прямоугольнике слабого дрожащего света изнутри, потом рухнул на колени.

— Пьяный? — спросил Хэклман.

— Вряд ли, — пробормотал мэр и облизнул губы. — По-моему, он молится — первый раз в жизни.

Мэр вылез из машины, и мы следом за ним молча пошли к сараю. А дойдя до шофера, опустились на колени рядом с ним.

Перед нами были три пропавшие фигуры. Иосиф с Марией, склонившись, укрывали от тысячи сквозняков спящего на соломе младенца Иисуса. Сцену освещал единственный керосиновый фонарь, и в дрожащем свете они казались живыми, исполненными любви и трепетного восхищения.

В рождественское утро газета сообщила горожанам, где те найдут Святое Семейство.

Все Рождество люди тянулись в холодный пустой сарай, чтобы поклониться Младенцу.

Небольшая заметка сообщала, что мистер Дж. Спрэг Флитвуд выиграл Ежегодный рождественский конкурс уличной иллюминации с помощью тридцати двух электромоторов, двух миль проводов, девятисот семидесяти шести электрических лампочек, не считая неоновых, и списанного армейского воздушного шара.

Хэклман был за рабочим столом, разочарованный и недовольный, как всегда.

— Прекрасная, прекрасная история, — сказал я.

— У меня она уже в печенках. — Хэклман потер руки. — Теперь я жду января, когда начнут приходить рождественские счета. Основной месяц самоубийств.

— Но у рождественской истории должно быть продолжение. Мы по-прежнему не знаем, кто это сделал.

— Как мы его найдем? На открытке стояло вымышленное имя, владелец сарая не бывал в городе последние десять лет.

— Отпечатки пальцев, — сказал я. — Мы могли бы снять с фигур отпечатки пальцев.

— Еще одно подобное предложение, и ты уволен.

— Уволен? — переспросил я. — За что?

— За кощунство! — величаво ответил Хэклман, давая понять, что разговор окончен, что ему интересны будущие репортажи, и нечего жить прошлым.

Он последний раз вернулся к теме кражи, поисков и Рождества под вечер, когда отправил меня с фотографом в сарай. Задание было рутинное, и Хэклман объяснял его скучающим голосом.

— Снимайте толпу со спины, чтобы фигуры смотрели в камеру, — сказал он. — Они, небось, здорово запылились, учитывая, сколько грешников толчется вокруг. Так что советую перед съемкой протереть их влажной тряпкой.

Танго

Любая анкета на соискание работы обязательно требует таблиц, где по датам расписано, чем вы занимались в течение своей взрослой жизни, и строго запрещает оставлять неучтенные периоды. Я немало бы отдал за разрешение вычеркнуть последние три месяца, когда я служил гувернером в городишке под названием Писконтьют.

У тех, кто написал моему тамошнему работодателю рекомендательные письма, восхваляющие мою ценность, уши сгорели бы от стыда. В каждой анкете на соискание работы имеется небольшое пустое место для заметок, где я мог бы изложить свою версию приключившейся в Писконтьюте истории. Боюсь только, меня не поймут те, кто никогда не видел Писконтьюта. А шансы обычного человека увидеть Писконтьют примерно такие же, как получить при сдаче два флеш-рояля кряду.

«Писконтьют» — это индейское слово, означающее «сверкающие воды», и те счастливчики, кто знает о существовании этого городка, произносят его как Понит. Писконтьют представляет собой неприметную горстку домов на побережье. Въезд туда никак не обозначен, лишь ничего не обещающая грунтовка уводит от главной дороги в сосновый бор. Там, где грунтовка делается пошире, прямо в лесу, живет сторож, он разворачивает любую машину, которая не из Писконтьюта, и отправляет ее восвояси. Те машины, что из Писконтьюта, как на подбор или очень большие, или совсем крошечные.

Я служил там гувернером у Роберта Брюера, дружелюбного, но не слишком умного молодого человека, который готовился к вступительным экзаменам в колледж и нуждался в помощи.

Думаю, смело можно сказать, что Писконтьют — совершенно особенная община. За время моего пребывания там один джентльмен продал свой дом по причине того, что его соседи — «сборище ханжей». Он вернулся на родину, в Бикон-Хилл под Бостоном. Мой наниматель, отец Роберта, Герберт Клюз Брюер, большую часть времени, остающегося от парусных гонок, проводил за написанием раздраженных писем в Вашингтон. Его раздражало, что каждое здание городка изображено на картах Геодезической службы Соединенных Штатов, которые может купить любой желающий.