Полное собрание рассказов
Шрифт:
— У тебя лицо другое, — заметил Этельберт.
— Я и стал другим, — сказал Элмер. — Я больше не боюсь. — Он вцепился в край стола и заорал: — Я больше не боюсь!
— Тихо! — цыкнула Айви. — А если они услышат?
— Никакого «тихо»! — страстно вскричал Элмер.
— Нет уж, давай потише, — попросила Айви. — Сам знаешь, что Роберт Ужасный делает с разговорчивыми.
— Знаю, прибивает их шляпы к головам гвоздями. Но если и мне надо заплатить эту цену, я готов. — Элмер закатил глаза. — Я только представил себе, как Роберт Ужасный рушит ловушку моего сына — и вся история жизни ослепительной вспышкой мелькнула перед глазами.
— Послушай, отец, — начал Этельберт. — Я не того боюсь, что он разрушит ловушку. Я боюсь, что он…
— Ослепительная вспышка! — воскликнул Элмер.
— Да что же это такое! — возмутилась Айви, плотно закрывая дверь. — Ну ладно, ладно, — произнесла она со вздохом, — давай послушаем про историю жизни в ослепительной вспышке.
Этельберт потянул отца за рукав.
— Я ведь что хочу сказать, — продолжил он. — Эта ловушка…
— Разрушители против строителей! — бушевал Элмер. — Это и есть история жизни!
Этельберт покачал головой, обращаясь к себе лично.
Если эта лошадь наступит на веревку, которая прицеплена к ветке, которая прицеплена…
Он закусил губу.
— Все сказал, Элмер? — спросила Айви. — Это все? — Ее так и распирало от желания глазеть на нормандцев. Она взялась за дверную ручку.
— Нет, Айви, — сказал он напряженным голосом, — не все. — И отбросил ее руку в сторону.
— Эй, ты что дерешься? — вскричала пораженная Айви.
— Целый день у тебя дверь распахнута! — заявил Элмер. — Зачем вообще людям дверь? Весь день сидишь перед дверью и смотришь, как казнят людей, только и ждешь, когда же эти нормандцы мимо пройдут. — Он потряс руками перед лицом жены. — Чего удивляться: у тебя в голове только и есть, что прославиться да кого-нибудь убить!
Айви сжалась в убогий комочек.
— Я же только смотрю, — оправдывалась она. — Человеку ведь скучно, а так время быстрее идет.
— Да долго ты смотришь! Так вот, у меня для тебя есть новости.
— Какие? — пискнула Айви.
Элмер расправил узкие плечи.
— Айви, в сборщики налогов к Роберту Ужасному я не пойду.
Айви раскрыла рот от изумления.
— Помогать разрушителям не буду. Мой сын и я — строители.
— Не будешь — он повесит тебя, — напомнила Айви. — Он же обещал.
— Знаю, — согласился Элмер. — Знаю. — Страха не было. Как не было и боли там, где положено. Появилось только ощущение, что наконец-то он сделал что-то совершенное, словно напился из холодного и чистого родника.
Элмер открыл дверь. Ветер задул с новой силой, и цепи, на которых висели покойники, заунывным хором пели свою ржавую и дребезжащую песню. До ушей Элмера долетели принесенные из леса ветром крики нормандских рыцарей.
Но в криках сквозила некая неуверенность, озадаченность. Элмер решил — это из-за расстояния.
— Robert? Allo, allo? Robert? Hien! Allo, allo?
— Allo? Allo? Hien! Robert — dites quelque chose? S’il vous plait. Hien! Hien! Allo?
— Allo, allo, allo? Robert? Robert l’horrible? Hien! Allo, allo, allo?
Айви подошла к Элмеру сзади, обвила его руками, прижалась к плечу щекой.
— Элмер, дорогой, — сказала она. — Не хочу, чтобы тебя повесили. Я тебя люблю, мой милый.
Элмер похлопал ее по руке.
— И я тебя люблю, Айви. Буду скучать без тебя.
— Ты и вправду решился на такое? — спросила Айви.
— Пришло время умереть за свои убеждения. Как ни крути, выбора у меня нет.
— Но почему? — воскликнула Айви.
— Потому что я сказал это при моем сыне, — объяснил Элмер.
Тут подошел Этельберт, и Элмер положил руки ему на плечи.
Сплетенье рук еще больше скрепило маленькое семейство. Три слившихся воедино тела покачивались взад-вперед, покачивались в такт внутренней музыке, а день клонился к закату.
— Ты и Этельберта учишь, как довести себя до виселицы, — просопела Айви в спину Элмеру. — Он к ним без всякого уважения, чудо, что они его в темницу не бросили.
— Надеюсь, у Этельберта, когда придет его смертный час, будет сын не хуже, чем у меня, — сказал Элмер.
— А все могло так складно сложиться. — Айви заплакала. — Тебе предложили отличную работу, и на повышение можно было рассчитывать. А я уж мечтала, если попоны лошадей Роберта Ужасного износятся, ты попросишь его…
— Айви! — оборвал ее Элмер. — Мне от твоих причитаний только хуже делается. Ты лучше успокой меня.
— Мне было бы легче, если бы я знала, понимаешь ли ты сам, на что решился.
Из леса выехали два нормандца с несчастным и озабоченным видом. Они посмотрели друг на друга, развели руками, пожали плечами.
Один своим палашом отодвинул куст, с тоской заглянул под него.
— Allo, allo? — позвал он. — Robert?
— Il disparu! — сказал другой.
— Il — s’est evanoui!
— Le cheval, l’armament, les plumes — tout d’un coup!
— Poof!
— Helas!
Они увидели Элмера с семьей.
— Hien! — окликнул его один из них. — Avez-vous vue Robert?
— Роберта Ужасного? — переспросил Элмер.
— Oui.
— Извините, — ответил Элмер. — В глаза его не видал.
— Eh?
— Je n’ai vu pas ni peau ni cheveux de lui, — перевел Элмер.
Нормандцы снова в растерянности посмотрели друг на друга.