Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том. 7
Шрифт:
– «Будет?» – повторил и он, подступив к ней широкими шагами, и чувствовал, что волосы у него поднимаются на голове и дрожь бежит по телу. – Татьяна Марковна! не маните меня напрасной надеждой: я не мальчик! Что я говорю – то верно, но хочу, чтоб и то, что сказано мне, – было верно, чтоб не отняли у меня потом! Кто мне поручится, что это будет, что Вера Васильевна… когда-нибудь…
– Бабушка поручится: теперь – это всё равно, что она сама…
Тушин блеснул на нее благодарным взглядом и взял ее руку.
– Но
– Я буду помнить одно слово: «будет» и им пока буду жить. Видите ли, Татьяна Марковна, что сделало оно со мной, это ваше слово?..
– Вижу, Иван Иванович, и верю, что вы говорите не на ветер. Оттого и вырвалось у меня это слово: не принимайте его слишком горячо к сердцу – я сама боюсь…
748
– Я буду надеяться… – сказал он тише и смотрел на нее молящими глазами. – Ах, если б и я, как Викентьев, мог когда-нибудь сказать: «бабушка»!
Она сделала ему знак, чтоб он оставил ее, и когда он вышел, она опустилась в кресло, закрыв лицо платком.
XXI
На другой день Райский утром рано предупредил Крицкую запиской, что он просит позволения придти к ней в половине первого часа и получил в ответ: «Charm'ee, j’attends»1 и т. д.
Шторы у ней были опущены, комнаты накурены. Она в белой кисейной блузе, перехваченной поясом, с широкими кружевными рукавами, с желтой далией на груди, слегка подрумяненная, встретила его в своем будуаре. Там, у дивана, накрыт был стол, и рядом стояли два прибора.
– Мой прощальный визит! – сказал он, кланяясь ей и останавливая на ней сладкий взгляд.
– Как прощальный! – с испугом перебила она, – я слушать не хочу! Вы едете теперь, когда мы… Не может быть! Вы пошутили: жестокая шутка! Нет, нет, скорей засмейтесь, возьмите назад ужасные слова!..
– Что это у вас? – радостно произнес он, вдруг уставив глаза на стол, – свежая икра!
Она сунула свою руку ему под руку и подвела к столу, на котором стоял полный, обильный завтрак. Он оглядывал одно блюдо за другим. В двух хрустальных тарелках была икра.
– Я знаю, что вы любите… да, любите…
– Икру? Даже затрясся весь, как увидал! А это что? – с новым удовольствием заговорил он, приподнимая крышки серебряных блюд, одну за другой. – Какая вы кокетка, Полина Карповна: даже котлетки без папильоток не можете кушать! Ах, и трюфли – «роскошь юных лет»! – petits-fours, bouch'ees de dames! Ах! что вы хотите со мной делать? – обратился он к ней, потирая от удовольствия руки. – Какие замыслы у вас?
749
– Вот, вот чего я жду: этой улыбки, шутки, смеха – да! Не поминайте об отъезде. Прочь печаль! Vive l’amour et la joie!1
«Эге! какой “abandon!”2 – даже страшновато…» – подумал он опасливо.
– Садитесь, сядем рядом, сюда! – пригласила она и, взяв его за руку, усадила рядом с собой, шаловливо завесив его салфеткой, как делают с детьми и стариками.
Он машинально повиновался, с вожделением поглядывая на икру. Она подвинула ему тарелку, и он принялся удовлетворять утренний, свежий аппетит. Она сама положила ему котлетку и налила шампанского в граненый стакан, а себе в бокал, и кокетливо брала в рот маленькие кусочки пирожного, любуясь им.
После жареной дичи и двух стаканов шампанского, причем они чокались, глядя близко друг другу в глаза, она – лукаво и нежно, он – вопросительно и отчасти боязливо, они наконец прервали молчание.
– Что вы скажете? – спросила она выразительно, будто ожидая чего-то особенного.
– Ах, какая икра! Я еще опомниться не могу!
– Вижу… вижу! – сказала она лукаво. – Снимите маску, полноте притворяться…
– Ах! – вздохнул он, отпивая из стакана.
– Enfin la glace est rompue?3 На чьей стороне победа? Кто предвидел, кто предсказывал? A votre sant'e!4
– A la votre!5
Они чокнулись.
– Помните… тот вечер, когда «природа, говорили вы, празднует любовь…»
– Помню! – шепнул он мрачно, – он решил всё!..
– Да, не правда ли? я знала! Могла ли удержать в своих слабых сетях бедная девочка… une nullit'e, cette pauvre petite fille, qui n’a que sa figure?..6 Ни опытности, ни блеска, дикая!..
– Нет, не могла! Я вырвался…
– И нашли то… что давно искали: признайтесь!
750
Он медлил.
– Buvez – et du courage!1
Она придвинула ему стакан. Он допил его, она сейчас наполнила его опять.
– Признайтесь…
– Признаюсь.
– Что тогда случилось там… в роще?.. Вы были так взволнованы. Скажите… удар?..
– Да, удар и… разочарование.
– Могло ли быть иначе: вы – и она, деревенская девочка!
Она гордо оправилась, взглянула на себя в зеркало и выправила кружево на рукавах.
– Что же там было? – спросила она, стараясь придать небрежность тону.
– Это не моя тайна! – сказал он, будто опомнившись.