Полное собрание сочинений в 10 томах. Том 3. Стихотворения. Поэмы (1914–1918)
Шрифт:
На листе с фрагментами «поэмы» о змее есть еще один набросок, написанный вслед за ними и тем же пером и почерком, но содержание его имеет как будто самостоятельное значение. Возможно, это заготовка для будущего стихотворения на характерную для Н. С. Гумилева тему: самобичевание за любовную катастрофу. К сожалению, нижний левый край листа залит чернилами и полностью остановить текст без специальной аппаратуры невозможно. Поврежденные слова отмечены многоточием в прямых скобках, вызывающие сомнение — знаком вопроса в прямых скобках.
Опять весна, и мне идти опять. Но одному, как в чаще ходит лось. Опять идти и сердце надрывать, Как будто сердце не надорвалось. Когда надорвалось, давным-давно, В тот миг [нрзб.] я вечность полюбил. Мне сердце было лучшее дано Навек,49
Возможно, в строке лишнее слово — «я».
50
Последние 4 строки записаны на л. 9 (под монологом Пиппы) и по смыслу как бы завершают стихотворение.
(Иванникова Н. М. Неизвестные стихотворения Н. С. Гумилева // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1994. М., 1996. С. 51–52).
Аполлон. 1916. № 1, с вар., Костер.
Кост 1922 (Б), Кост 1922 (М-П), СС 1947 III, Изб 1959, СС II, Изб 1986, Ст 1986, Кост 1979, Изб (Огонек), Сп (Волг), СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Кост 1989, Изб (М), Ст (XX век), Ст ПРП, СПП, ШЧ, Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) II, ОС 1991, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Изб (Х), Соч I, СП (К), Ст (Яр), Круг чтения, Carmina, Изб (XX век), Русский путь, ЧН 1995, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Мир искусств в образах поэзии. Архитектура. Скульптура. Живопись. Танец. Музыка. М., 1922, Собеседник. Литературно-критический ежегодник. Вып. 8. М., 1987, Ст (Куйбышев), Душа любви, Поэзия серебряного века: 1880–1925. М., 1991, Хрестоматия по отечественной литературе XX века. Для учащихся 11 класса. М., 1995, Огонек. 1986. № 17.
Автограф 1 с вар. — Архив Лозинского. Автограф 2 с вар. — Альбом Струве. Автограф 3 с вар. — Отлуние. Автограф 4 — Архив Лозинского, рукопись Костра.
Дат.: конец 1915 г. — начало 1916 г. — по местоположению в Альбоме Струве (с учетом близости расположения материала в нем к хронологическому) и дате публикации.
Ахматова в беседе с П. Н. Лукницким (28 мая 1925 г.) отнесла это ст-ние (хотя оно и навеяно, по ее словам, книжным впечатлением, а именно, статьей Н. Пунина «Андрей Рублев» в «Аполлоне» — 1915. № 1) к «русскому Гумилеву», т. е. к стихам, написанным в «период, когда он полюбил Россию», что совпадает с его «пребыванием на войне» (Жизнь поэта. С. 164, 165). Рецензент «Костра» приводит его в доказательство того, что «при всем своем постижении чужеземной жизни автору по-прежнему знакомы красоты родной природы, родного искусства, и в творчестве Андрея Рублева ему, совершенно неожиданно для нас, открываются совсем другие моменты земной жизни» (Шкловский В. Н. Гумилев. «Костер» // Книга и революция. 1922. № 7 (19). С. 57). По словам другого современника поэта, «Россия духа глядит на него с иконы Андрея Рублева» (Айхенвальд Ю. И. Поэты и поэтессы. М., 1922. С. 46). Ст-ние послужило поводом для Н. А. Оцупа отметить особый характер религиозности поэта: «В демонстрации своего религиозного сознания Гумилев так сдержан, даже стыдлив, что у него малейший намек часто имеет исповедальное значение. Так случается в стихотворении, посвященном Андрею Рублеву (“Костер”). Поэт изображает величайшего иконописца, или точнее одно из его творений, со свойственной ему исключительной аккуратностью (немцы называют это свойство “Sachlichkeit”). Он с гордостью заявляет, что “с искусством иноков знаком”. Жизнь иноков, кстати, сильно привлекала Гумилева» (Оцуп. С. 146). По словам современного исследователя, ст-ние относится к тем, «в которых лирический герой осознает себя наследником предшествующих художников» и более того: «В данных стихах лирический герой удваивается в другом герое. Такое удвоение характерно для романтизма. Одинокая, порвавшая с миром и людьми личность жаждет понимания и участия. Поэтому-то романтическое “я” и удваивается порой в стихотворении» (Корман Б. О. Лирика и реализм. Иркутск, 1986. С. 81). Своеобразную концепцию женского начала в творческом сознании мужчины обнаруживает в этом ст-нии Р. Эшельман: «По своеобразной логике гумилевской метафизики, женский персонаж может участвовать в трансцендентности, недоступной проецирующему этот персонаж поэту-мужчине. Это наиболее программно выражено в ст-нии “Андрей Рублев”, в котором показывается, как иконописец проецирует женскую фигуру, состоящую почти целиком из эмблем трансцендентности: однако его жизненный путь — печален, — вероятно, потому что он, в качестве проецирующего, не причастен идеальности проецируемого образа» (Eshelman. P. 96).
По наблюдению Ю. В. Зобнина, эпитет «сладкий», присутствующий в первой строке ст-ния, в творчестве Гумилева чаще всего употребляется в значении «сакральности» «определяемого им объекта», что в аксиологической системе поэта напрямую соотносится с предпочтением «незнания» над знанием, поскольку ценность первого в том, что оно дает возможность верить в то, что «разум “целомудренного” художника-акмеиста не может “познать”. “Неведомое”, по Гумилеву, дает нам “детски-мудрое, до боли сладкое ощущение собственного незнания” <...> “неведомое” порождает сакральное (“сладостное”) переживание необыкновенной интенсивности (“до боли”) — в этом, по мнению Гумилева, его главная и единственная ценность» (Зобнин Ю. В. Странник духа (о судьбе и творчестве Н. С. Гумилева) // Русский путь. С. 42).
Ст. 9. — Сирин — в средневековой мифологии птица радости, райская птица, изображавшаяся с женским лицом и грудью.
Аполлон. 1916. № 1, с вар., Костер.
Кост 1922 (Б), Кост 1922 (М-П), СС 1947 III, Изб 1959, СС II, Изб 1986, Кост 1979, СП (Волг), СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Кост 1989, Изб (М), Ст (XX век), Ст ПРП, СПП, Ст (М-В), ШЧ, Кап, СС (Р-т) II, ОС 1991, СП (XX век), СП (Ир), Изб (Х), Соч I, СП (К), Ст (Яр), Круг чтения, Carmina, Изб (XX век), Русский путь, ЧН 1995, Ст 1995, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Ежов-Шамурин 1925, Акме, Душа любви, Ежов-Шамурин 1991, Серебряный век русской поэзии, Акаткин, Свиданье, Поэзия серебряного века. Антология. СПб., 1996, Антология акмеизма. М., 1997, Поэты серебряного века. Йошкар-Ола, 1997.
Автограф 1 с вар. — Архив Лозинского. Автограф 2 с вар. — Альбом Струве. Автограф 3 с вар. — Отлуние. В ст. 13 вместо «точа» ранее было: «дробя». Автограф 4 — Архив Лозинского; рукопись Костра.
Дат.: конец 1915 г. — начало 1916 г. — по местоположению в Альбоме Струве (с учетом близости расположения материала в нем к хронологическому) и дате публикации.
Переводы на англ. яз. («Trees») — Lyrics from the Russian. Trans. Gilbert E. Cunningham. N. p., 1951; A Second Book of Russian Verse. Ed. C. M. Bowra. London, 1948. Trans. Y. Homstein. Перевод на чешский яз. («Stromy») — Honzik.
И. А. Груздев относит это ст-ние (наряду со ст-ниями «Память» и «Слово») к значительным образцам философской лирики Гумилева, представляющим его как «подлинно большого поэта», переставшего производить впечатление «продолжателя и эпигона Брюсова» (Груздев И. А. Русская поэзия в 1918–1923 гг. // Книга и революция. 1923. № 3 (27). С. 33). По утверждению Р. Эшельмана, оно одно из многих ст-ний периода «Костра» о «магической природе». «Характерно, что Гумилев тут не жалуется на недоступность для него тайной сообщности природы, так как эти знаки он воспринимает скорее риторично, чем семантично, как эмблемы трансцендентной области, а не носителей тайного значения, которое нужно расшифровать. Его единственное желание — найти аналогичное идеальное пространство, где бы он освободился от своего эсхатологического томления. В этом стихотворении он создает свободное романтическое пространство — от “глубин земли” до звезд, из которого он себя строго исключает» (Eshelman. P. 91). Исходя из этого ст-ния, Л. Аллен размышляет о цветовой семантике в поэзии Гумилева: «Зеленый цвет — самый любимый у Гумилева <...> обладает религиозной символикой. Этим объясняется тот факт, что в его поэзии зеленый цвет часто соединяется с красным как парные цвета, естественно входящие в гармонический союз» (Аллен Л. «Заблудившийся трамвай» Н. С. Гумилева: Комментарии к строфам // Аллен Л. Этюды о русской литературе. Л., 1989. С. 126). Подчеркнув ст. 9–10, Блок (в экземпляре подаренного ему Гумилевым «Костра») сделал напротив приписку: «Французское убожество» (Библиотека А. А. Блока. Описание. Кн. I. Л., 1984. С. 253).
Ст. 9. — С этим стихом перекликаются строки Ахматовой из «Мартовской элегии» (1960): «И огромных библейских дубов / Полуночная тайная сходка...» (обратил внимание Р. Д. Тименчик: Timenchik R. Akhmatova’s «Macbeth» // Slavic and East European Journal. 24. (1980). P. 366, 368. Note 11).
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
БП, СПП, Соч I, Круг чтения, Душа любви.
Автограф — Собрание А. К. Станюковича (Москва).
Дат.: январь 1916 г. — по датировке К. М. Азадовского и Р. Д. Тименчика (Русская литература. 1988. № 2. С. 185).
Лёвберг Мария Евгеньевна (урожд. Купфер, 1894–1934) — поэтесса, драматург, переводчица, с нею Гумилев познакомился осенью 1915 г. на одном из заседаний «Кружка Случевского», членом которого она являлась. Ее книгу стихов «Лукавый странник» он в письме к ней характеризовал: «Стихи Ваши обличают Вашу поэтическую неопытность. В них есть почти все модернистские клише, начиная с изображения себя как рыцаря под забралом, и кончая парижским кафе, ресторанами и даже цветами в шампанском... Конечно, это еще не книга, а только голос поэта, заявляющего о своем существовании.