Полное собрание сочинений в одной книге
Шрифт:
Краснов открыл дверь и, выйдя в коридор, сказал казакам:
— Казаки, пусть большевики сами как хотят поступают с этим Керенским. Не нам судить его и не нам его караулить.
Я надеюсь, что он со временем даст ответ царю и России.
Керенский, полуоткрыв дверь, слушал слова Краснова.
— Станичники… — глухим и дрожащим голосом сказал он.
Казаки, увидев Керенского, заволновались. Краснов махнул рукой, чтоб тот удалился. И, когда Керенский ушел, Краснов снова обратился к казакам, говоря, что поставленный у самых дверей караул оскорбляет этого господина, что он еще не арестован, и самочинный арест во всех отношениях незаконен и неправилен.
Казаки нехотя удалились от дверей и, спустившись вниз, расположились у входа.
Керенский стоял теперь у окна. Вся площадь перед дворцом кишела казаками. Решительно не было никакой возможности отсюда уйти. Глава правительства и верховный главнокомандующий, «вождь революционной России», кумир толпы и вчерашний властелин, был обречен, и каждая секунда приближала его к последнему ответу.
Смерть или позорный плен — вот, кажется, неизбежный конец…
Вялость и безразличие сковали его, и он, почти безучастно, стоял теперь у окна.
Прапорщик Миллер со слезами смотрел на своего господина.
Офицер для поручений поручик Виннер спросил — пришло ли время застрелиться.
Вдруг глаза Керенского зажглись гневом и бешенством.
— Надо бежать, — сказал он глухо. — Машина ждет меня за парком… Надо найти выход… Ни о каком плене не может быть и речи. Ах, если бы можно было, господа, достать сейчас хоть какой-нибудь костюм.
Поручик Виннер подал Керенскому дорожные очки, взятые им на всякий случай у шофера.
Оставалось дело за небольшим — надо было найти какой-нибудь костюм.
— Если бы можно было достать костюм матроса, — сказал Керенский, бегая по комнате.
Но как это сделать? Нет сомнения, что тут матросского костюма не достать. Да и спасет ли он Керенского?
Напротив, все обратят внимание на вышедшего из дворца матроса. Очки вряд ли помогут делу.
Офицеры выбежали из комнаты, с тем, чтобы подыскать что-нибудь подходящее.
18. Бегство
Они вскоре вернулись с костюмом сестры милосердия.
Прапорщик Миллер, захлебываясь от волнения и бега, сказал, что этот костюм дала им сейчас проживающая тут во дворце старуха, великая княгиня. Сейчас у нее сидит неизвестная им молодая особа, которая сама вызвалась выйти с Керенским из дворца и проводить его до машины. Выйдя вдвоем, они, без сомнения, не вызовут подозрения у стражи.
Дрожащими руками Керенский стал напяливать на себя серое длинное платье, косынку и белый передник с красным крестом.
Он стал теперь походить на старую, рыхлую бабу с отвисшей челюстью.
Несмотря на трагизм момента, офицеры не могли удержаться от приступов истерического смеха — до того фигура сестры была страшна и неказиста.
Действительно, плохо выбритое, бледное, зеленоватое лицо с рыжеватой щетиной, маленькие сверкающие глаза и чересчур крупная, далеко не женская голова придавали сестре милосердия устрашающий вид.
Керенский, поглядевши в зеркало, со стоном отпрянул назад.
Он молча стал срывать с себя тряпки, с ожесточением бросая их в угол комнаты.
Раздевшись, он тяжело опустился в кресло. Голова его склонилась на грудь. Быть может, в эти минуты он думал о Наполеоне, который отказался бежать с острова св. Елены только потому, что его хотели перенести на корабль в бельевой корзине. Император не пожелал до этого унизиться.
Полураздетый и неподвижный сидел Керенский в кресле. Сознание почти покидало его.
Офицеры стали уговаривать Керенского надеть это платье, так как ничего другого не оставалось. И, кроме того, нельзя было медлить — незнакомка ожидала его в коридоре.
Снова дрожащими руками Керенский, с помощью офицеров, стал надевать на себя этот дамский убор и, побольше закрыв лицо косынкой, неуверенной, расхлябанной походкой вышел из комнаты, путаясь в длинных юбках.
В коридоре его ждала незнакомая ему молодая женщина в костюме сестры милосердия.
Взяв его под руку, она спустилась с ним по лестнице. И они вдвоем, беспрепятственно пройдя мимо охраны, вышли на двор, полный казаков. Казаки посторонились, давая дорогу взволнованной молоденькой сестрице, волочившей под руку свою, быть может, разбитую параличом мамашу, у которой заметно подгибались ноги[1].
Инсценировка как нельзя лучше удалась, потому что игра была, видимо, близка к реальности и ничуть не затрудняла актеров. В самом деле, тут было от чего подгибаться ногам — игра была «ва-банк». И если бы в таком виде обнаружили Керенского — ему, несомненно, было бы не сдобровать.
Пройдя через парк и крепко пожав руку своей спутнице, Керенский, никем не замеченный, доплелся до своего автомобиля и плюхнулся в него.
Свидетелей не было, и мы не знаем, как шофер реагировал на появление Керенского в этом наряде. Возможно, что он его сразу не узнал, и очень возможно, что между ними произошел какой-нибудь исторический разговор.
Все это неизвестно. Известно только, что машина с бешеной скоростью помчалась к Пскову.
Когда выехали на шоссе, Керенский с полным отчаянием увидел вдруг подходившие к Гатчине эшелоны. Сердце его замерло, и он хотел вернуться. Но нелепый наряд не позволил ему это сделать.
Надо сказать, что Керенский не ошибся. Это, действительно, из Луги шел эшелон с ударниками, за которыми выехал Савинков.
Но еще до этого от Савинкова пришла телеграмма, которая и была оглашена на казачьем комитете. В телеграмме говорилось, что из Луги отправлено двенадцать эшелонов.