Полное собрание сочинений. Том 04
Шрифт:
Этот момент, нередко упускаемый из виду старыми военными, имеет часто в гражданской войне решающее значение.
Следует отметить, что дела Польши в этом отношении, в отношении района главного удара, обстоят из рук вон плохо. Дело в том, что по причинам, изложенным выше, ни один из прилегающих к Польше районов не может быть признан для польских войск благоприятным ни в смысле района удара, ни в смысле дальнейшего развития этого удара: куда бы ни двинулись вперёд польские войска, они везде будут встречать противодействие со стороны украинского, русского, белорусского мужика, ждущего освобождения от польских помещиков со стороны советских войск.
И наоборот, положение советских войск в этом отношении вполне благоприятно: для них все районы, так сказать, “подходящи”, ибо советские войска, двигаясь вперёд, не укрепляют, а свергают власть польских панов,
Польша воюет с Россией пока что одна. Но было бы наивно думать, что она остаётся одинокой. Мы имеем здесь в виду не только всестороннюю поддержку, которую, несомненно, оказывает Польше Антанта, но и тех боевых союзников Польши, которые отчасти уже найдены Антантой (например, остатки деникинских войск), отчасти же будут, по всей вероятности, найдены во славу европейской “цивилизации”. Это не случайность, что польское наступление началось во время конференции в Сан-Ремо, куда не были допущены представители России. Не случайность и то, что Румыния замяла вопрос о мирных переговорах с Россией... При этом вполне возможно, что польское наступление, кажущееся на первый взгляд авантюрой, предполагает на самом деле широко задуманный план комбинированного похода, осуществляемого исподволь.
И всё-таки нужно сказать, что если Антанта, организуя третий поход на Россию, рассчитывала победить последнюю, то она просчиталась, ибо шансов на поражение России в 1920 году меньше, гораздо меньше, чем в 1919 году.
Выше мы говорили о шансах на победу России, о том, что шансы эти растут и будут расти, но это не значит, конечно, что мы тем самым уже имеем победу в кармане. Указанные выше шансы на победу могут иметь реальное значение лишь при прочих равных условиях, т. е. при условии, что мы теперь так же напряжём свои силы, как и раньше, при наступлении Деникина, что наши войска будут снабжаться и пополняться аккуратно и регулярно, что наши агитаторы будут просвещать красноармейцев и окружающее их население с утроенной анергией, что наш тыл будет очищаться от скверны и укрепляться всеми силами, всеми средствами.
Только при этих условиях можно считать победу обеспеченной.
“Правда” №№ 111 и 112,
25 и 26 мая 1920 г.
Подпись: И. Сталин
О ДОНЩИНЕ И СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ (Факты и махинации)
Украинская делегация в Киеве на первом заседании мирной конференции заявила, что у неё имеются заявления донского, северо-кавказского и других “правительств”, объявивших себя отделившимися от России и установившими дружественные отношения с украинско-германским правительством. “Мы не против переговоров с представителями Советской власти, — заявил председатель украинской делегации г. Шелухин, — но мы хотели бы знать, на какие, собственно, области простирается власть Российской Федерации, ибо у меня имеются заявления целого ряда правительств (Дона, Северного Кавказа и т.д.), не желающих оставаться в составе России”.
Турки и германцы не только не возражают против этого выступления украинцев, а наоборот, в целом ряде официальных заявлений подтверждают претензии упомянутых полулегальных “правительств”, цепляясь за них, как за формальное средство для целей “самоопределения” (т.е. захвата) новых территорий...
Но что это за загадочные “правительства”, откуда они пришли?
Прежде всего странно, что покровителем этих “правительств” и официальным застрельщиком всей этой кампании выступает украинское гетманское правительство, вчера только появившееся на свет милостью... во всяком случае не народа. По какому, собственно, праву решается украинская делегация так говорить с Советской властью, свободно избранной десятками миллионов населения Российской Федерации и сплотившей вокруг себя, между прочим, широкие областные Советы Дона, Кубани, Черноморья, Терека, избранные миллионами населения этих областей? Какой вес может иметь ввиду всего этого нынешнее украинское правительство, не только не избранное народом, но не имеющее за собой даже подстроенного цензового сейма, вроде хотя бы верхушечного ландтага? Кроме того, можно считать доказанным, что если бы мирная конференция происходила не в Киеве, а где-либо на нейтральной почве, свергнутая недавно Украинская рада не преминула бы предстать с заявлением о том, что договор с гетманским правительством не может связать украинского народа, не признающего этого правительства. При этом встали бы два вопроса: 1) чьи полномочия можно было бы признать в таком случае более действительными, гетманского правительства или Украинской рады, 2) что могла бы тогда заявить в своё оправдание нынешняя украинская делегация, высоко ценящая всякие “заявления”...
Во-вторых, не менее странно, что Германия, поддерживающая заявление украинской делегации и усиленно заигрывающая с авантюристскими “правительствами” Дона и Северного Кавказа в интересах “самоопределения”, ни единым словом не заикается о самоопределении польской Познани, датской Шлезвиг-Голштинии, французской Эльзас-Лотарингии. Нужно ли ещё доказывать, что в сравнении с массовыми протестами датчан, поляков и французов указанных областей авантюристские заявления наскоро испечённых и никем не признанных “правительств” юга России теряют всякий вес, всякую цену, всякое приличие...
Но всё это — “мелочи”. Перейдём к главному.
Итак, каково происхождение мифических “правительств” юга России?
“21 октября 1917 года, — говорит донское “правительство” в своей “ноте”, — в городе Владикавказе был подписан договор об образовании нового федеративного государства, юго-восточного союза, в состав которого вступили население территорий казачьих войск Донского, Кубанского и Астраханского, горцы Северного Кавказа и Черноморского побережья и вольные народы юго-востока России”.
Почти то же самое говорит радиотелеграмма представителей северо-кавказского “правительства” Чермоева и Бамматова, доставленная нам 16 мая:
“Народы Кавказа закономерно избрали национальное собрание, которое, собравшись в мае и сентябре 1917 года, заявило об образовании союза горцев Кавказа”, причём “союз горцев Кавказа решает отделиться от России и образовать независимое государство, территория же этого государства будет иметь своими границами на севере те же самые географические границы, какие имели области и провинции Дагестана, Терека, Ставрополя и Кубани и Чёрного моря в бывшей Русской империи, с запада — Чёрное море, с востока — Каспийское”.
Итак, накануне победы Октябрьской революции, свергшей правительство Керенского, связанные с правительством кучки авантюристов собрались, оказывается, во Владикавказе, объявили себя “полномочными” правительствами, а юг России — отделённым от последней, причём они не потрудились даже спросить согласия на то населения. Конечно, в свободной стране, вроде России, никому не возбраняется предаваться сепаратистским мечтаниям, причём легко понять, что за авантюристскими заявлениями мечтателей, с которыми ни на йоту не связаны народы юга России, Советская власть не могла и не должна была гнаться. Мы не сомневаемся, что если бы Германия предоставила гражданам такую же свободу, какой пользуются ныне в России, то Познань, Эльзас-Лотарингия, Польша, Курляндия, Эстляндия и пр. покрылись бы сетью национальных правительств, имеющих гораздо больше оснований называться правительствами, чем изгнанные своими же народами и находящиеся теперь в эмиграции Богаевские и Красновы, Бамматовы и Чермоевы...
Такова картина возникновения мифических “правительств” юга России.
“Нота” донского “правительства” и радиотелеграмма Чермоева говорят о прошлом, о сентябре и октябре 1917 года и о Владикавказе, как убежище отставных генералов. Но с того времени прошло около года. За это время образовались Донской, Кубанско-Черноморский и Терский областные народные Советы, объединяющие вокруг себя миллионы населения, казаков и иногородних, абхазцев и русских, чеченцев и ингушей, осетин и кабардинцев, грузин и армян. Население этих областей давно уже признало Советскую власть, широко пользуясь предоставленным им правом самоопределения. А Владикавказ, бывшая резиденция Карауловых и Богаевских, Чермоевых и Бамматовых, уже давно объявил себя местом пребывания Терского народного Совета. Спрашивается, какое значение могут иметь ископаемые генералы и их авантюристские заявления летом 1917 года перед лицом этих всем известных фактов? В сентябре и октябре в России еще существовало правительство Керенского, метавшее тогда гром и молнии на загнанную в подполье большевистскую партию, ныне стоящую у власти. Если для украинской делегации и германского правительства сентябрь и октябрь месяцы 1917 года имеют такое сакраментальное значение, почему бы им не пригласить на мирную конференцию остатки правительства Керенского, тогда еще здравствовавшего, точно так же, как они делают это по отношению к остаткам “правительства” Чермоевых и Карауловых, также здравствовавших в сентябре и октябре 1917 года?