Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова
Шрифт:
В час, когда «Восток-1» облетел Землю, студент Егоров дежурил на самолете «в своем квадрате».
— В самолете мы и услышали: приземлился благополучно. Плясали от радости так, что выбежал летчик: «Вы что, сдурели!» В «гагаринский» год студент-лаборант стал врачом-лаборантом. Еще со школы была страсть к технике. Теперь технику удалось подружить с медициной… Постепенно врач-лаборант становился ученым. С помощью новейших приборов он регистрировал все, о чем сигнализирует организм космонавта на Земле и во время полета в космосе. Он был рядовым в армии медиков, крупинками копивших опыт. Его больше всего интересовало состояние вестибулярного
Как врач всякого корабля, он будет иметь бортовую аптеку. Он готов будет, если надо, прийти экипажу на помощь. Он так тренировался, что может выполнить работу товарища.
— Но, конечно, первое дело медицина…
Чай стынет в наших стаканах. Уже стихли голоса на теннисном корте. На втором этаже кто-то из космонавтов включил магнитофон.
Борис стучит ложкой в такт музыке по стакану.
— Это как раз то, что я просил проигрывать нам с Земли, когда будем летать.
О своей «простой» жизни он рассказывает шутливо, пряча за шуткой застенчивость.
— Ну как прожил двадцать семь лет — «родился, рос, кормился соскою…». Давайте уж расскажу все сразу. Я ведь знаю, о чем будете спрашивать. Люблю альпинизм. Около 20 раз поднимался к вершинам. Только не пишите, что к очень высоким. Люблю джаз. Люблю Кента и Рериха. Ездил на мотоцикле, прыгал с парашютом, плавал под водой с аквалангом. Люблю удить рыбу, до боли в сердце люблю Москву. Очень скучаю по сыну. Сейчас скучаю особенно. Комсомолец. Работу, которая мне предстоит, выполню с гордостью за наш комсомол. Я счастлив, что эта работа может стоять рядом с работой ребят с Ангары, с работой ребят-шахтеров и агрономов.
Только писать будете, пожалуйста, о работе моей говорите без громких слов.
Борис Егоров: «Сыграем перед дорогой».
Что же еще?.. Отец мой, когда узнал, куда я готовлюсь, сказал: «Решай сам». Я думаю, что это верная позиция. Я со своим сыном буду поступать так же. Мой путь к предстоящему старту прост и в то же время непрост. Если бы пять лет назад я проходил комиссию с Гагариным, Николаевым и Быковским, меня бы непременно забраковали.
Хотя я абсолютно здоров, но и теперь по физической подготовке в один ряд с космонавтами стать не могу. Но я все-таки много тренировался, и моего здоровья вполне достаточно для полета.
О спутниках я могу сказать слова самые добрые, полные уважения и доверия. Константин Петрович является примером для меня как ученый. Владимир Михайлович мужеством и настойчивостью завоевал право на этот полет. Мы сообща сделаем все, что ожидает от
Высокий молодой человек, последний раз улыбнувшись голубыми глазами, убегает по лестнице кверху. На столе, против стула, где он сидел, остался холодный, нетронутый чай.
Послезавтра полет.
Фото автора. Космодром, 10 октября.
13 октября 1964 г.
Возвращение
РЕПОРТАЖ С КОСМОДРОМА И ИЗ РАЙОНА ПРИЗЕМЛЕНИЯ
К моменту утренней связи с командным пунктом на космодроме корабль «Восход» прошел над Землею около полумиллиона километров.
Что делал, как чувствовал себя к этому времени экипаж? С восходом солнца журналисты атаковали ученых и членов Государственной комиссии. В большом зале, увешанном картами, где установлена радиотелефонная связь с кораблем, нам рассказали:
— Ночью члены экипажа по очереди отдыхали и продолжали работать. На корабле все в порядке. Вот несколько деталей пятиминутной беседы с экипажем корабля, пролетавшего над космодромом.
Главный Конструктор:
— …Хорошо. Ну а теперь интересно, как у второго дела?
Голос Феоктистова:
— Самочувствие хорошее…
Возвращение! Парадный кортеж космонавтов.
Далее диалог с космосом продолжался так:
— Как переносите невесомость?
— Не замечаю.
— Не понял, повторите.
— Не замечаю — много работы. Время здесь летит очень быстро. Много интересного встретили.
— Значит, не успеваете! Что ж, на сверхурочную работу надо вас оставить.
— Согласен.
— Только (улыбаясь) учтите: суточных сверхурочных платить не будем.
— Согласны работать на общественных началах.
— Ну пошутили, теперь о делах. Как программа работ?
— Только что наблюдали полярное сияние. Будет что рассказать…
Во время сеанса связи в зал набивается столько людей, что журналистам приходится записывать, положив тетрадку на спину товарищу. Не пропускается ни одного слова из космоса. Особенно внимательны ученые и конструкторы разных систем корабля. Каждый ждет, что скажут из космоса о работе его системы. Напряженно вслушиваются даже в интонацию голоса. Три слова доклада — и человек, облегченно вздохнув, улыбается. К концу доклада улыбаются все.
На утреннем сеансе связи опять речь заходит о «сверхурочной работе».
— «Рубин», «Рубин», готовы ли к заключительному этапу программы?
— Экипаж готов к заключительному этапу программы. Просим разрешить продолжить полет.
— Но ведь договоренности не было.
— Да, не было. Но мы встретили много интересных явлений.
— Много есть, о, друг Горацио, чудес на свете, — следует ответ «по Шекспиру». — Но у нас не было договоренности. Готовьтесь к заключительному этапу, — твердо говорит Главный Конструктор.
Речь идет о посадке. Мы просим Главного Конструктора рассказать, как будет проходить посадка. Вот что он рассказал: