Полное собрание сочинений. Том 4. Туманные острова
Шрифт:
Солнце оставило над горизонтом длинные красные полосы. Густая синева залила низины между тускло белевшими сопками. Звезды обещали приход большого мороза. Если бы над этим местом Земли пролетал самолет, люди, наверное бы, заметили огонек. Один огонек на много километров сплошной темноты. Но с большой высоты не увидишь, что это костер и у костра сидит человек. У человека это первая ночь под морозными звездами. Завтра он будет идти, а к ночи разложит в новом месте костер. И неизвестно еще, сколько костров придется зажечь человеку. Ему предстояло узнать истинные размеры
Фото из архива В. Пескова. 1 января 1965 г.
160 последних секунд
1 января опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза Борису Ивановичу Рябцеву.
В новогоднем номере «Комсомольской правды» коротко рассказано о случае при испытании самолета. Сегодня наш корреспондент, побывавший на Н-ском аэродроме, дополняет информацию о подвиге летчика-испытателя.
Герой Советского Союза Борис Иванович Рябцев.
Магнитофонная пленка. Она плотно смотана на катушку. Нужное место отмечено двумя бумажками, зажатыми между витками. Пленку прокрутят сейчас для меня. Летчики слышали ее в первый же день, когда это случилось.
Летчики слышали эту пленку уже не один раз. Они молчат, когда слушают пленку, эти четверо летчиков-испытателей. Он был их другом. Вот с этим, крайним от меня, Виктором Кузнецовым, он не доиграл партию в шахматы. «Вечером доиграем…» Но вечера у него не случилось.
Медленно плывет магнитофонная пленка. Шорохи, посторонние звуки в эфире. Голос: «Прошу зону». И опять шорох без голосов. В это время летчик молчал. Шло испытание самолета. Все шло хорошо, и потому летчик молчал.
Все ли знают, что разговоры летчика и земли пишутся на магнитную пленку? Все, о чем летчик спрашивал землю, и все, что земля ему советовала, приказывала и просила, можно потом услышать. Вот сейчас: человека нет, но последние его слова в последние сто шестьдесят секунд жизни земля будет хранить бесконечно. Эти слова могут услышать дети его, Юрка и Женя.
Они еще не все понимают в отцовском деле. Они после поймут, слушая спокойный голос отца…
9 октября в 14 часов 20 минут летчик-испытатель Борис Иванович Рябцев поднялся на реактивном истребителе. За четыре года он «объездил» не один десяток машин. Это был очередной вылет. Он должен был узнать характер только что покинувшей цех машины. С виду они все одинаковы — истребители, стоящие на заснеженном поле. Одинаковы до самой последней заклепки. Но летчики знают: братья в одной семье могут быть разными и по здоровью, и по характеру. Испытатель остается один на один с машиной. Он «пришпоривает» машину, выжимает все, что может дать оживший металл.
И если все хорошо — самолет начинает
Пленку в магнитофоне нельзя заставить идти медленнее. Вот мелькнула бумажка — отметка, и начались сто шестьдесят секунд диалога летчика и земли.
— У меня обороты — шестьдесят процентов…
— Идите к точке.
— Иду к точке.
— Высота?
— Высота две тысячи пятьсот со снижением.
— Как тяга?
— Маленькая тяга.
Маленькая…
Удивительно спокойный и ровный голос.
Таким голосом говорят дома: «Не выключай свет. Сейчас я оденусь, и пойдем вместе».
Между тем земля хорошо понимала, что происходит.
— Высота?
— Высота-тысяча…
— Катапультируйтесь!
— Сейчас перетяну и катапультируюсь…
В эти минуту самолет шел над городом…
Я помню снимок в зарубежном журнале: «Самолет врезался в жилые кварталы Нью-Йорка».
Это был страшный снимок. На этот раз большой город услышал только рев низко пролетевшего самолета. Город на секунду приподнял голову и продолжал звенеть трамваями, шуметь базаром и дымить трубами. Возможно, мальчишки дольше других постояли на улицах с поднятыми головами. Самолет «перетянул» город.
Последние слова на пленке:
— Катапультируйтесь!
— Понял вас. Катапультируюсь…
Он хорошо выбрал место — песчаный пустырь с маленьким озерком на краю города.
Он знал это место потому, что летом возил сюда ребятишек. Самолет упал на пустыре. Ни один человек к городе, ни один дом не пострадал, ни одна заводская труба. А он в этот вечер не вернулся домой, не посадил на колени младшего — Юрку. Осталась неоконченной партия в шахматы. Слишком малой была высота для прыжка с парашютом…
Тридцать метров магнитофонной пленки.
Кончилась пленка. Свободный конец щелкает по катушке. Никто не спешить выключить магнитофон. Дым от папирос и молчание. Он был их товарищем.
— Он сидел вот тут, где вы сидите. — Летчики наперебой начинают говорить, чем он жил и каким был на свете. И лишний раз утверждаешься в мысли: сто шестьдесят последних секунд так, а не иначе человек прожил потому, что вся жизнь перед этим прожита была верно.
Звонит телефон в комнате летчиков. Мой сосед держит трубку неплотно к уху, и я слышу счастливый голос девчонки:
— Папа, я на елке приз получила!..
Дым из накуренной комнаты уходит в форточку. На стеклах появились прозрачные листья морозных папоротников.
— Просветлело. Значит, будем летать…
Но сегодня полетов не будет. Сегодня митинг в память товарища. А завтра…
— Если б закрепился морозец…
Сквозь папоротник виден аэродром с рядом близнецов-самолетов.
Фото из архива В. Пескова. 5 января 1965 г.